В этих сапогах бежать сможешь? торопливо спросил Мбежане.
Да.
На нем были легкие сапоги из сыромятной кожи.
Штаны точно будут мешать.
Мбежане быстро опустился на колени и наконечником копья обрезал обе штанины по колено. Встал и прислушался нет ли погони. Ничего не было слышно.
Брось винтовку, она слишком тяжелая. Патронташ и шляпу тоже.
Как это «брось винтовку»? Я не могу!
Тогда тащи! вспыхнул с досадой Мбежане. Тащи и погибай. Если не бросишь, тебя настигнут еще до полудня.
Шон еще секунду подумал, потом перехватил винтовку за ствол, взмахнул, как топором, и шмякнул о ствол ближайшего дерева. Приклад разлетелся на куски. То, что от нее осталось, Шон забросил в кусты.
Теперь вперед, сказал Мбежане.
Шон бросил быстрый взгляд на мертвую лошадь. Увидел прикрепленную кожаными ремнями к седлу овчинную курточку. Пропала куртка, зря Анна столько трудилась над ней, подумал Шон, криво усмехнувшись про себя. И побежал следом за Мбежане.
Первый час дался Шону очень тяжело. С большим трудом ему удавалось не отставать от зулуса. Мышцы тела были напряжены, и скоро закололо в боку. Мбежане заметил это, они остановились на несколько минут, и зулус показал ему, как надо расслабить мышцы, чтобы боль прошла. Потом побежали снова, и теперь Шону стало легче. Прошел еще час, и у Шона открылось второе дыхание.
Долго бежать до своих? прохрипел Шон.
Дня два не разговаривай, ответил Мбежане.
Они продолжали бежать, и пейзаж вокруг постепенно менялся. Холмы стали менее круты, не столь изрезаны оврагами и расщелинами, лес поредел, и они наконец оказались среди холмистых лугов, заросших густой травой.
Похоже, за нами никто не гонится, проговорил Шон в первый раз за последние полчаса.
Все может быть, уклончиво отозвался Мбежане. Рано еще говорить об этом.
Они бежали бок о бок и в ногу, шлепая подошвами по пропеченной солнцем почве.
Господи, как хочется пить, сказал Шон.
Воды нет, отозвался Мбежане, но, когда поднимемся наверх, немного отдохнем.
Оказавшись на вершине, они оглянулись назад. Рубаха Шона промокла от пота, дышал он глубоко, но легко.
Никто за нами не гонится, облегченно заметил он. Теперь можно немного снизить темп.
Мбежане не отвечал. Он тоже много потел, но ни в движениях, ни в посадке головы усталости не замечалось. Свой щит он нес на плече, в другой руке держал копье: наконечник темнел от запекшейся крови. Минут пять он пристально всматривался в проделанный ими путь и вдруг злобно зарычал, куда-то указывая наконечником ассегая:
Вон они! Рядом с группой деревьев! Видишь?
Черт побери! воскликнул Шон.
Он их увидел. Мили за четыре позади, на самом краю начинающего редеть леса, виднелось нечто похожее на темную цепочку, нарисованную карандашом на буром пятне равнины. И эта цепочка двигалась, извиваясь как змейка.
Сколько их? спросил Шон.
Пятьдесят, прикинул Мбежане. Для двоих многовато будет.
Эх, зря я бросил винтовку, пробормотал Шон.
Если бы не бросил, они оказались бы гораздо ближе. Да и одна винтовка против пятидесяти Он не закончил.
Ладно, побежали.
Еще чуть-чуть отдохнем. До ночи остановок не будет.
Дыхание обоих уже успокоилось. Шон прикинул свои силы. Ноги побаливали, но несколько часов продержаться он сможет. Он отхаркнул густой, как резина, комок слюны и сплюнул. Очень хотелось пить, но он понимал, что сейчас это стало бы губительным безрассудством.
Ага! воскликнул Мбежане. Они нас заметили!
Откуда ты знаешь?
Смотри, высылают вперед бегунов.
От головы змейки отделилось три крохотных пятнышка, и разрыв в цепочке стал увеличиваться.
Зачем?
Шон озадаченно потер нос. В первый раз он ощутил страх жертвы, на которую идет охота, жертвы слабой и беззащитной, безоружной, а свора преследователей все ближе и ближе.
Выслали вперед лучших бегунов, чтобы навязать нам другой темп и вымотать. Знают, что при определенной скорости даже они сами выдохнутся, остальные легко нас догонят.
Боже мой! На этот раз Шон встревожился не на шутку. И что теперь делать?
На всякую хитрость есть другая хитрость, ответил Мбежане. Ну все, отдохнули, пора бежать дальше.
Шон рванул вниз по склону холма, как испуганный дукер, но Мбежане резко умерил его прыть:
Вот этого они от нас и хотят. Бежим, как бежали.
Вот этого они от нас и хотят. Бежим, как бежали.
Оба снова перешли на спокойный, размеренный и размашистый бег.
Они приближаются, сказал Шон, когда добрались до вершины следующего холма.
Разрыв теперь между тремя первыми пятнышками и остальными значительно увеличился.
Да, бесстрастно отозвался Мбежане.
Они перевалили через гребень и побежали вниз: шлеп, шлеп, шлеп в унисон стучали о землю подошвы; вдох-выдох, вдох-выдох дышали в унисон все в том же ритме.
Внизу по долине протекал крохотный ручеек: прозрачная вода струилась по белому песку. Шон перепрыгнул через него, лишь на секунду бросив на воду жадный взгляд, и оба двинулись вверх по склону очередного холма. Они уже почти добежали до вершины, как вдруг услышали за спиной далекий и слабый крик. Беглецы разом обернулись. И на вершине соседнего холма, где они только что были, по прямой всего в полумиле, увидели трех преследователей, которые уже через мгновение устремились вниз по склону за ними. Видно было, как на их головных уборах раскачиваются длинные перья и мотаются вокруг ног леопардовые хвосты юбочек. Щиты они оставили, но каждый держал в руке ассегай.
Ты посмотри на их ноги! радостно крикнул Мбежане.
Шон присмотрелся и увидел, что бегут они вяло, спотыкаются и уже совсем выдохлись.
Им конец, они слишком быстро бежали, засмеялся Мбежане. А сейчас покажем им, что мы их боимся: мы должны бежать как ветер, бежать так, будто сотня токолоше[19] дышит нам в затылок.
До вершины оставалось шагов двадцать, и, словно охваченные паникой, они рванули вверх и перевалили через хребет. Но как только беглецы скрылись от глаз преследователей, Мбежане схватил Шона за руку, и они остановились.
Ложись, шепнул он.
Скрывшись в траве, они снова поползли вверх и залегли почти у самой вершины.
Мбежане лежал, подобрав ноги, и держал ассегай наготове. Зубы его зловеще оскалились.
Шон пошарил в траве и нащупал камень размером с апельсин. В самый раз для его ладони.
Стало слышно, как приближаются зулусы: их грубые, мозолистые подошвы босых ног топали вверх по склону холма, потом послышалось их дыхание, хриплое с присвистом, все ближе и ближе.
И вот они перевалили вершину. Инерция понесла их прямо туда, где из травы навстречу им встали Шон и Мбежане. Утомленные, серые лица преследователей мгновенно изменились: они не могли поверить собственным глазам. Они-то думали, что их жертвы где-то в полумиле впереди, а тут на́ тебе!
Одного Мбежане проткнул ассегаем тот не успел даже поднять своего копья в попытке парировать удар, как наконечник вышел у него между лопатками.
Меткий камень Шона шмякнулся в рожу другого, хлюпнув, как упавшая на каменный пол тыква; выронив ассегай, зулус рухнул на спину.
Третий пустился было наутек, но Мбежане прыгнул ему на спину, опрокинул на землю, уселся на грудь, задрал ему подбородок и перерезал горло.
Шон смотрел на своего противника, сбитого камнем; уже без головного убора, он еще слабо дергался, свернутая набок челюсть отвисла на изуродованном лице.
«Сегодня я убил трех человек, подумал Шон, и оказалось, что это совсем не трудно».
Он совершенно равнодушно смотрел, как Мбежане подходит к его жертве. Вот он склонился над поверженным врагом, тот судорожно охнул и затих. Мбежане выпрямился и посмотрел на Шона:
Теперь до темноты нас никто не догонит.
А в темноте видит только ночная обезьяна, усмехнулся Шон.
Вспомнив шутку, Мбежане улыбнулся, и лицо его словно осветилось, он сразу стал как будто моложе. Зулус сорвал пучок сухой травы и вытер руки.
Ночь наступила как раз вовремя, чтобы спасти их. Сказался целый день непрерывного бега, и организм Шона запротестовал: тело словно одеревенело, дышал он тяжело, с одышкой, был полностью обезвожен и больше не потел.
Ну еще, еще немножко, шепотом подбадривал его бегущий рядом Мбежане.
Погоня растянулась: самые сильные наседали уже в миле позади, другие отстали, и их не было видно.
Солнце садится, скоро отдохнешь.
Мбежане коснулся рукой его плеча, и, странное дело, от этого живого прикосновения Шону стало легче, словно прибавилось силы. Ноги будто окрепли, бежали тверже; спускаясь по очередному склону, спотыкался он уже не так часто. Огромное красное солнце внизу неторопливо скользило к горизонту, и долину уже накрывала тень.
Скоро, уже совсем скоро. Мбежане почти напевал ему эти слова.
Скоро, уже совсем скоро. Мбежане почти напевал ему эти слова.
Он оглянулся. Фигуры догоняющих зулусов расплывались в наступающих сумерках. Но тут Шон подвернул ногу и рухнул на землю; он лежал лицом вниз, сильно ободрав щеку.
Вставай! отчаянно закричал Мбежане.
Шона вырвало, с болью он изверг из себя с чашку горькой желчи.
Ну вставай же!
Мбежане схватил его и рывком поднял на колени.
Вставай или умирай здесь! пригрозил Мбежане.
Он вцепился пальцами в волосы Шона и безжалостно потянул на себя. Глаза Шона от боли наполнились слезами, он выругался и попытался лягнуть своего спутника.
Вставай! не отставал тот, и Шон с трудом поднялся на ноги. Беги! приказал Мбежане и подтолкнул Шона, и тот, механически переставляя ноги, побежал.
Мбежане еще раз оглянулся. Ближайший зулус был уже совсем рядом, но сгущающиеся сумерки почти скрыли его из виду. Мбежане догнал Шона и побежал рядом, поддерживая, когда тот спотыкался. При каждом шаге Шон хрипел, челюсть отвисла, язык распух, и он из последних сил втягивал воздух.
И вдруг, как всегда бывает в Африке, погасли все цвета на земле, кроме черного: на них обрушилась ночь, черная африканская ночь хоть глаз выколи. Глаза Мбежане метались из стороны в сторону: высматривая очертания предметов во мраке, он пытался оценить, достаточно ли уже темно. Шатаясь и спотыкаясь, ничего не видя перед собой, Шон тащился сзади.
Ладно, давай попробуем, принял решение Мбежане.
Он остановил бегущего Шона и развернул его лицом обратно, под острым углом к направлению, по которому они бежали. И они пошли навстречу преследователям почти по касательной, совсем близко, но невидимые для них в этом кромешном мраке.
Они двинулись шагом; одной рукой Мбежане не давал Шону упасть, а в другой держал наготове ассегай. Шон двигался, свесив на грудь голову и почти не осознавая, что происходит.
Они слышали, как шагах в пятидесяти прошла мимо передовая группа преследователей.