Пли!
Лежа в тени на веранде, Гаррик всхлипнул и прижал пальцы правой руки к глазам, чтобы прогнать страшное воспоминание.
Что с тобой, дружок?
Кокни, кряхтя, повернулся на бок и посмотрел на Гаррика.
Нет, ничего! быстро ответил тот. Ничего!
Небось вспоминаешь, верно?
Как все это было? Ничего не помню, только отрывки.
Как было повторил вопрос сосед. Спроси лучше, как не было!
Врач сказал Гаррик быстро поднял голову. Он сказал, что генерал подписал мое представление. Значит, Челмсфорд остался жив. Выходит, и брат с отцом, может быть, живы!
Вряд ли им так повезло, дружок. Понимаешь, ты очень понравился нашему доку надо же, одноногий, а такое вытворял, ну вот он и поспрашивал про твоих. Да видно, ничего хорошего не узнал.
Но почему? в отчаянии спросил Гаррик. Если Челмсфорд живой, то и они тоже
Сосед покачал головой:
Базовый лагерь Челмсфорд разбил в местечке под названием Изандлвана. Он оставил там гарнизон, все фургоны с припасами. А сам с подвижным отрядом двинулся в рейд. Зулусы окружили и атаковали базовый лагерь, а потом пошли сюда, к переправе. Как тебе известно, мы продержались два дня, потом на помощь пришел Челмсфорд со своим отрядом.
А мои что было с ними?
Твой отец был в лагере Изандлваны. И спастись ему не удалось. А брат в отряде Челмсфорда, но был отрезан и убит в схватке еще до главного сражения.
Шон убит? Гаррик покачал головой. Быть этого не может. Они не могли его убить.
Ты бы удивился, если бы увидел, как легко они это делают, сказал кокни. Стальной наконечник чик! и готово, главное попасть. Тут уж никто не устоит, даже лучший из лучших.
Но только не Шон ты его не знаешь. Нет, тебе этого не понять.
Его убили, дружок. И его, и твоего папашу, и еще семь сотен других. Чудо, что мы остались живы. Сосед устроился на матрасе поудобнее. Генерал сказал речь про то, как мы здесь оборонялись. Непревзойденный ратный подвиг, мужество британского солдата, которое войдет в анналы и все такое.
Он посмотрел на Гаррика и подмигнул:
Пятнадцать представлений на крест Виктории, и ты в этом списке тоже. Разве это не здорово, я тебя спрашиваю? Что скажет твоя подружка, когда ты придешь домой, а у тебя на груди брякает такой орден, а?
Он восхищенно смотрел на Гаррика, а у того по щекам катились мутные слезы.
Ну что ты, дружок. Ты же у нас герой, черт тебя побери.
Он отвернулся, не в силах смотреть, как страдает от горя его молодой сосед.
Ты хоть сам помнишь помнишь, что совершил?
Нет, хрипло отозвался Гаррик.
Шон. Не оставляй меня одного. Что я буду без тебя делать?
Я же был с тобой рядом. Все видел. Хочешь, расскажу? продолжал кокни.
Он стал рассказывать, и картина событий постепенно выстраивалась у Гаррика в голове.
Это было на второй день, мы тогда отбили двадцать три атаки.
Двадцать три. Неужели так много? Гаррик тогда не считал, это превратилось в один сплошной нарастающий ужас. Даже сейчас у него перехватило горло от страха, а в ноздрях снова встал едкий запах собственного пота.
Тогда они натаскали под стену дрова и подожгли.
Да-да, зулусы бежали через двор с охапками хвороста, падали под выстрелами, а другие подхватывали вязанки и подтаскивали все ближе и тоже гибли, но третьи ухитрялись дотащить до места. Он вспомнил бледные языки пламени в солнечном свете и мертвого зулуса на костре, с обожженным лицом, запах дыма и горелого мяса.
В задней стене мы пробили дыру и через нее стали выносить к пакгаузу больных и раненых.
Молодой парень с ассегаем в спине визжал, как девчонка, когда они его поднимали.
Потом проклятые дикари обнаружили, что мы делаем, и напали вон оттуда, с той стороны. Он показал забинтованной рукой. Парни из пакгауза не могли их там достать, а у наших бойниц остались только мы с тобой и еще двое остальные таскали раненых.
Да, там еще был один зулус с перьями цапли на головном уборе индуна. Он возглавлял атаку. У него был щит из высушенной воловьей шкуры, выкрашенный черной и белой краской, а на руках и ногах громко брякали боевые браслеты. Гаррик выстрелил в тот момент, когда зулус полуобернулся к своим воинам: пуля бритвой чиркнула по напряженным мышцам живота, раскрыв его, как кошелек. Зулус упал на четвереньки, и внутренности его розово-фиолетовой массой вывалились на землю.
Они добрались до нашей двери, и под таким углом мы уже не могли их достать.
Смертельно раненный зулус пополз прямо к Гаррику, шевеля губами и не отрывая от Гаррика глаз. Он все еще держал в руке свой ассегай. Остальные зулусы ломали дверь, один из них просунул в щель наконечник копья и поднял засов. Еще секунда-другая, и дверь откроется.
А Гаррик все смотрел на идущего к нему в пыли на четвереньках зулуса, под которым, как маятник, раскачивались влажные внутренности. По щекам Гаррика стекал и капал с подбородка пот, губы его тряслись. Он поднял винтовку и направил ствол прямо зулусу в лицо. Но выстрелить не смог.
И вот тогда ты совершил свой подвиг, парень. Я видел, как перекладина засова поднялась и выскочила из скоб, и понял, что сейчас дверь откроется и сюда ворвется их целая толпа, а на таком расстоянии против их копий нам ловить нечего.
Гаррик отпустил винтовку, и она с лязгом упала на бетонный пол. Он отвернулся от окна. Не мог больше видеть, как ползет к нему эта изуродованная тварь. Ему хотелось бежать, поскорее куда-нибудь спрятаться. Да-да, именно спрятаться. Он уже чувствовал знакомое биение крыльев в черепе, и свет стал меркнуть в глазах.
Ты стоял к двери ближе всех. И что же ты сделал? Единственное, что могло нас спасти! Хотя я уверен, что у меня лично духу на это не хватило бы.
Весь пол был усеян гильзами, медными такими цилиндриками, коварными, если наступишь. Гаррик оступился и, падая, вытянул руку вперед.
Черт возьми, поежился маленький кокни, ты сунул руку в скобы, вот так не-ет, я бы ни за что такое не сделал.
Толпа зулусов налегла на дверь, и Гаррик услышал, как трещит его кость. Он стоял и смотрел на свою искривленную руку, смотрел, как дрожит от ударов дверь. Боли не чувствовал, а скоро и вовсе погрузился туда, где ему было тепло и безопасно.
А мы палили в дверь, пока не перебили и не разогнали там всех. Потом освободили твою руку, но ты был без сознания и весь холодный. С тех пор так и лежал, пока не оклемался.
Гаррик смотрел на другой берег реки. Интересно, думал он, Шона похоронили или оставили на съедение птицам?
Лежа на боку, Гаррик подтянул коленки к груди, свернулся в калачик. Когда-то давно, когда он еще был маленьким и жестоким мальчишкой, Гаррик разбил панцирь краба-отшельника. Его мягкое, жирное брюшко казалось таким незащищенным, сквозь прозрачную кожу просвечивали внутренние органы. Теперь и он весь сжался, свернулся, словно хотел защититься от опасности.
Зуб даю, ты получишь свою награду, сказал кокни.
Да, отозвался Гаррик.
Сам он не хотел никакой награды. Он хотел одного: чтобы вернулся Шон.
20
Доктор ван Ройен подал Аде Кортни руку, помогая ей сойти с коляски. За пятьдесят лет он так и не приобрел невосприимчивости к чужому горю. Научился только скрывать свои чувства: ни по глазам, ни по губам, ни по чертам лица, обрамленного бакенбардами, невозможно было догадаться, что у него в душе.
С ним все благополучно, Ада. Они там хорошо потрудились, я имею в виду военных хирургов. Срастется и будет как новенькая.
А когда они прибыли? спросила Ада.
Часа четыре назад. Всех раненых, кто из Ледибурга, привезли в двух фургонах.
Ада кивнула, а он смотрел на нее с профессиональным безразличием, пытаясь за этой маской скрыть потрясение, когда он увидел, как она изменилась внешне. Кожа завяла и иссохла, как лепестки засушенного цветка; губы, несмотря на горе, решительно сжаты; вдовий траур вдвое состарил ее.
Он ждет вас там, внутри.
Он ждет вас там, внутри.
Они поднялись по церковным ступенькам, и небольшая толпа расступилась, давая им пройти. Все негромко приветствовали Аду, говорили принятые при трауре банальности. Тут же находились еще несколько женщин в черном, с распухшими от слез глазами.
Ада с доктором вошли в прохладный полумрак церкви. Все скамьи были сдвинуты к стенам, чтобы освободить место для матрасов. На матрасах лежали мужчины, а между ними бесшумно двигались женщины.
Тяжелораненых я держу здесь так удобней за ними наблюдать, сообщил ей доктор. А вон и Гаррик.
Гаррик сидел на скамье. Увидев вошедших, поднялся. Прижатая к груди рука висела на бинте. Он захромал им навстречу, и костыль громко стучал в каменный пол.
Мама, я начал он и остановился. Шон и папа
Я приехала забрать тебя домой, Гаррик.
Ада проговорила это быстро, вздрогнув при звуке этих двух имен.
Нельзя, чтобы они там лежали, их надо
Прошу тебя, Гаррик. Поедем домой, сказала Ада. Потом об этом поговорим.
Мы все очень гордимся тобой, Гаррик, сказал доктор.
Да, подтвердила Ада. Пожалуйста, Гаррик, поедем домой.
Внутри у нее все пылало от горя, но она держала его в себе: так много скорби в столь крохотном пространстве Она отвернулась к двери: никто не должен этого видеть. Плакать здесь, перед этими людьми, нельзя, надо поскорей вернуться в Теунис-Крааль.
Нашлись услужливые помощники, которые поднесли вещи Гаррика к коляске. Ада подобрала вожжи.
Всю дорогу оба молчали, пока не подъехали к спуску внизу лежала усадьба.
Теперь ты хозяин Теунис-Крааля, Гаррик, тихо проговорила Ада.
Гаррик беспокойно заерзал на сиденье рядом с ней. Он не хотел этого, не хотел и ордена. Он хотел только Шона.
21
Надеюсь, ты не против, что я пришла, сказала Анна, мне надо с тобой поговорить.
Нет, конечно. Я рад, что ты пришла. Честное слово, я очень рад! горячо уверял ее Гаррик. Так приятно снова увидеть тебя, Анна. Кажется, вечность прошла с тех пор, как мы пошли на войну.
Да, я знаю и так много, так много всего случилось. И с моим папой, и с твоим. И и Шон.
Она на минутку замолчала.
Ох, Гаррик, я до сих пор не могу поверить. Все говорят, говорят, а я не могу поверить. Он был такой в нем было столько жизни.
Да, отозвался Гаррик, в нем было много жизни.
В тот вечер, когда вы отправлялись, он говорил о смерти. А я раньше никогда и не думала о ней. Словно в недоумении, Анна покачала головой. И подумать не могла, что с ним может случиться такое. О Гарри, что же мне теперь делать?