Глава 2
Подслушанный разговор
Правила хорошего тона требуют, чтобы воспитанные люди, знакомясь, называли свое имя. Поэтому представлюсь читателям: я Поль Барклей, недавно получил степень бакалавра медицины и ныне занимаюсь врачебной практикой.
Однажды я замещал Дика Бернарда, в прошлом тоже выпускника колледжа при больнице Святой Маргариты; Дик долго болел, а потом отправился в морской круиз поправлять здоровье. Мне предстояло ехать в Невиль-корт к пациенту, проживавшему в доме номер сорок девять. Я понятия не имел, что это за местечко, и удивился, увидев множество симпатичных маленьких домиков, утопавших в залитой солнцем зеленой аллее. Я так залюбовался на эту красоту, что опомнился только когда потянул за шнурок дверного звонка. В тот же миг я увидел пониже табличку с надписью «Мисс Оман».
Дверь распахнулась, и низкорослая дама средних лет внимательно оглядела меня.
Я, кажется, не туда попал? пробормотал я, и прозвучало это, признаться, довольно глупо.
Мне трудно вам ответить, сухо произнесла женщина. Мужчины нередко попадают не туда. Явятся, а потом сожалеют.
Я вовсе не сожалею, возразил я. Одно то, что мне выпала честь познакомиться с вами
Что вам угодно? прервала меня она.
Видеть мистера Беллингэма.
Вы доктор?
Да, именно.
Поднимайтесь за мной. Только осторожно, тут окрашено.
Я пересек просторный холл и вслед за своей провожатой поднялся по крепкой дубовой лестнице, аккуратно ступая по узкой ковровой дорожке, расстеленной посередине ступенек. Когда мы очутились на втором этаже, мисс Оман отворила дверь и указала внутрь комнаты:
Входите и подождите, пожалуйста. Я скажу ей, что вы здесь.
Кому ей? удивился я. Я ведь объяснил: мне нужен мистер Беллингэм начал я, но дверь захлопнулась, и мисс Оман торопливо зашагала вниз по лестнице.
Я почувствовал себя неловко, потому что, хотя дверь была закрыта, из соседнего помещения до меня донесся разговор. Точнее, сначала я уловил только глухие звуки, потом отдельные фразы, и наконец кто-то сердито и властно произнес:
Понятно, я все заранее предвидел и повторяю: это заговор! Мошенничество! Вот куда дело катится! Вы хотите обобрать меня!
Что за выдумки, Годфри? раздался спокойный уверенный голос.
Я принужденно закашлял и задвигал стулом по полу. Беседа за стеной продолжалась, правда, уже тише, и разобрать слов я не мог, в конце, однако, сердитый человек раздраженно крикнул:
По какому праву вы меня обвиняете?! Вы намекаете, будто это я прикончил его!
Вовсе нет, послышался ответ. Но ваше дело установить, что с ним произошло. Ответственность за это лежит на вас.
На мне?! взвизгнул первый голос. А почему не на вас? Ваше положеньице, если уж на то пошло, весьма щекотливое.
Что?! прогремел другой голос. Вы утверждаете, что я убил своего брата?
Пока длился этот странный разговор, я растерянно стоял посреди комнаты, не зная, что делать, потом опустился в кресло и заткнул пальцами уши. Несколько минут я просидел в такой позе, когда внезапно услышал, как позади меня хлопнула дверь.
Я вскочил и смущенно обернулся (думаю, выглядел я в тот момент довольно смешно): передо мной стояла молодая, высокая, очень красивая девушка в темном платье. С достоинством, но холодно поклонившись мне, она промолвила:
Извините, что вам пришлось ждать.
Мне показалось, что в уголках ее рта промелькнула ироничная улыбка, и я окончательно стушевался, вспомнив, в каком неловком положении меня застала эта особа. Я промямлил, что это не имеет значения, и начал расспрашивать ее о состоянии больного, как вдруг из соседней комнаты опять послышался резкий голос:
Я не желаю даже слушать об этом! Черт возьми, да тут и вправду настоящий заговор!
Мисс Беллингэм я понял, что это была она, густо покраснела и, сдвинув брови, сделала несколько шагов к двери. В ту же секунду оттуда выскочил немолодой, щеголевато одетый мужчина среднего роста.
Руфь! воскликнул он. Ваш отец с ума сошел! И впредь я отказываюсь общаться с ним.
Вы сами приехали сюда. Он вас не приглашал, холодно парировала мисс Беллингэм.
Вот как?! обиделся собеседник. Я поступил так из великодушия, которое, к моему прискорбию, никто не оценил. Я старался сделать как лучше, но теперь умываю руки. Не надо провожать меня я знаю дорогу. Прощайте!
Он покосился на меня, манерно поклонился девушке и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.
Извините нас за такой прием, усмехнулась мисс Беллингэм. Но вы врач, вас, наверное, трудно чем-либо удивить. Пойдемте к пациенту. Она открыла дверь, и я вошел в смежную комнату. Вот новый посетитель, сказала она кому-то. Доктор
Барклей, быстро добавил я. Временно замещаю своего друга, доктора Бернарда.
Больной, симпатичной наружности мужчина лет пятидесяти пяти, сидел на постели, обложенный грудой подушек. Он протянул мне дрожащие пальцы, и мы обменялись слабым рукопожатием.
Здравствуйте, сэр, вяло произнес мистер Беллингэм. Надеюсь, доктор Бернард в добром здравии?
В общем, да, уклончиво ответил я, он отдыхает на Средиземном море. Мы перебросились еще парой фраз, после чего я приступил к делу и спросил пациента: Давно вы хвораете?
Сегодня тому ровно неделя, сказал он. Fons et origo mali1 кабриолет, опрокинувший меня посреди улицы напротив здания суда. Виноват, конечно, я сам, но мне от этого не легче.
Вы сильно ушиблись?
Нет, но повредил колено и испытал общее потрясение. Я ведь уже стар для таких передряг.
Это случается со многими людьми.
Не спорю, но в двадцать лет перенести подобную неприятность гораздо легче, чем в пятьдесят пять. Впрочем, колено, кажется, заживает вы сами убедитесь, что я двигаю им свободно. Гораздо хуже мои нервы. Я зол и раздражителен, как черт, и по ночам не могу нормально спать.
Мне вновь бросилась в глаза его дрожащая рука, и я удивился: неужели он изрядно выпивает? Не похоже
Вы много курите? тактично осведомился я.
Он хитро взглянул на меня и усмехнулся:
Вам не отказать в деликатности, доктор. Нет, я мало курю. Я сразу заметил, что вы разглядываете мою руку. Да, она дрожит, ничего удивительного. И вы, врач, обязаны обратить на это внимание. Впрочем, такое состояние мне несвойственно, если я не взволнован. Но малейшее нервное возбуждение и моя рука начинает трястись, как желе. А я только что имел неприятную беседу
По-моему, вмешалась мисс Беллингэм, теперь не только доктор Барклей, но и все соседи знают об этом.
Мистер Беллингэм сконфузился:
Да, признаю, я дал волю своему темпераменту. Я слишком импульсивный старик, доктор, и, когда выйду из себя, веду себя подчас несдержанно.
И чересчур громко, добавила его дочь. Доктор Барклей был вынужден заткнуть себе уши. При этих словах девушка взглянула на меня, и какая-то искорка блеснула в ее грустных серых глазах.
Мне жаль, дорогая, примирительно произнес мистер Беллингэм, обещаю: больше такое не повторится. Надеюсь, нашего сегодняшнего «гостя» мы видели в последний раз.
Хочется в это верить, покачала головой мисс Беллингэм. Ладно, не буду вам мешать. Если понадоблюсь, я в соседней комнате.
Кабриолет, заговорил мистер Беллингэм, как только его дочь вышла, стал последней каплей. Он довершил то, что уже давно готовилось. За последние два года я испытал кучу всяких бедствий. Но не собираюсь надоедать вам подробностями своих личных трудностей.
Меня интересует лишь то, что имеет прямое отношение к состоянию вашего здоровья, если, конечно, вы не сочтете нужным о чем-либо умолчать, ответил я.
Умолчать! усмехнулся он. Да все больные только и рады болтать о своих недугах! Но нравится ли это врачам?
Я всегда внимательно выслушиваю своих пациентов.
Ладно, кивнул мистер Беллингэм, я кое-что расскажу вам. Однажды ночью, около двух лет назад, я отошел ко сну состоятельным джентльменом с прекрасными видами на будущее, а утром проснулся почти нищим. Как вам такая перемена? Тем более в моем возрасте?!
Это неприятно в любом возрасте, вставил я.
В тот самый день, продолжал он, я потерял своего единственного брата, с которым был очень дружен. Он пропал неизвестно куда, да вы, вероятно, слышали: газетчики разнесли об этом по всему свету.
Он вдруг покраснел, и я внезапно все понял. Еще когда я входил в этот дом, в моей голове слабо звучала какая-то струна памяти, а рассказ пациента воскресил мои воспоминания о загадочном исчезновении Джона Беллингэма.
Да, подтвердил я, припоминаю тот случай; о нем говорил на лекции наш преподаватель судебной медицины.
Неужели? удивился Беллингэм. Что же он сказал?
По его мнению, данный инцидент чреват многими юридическими осложнениями.
Клянусь Юпитером, приподнялся на своем ложе Беллингэм, ваш наставник пророк! Юридические осложнения? Да, их предостаточно! Но ручаюсь, даже ваш учитель не мог предвидеть, какой адский узел завяжется вокруг этого происшествия. Кстати, как зовут преподавателя?
Доктор Джон Торндайк, сообщил я с гордостью.
Торндайк, задумчиво повторил Беллингэм. Я как будто слышал это имя. Ах да, о нем говорил мой друг мистер Марчмонт, юрист. Он упоминал Торндайка в связи с таинственным исчезновением некого Джеффри Блэкмора. Так вот, именно ваш учитель блестяще распутал это дело.
Рискну предположить, что случай с вашим братом тоже заинтересовал мистера Торндайка, заметил я.
Не спорю, последовал ответ, но никто не вправе отнимать время у профессионала, а заплатить ему я не в состоянии. Кстати, я и вас, наверное, отвлекаю болтовней о своих проблемах.
Не беспокойтесь, заверил я его, у меня сегодня мало визитов к пациентам, а ваше дело влечет меня еще со студенческой скамьи. Я покажусь слишком бестактным, если задам вопрос о характере юридических осложнений?
Я мог бы поведать вам о них во всех подробностях, но тогда вам придется задержаться здесь до ночи, и домой вы вернетесь в полубезумном состоянии. К чему такие волнения? Сообщу вкратце: неприятности возникли в связи с завещанием Джона. Во-первых, оно не подлежит исполнению, поскольку факт смерти завещателя не доказан; во-вторых, даже если бы документ и утвердили, то все имущество моего брата перешло бы к людям, которых он вовсе не стремился облагодетельствовать. Я пришел к выводу, что завещание дьявольски нелепый документ, составленный извращенно изобретательным упрямцем. Вот и все. Так вы осмотрите мне колено?