Перед ними лежал высокогорный вельд. Совершенно пустой и плоский, густо заросший разнотравьем, он простирался до самого горизонта, где бледное, безоблачное небо встречается с землей. Но острое чувство одиночества здесь не могло подавить другого чувства: с каждой оставленной позади милей, с каждой следующей стоянкой рядом с вьющейся лентой дороги в груди обоих нарастало азартное волнение. И вот наконец они увидели первый, написанный от руки дорожный указатель. Одинокий и жалкий, как пугало посреди поля, он раскинул в стороны две стрелки: на той, что указывала вправо, было написано «Претория», на той, что влево, «Витватерсранд».
Хребет Белой Воды, прошептал Шон.
Название звучное, звонкое оно звенело не менее чем сотней миллионов фунтов золотом.
Да-а, мы тут не первые, пробормотал Дафф.
Дорога, ведущая от развилки влево, была глубоко изрыта колесами множества прошедших по ней фургонов.
Сейчас не время думать об этом. Шона уже охватила золотая лихорадка. Наши клячи едва плетутся, надо ехать, пока они еще могут идти.
Скоро на горизонте, на самом краю пустынной равнины, показался ряд низких холмов, таких же, как и сотня других, которые они пересекли прежде. Путешественники поднялись повыше и с высоты посмотрели вниз. Два хребта, северный и южный, шли параллельно, бок о бок, милях в четырех один от другого. А в неглубокой долине между ними, отражая солнечный свет, блестели болотистые озерца, которые и дали название этой местности.
Название звучное, звонкое оно звенело не менее чем сотней миллионов фунтов золотом.
Да-а, мы тут не первые, пробормотал Дафф.
Дорога, ведущая от развилки влево, была глубоко изрыта колесами множества прошедших по ней фургонов.
Сейчас не время думать об этом. Шона уже охватила золотая лихорадка. Наши клячи едва плетутся, надо ехать, пока они еще могут идти.
Скоро на горизонте, на самом краю пустынной равнины, показался ряд низких холмов, таких же, как и сотня других, которые они пересекли прежде. Путешественники поднялись повыше и с высоты посмотрели вниз. Два хребта, северный и южный, шли параллельно, бок о бок, милях в четырех один от другого. А в неглубокой долине между ними, отражая солнечный свет, блестели болотистые озерца, которые и дали название этой местности.
Ты только посмотри! простонал Шон.
По всей долине были разбросаны палатки и фургоны, а между ними на фоне травы, как свежие раны, зияли пробные шурфы. Они выстроились в цепочку по самому центру долины.
Жилу разрабатывают, сказал Дафф. Мы опоздали, тут все уже застолбили.
Откуда ты знаешь?
Разуй глаза, парень. Ничего не осталось.
Может, хоть что-нибудь пропустили?
Эти парни ничего не пропускают. Пошли вниз, я тебе покажу.
Дафф пришпорил лошадь, и они стали спускаться.
Смотри туда, где ручей течет, говорил он через плечо, они времени зря не теряют. У них уже и дробильня работает. Похоже, там у них четыре установки.
Они въехали на территорию одного из самых больших палаточных городков с фургонами. Вокруг костров суетились женщины, вкусно пахло едой, и у Шона сразу потекли слюнки. Мужчины сидели возле фургонов, поджидая ужина.
Надо поговорить с этими типами, поспрашивать, что здесь и как, сказал Шон.
Он слез с лошади и бросил поводья Мбежане. С насмешливой улыбкой Дафф наблюдал, как Шон пытался завести разговор по очереди с тремя мужиками. И всякий раз жертва старалась не смотреть прямо в глаза, что-то мямлила неопределенное и уходила. В конце концов Шон бросил это дело и вернулся к лошадям.
Я что-то не то говорю? уныло спросил он. Что они все шарахаются от меня, как от сифилитика?
Дафф усмехнулся.
Они все уже подцепили, только не сифилис, а золотую лихорадку, ответил он. А ты для них потенциальный соперник. Ты хоть умирай тут от жажды, ни один из них на тебя даже не плюнет, если это может прибавить тебе сил застолбить что-то такое, чего они не заметили.
Для него ситуация стала уже совершенно ясна.
Мы только зря теряем время, заметил он. До темноты еще час, пошли сами посмотрим.
Они поехали туда, где виднелась уже перекопанная земля. В траншеях кирками и лопатами работали люди. Рядом с худыми и жилистыми, как правило, трудилось до дюжины аборигенов; попадались и толстяки, видно прямо из офисов, они потели, скрипели зубами, терпели боль стертых ладоней, палящее солнце докрасна обожгло их лица и руки. Но все как один встречали Шона с Даффом с неизменной настороженной враждебностью.
Они медленно двигались в северном направлении. И через каждую сотню ярдов с досадной регулярностью натыкались на столбики, закрепленные у основания грудой камней, с обрывком приколоченного гвоздями холста. На нем корявыми печатными буквами было написано имя владельца и номер лицензии.
Многие участки еще оставались нетронутыми, и здесь Дафф слезал с лошади и шарил в траве, подбирал куски скальной породы, внимательно разглядывал и только потом выбрасывал. И друзья двигались дальше.
Постепенно усталость росла, а настроение продолжало падать. С наступлением темноты на продуваемом всеми ветрами хребте они остановились на ночевку и, пока готовился кофе, обменялись впечатлениями.
Да-а, опоздали, сказал Шон, хмуро глядя в огонь.
Но не забывай, парень, у нас есть денежки. А у большинства этих джентльменов в кармане ни гроша, они живут только надеждой, а не говядиной с картошкой. Погляди на их лица, и увидишь, что там уже проступает отчаяние. Чтобы добывать золото, необходим капитал, нужны механизмы, нужны деньги на зарплату рабочим, ведь надо откачивать воду, выбрасывать пустую породу, нужны фургоны и, конечно, время.
Да что толку в деньгах, если нет заявки, гнул свое Шон.
Ты, главное, держись меня, парень. Заметил, как много участков совсем не тронуты? Они принадлежат спекулянтам, и я думаю, они продаются. Вот увидишь, всего через несколько недель здесь останутся только настоящие мужчины, а все мальчишки отсеются
Я хочу уехать отсюда. Я ждал совсем другого.
Ты просто устал. Как следует выспишься, и посмотрим, далеко ли идет эта жила, а потом начнем кумекать.
Дафф закурил сигару. В свете костра лицо его казалось костлявым, как лицо индейца. Посидели молча, и вдруг Шон встрепенулся:
Что там за шум?
Из темноты доносились ритмичные глухие удары.
Поживешь здесь немного привыкнешь. Дробилка работает где-то в конце долины. Утром будем проезжать мимо нее.
Еще до восхода солнца они снова отправились в путь и скоро в утренних сумерках добрались до дробилки. Приземистая черная и уродливая на вид, как чудовище, с которым сражался Дон Кихот, она располагалась на гладком изгибе хребта. Челюсти ее стучали, угрюмо пережевывая камень, она скрипела металлическими суставами и, храпя, выпускала струи пара.
Я и не знал, что она такая большая, заметил Шон.
Ну да, большая, согласился Дафф, а главное, стоит денег, а назад их не отдает. Не каждый из тех, кто здесь, может позволить себе такую махину.
Вокруг дробилки суетились люди. Одни питали это чудовище камнями, удовлетворяя ее ненасытные потребности; другие возились возле медных столов, куда вываливался размолотый золотоносный порошок. Проявляя уже столь знакомую Шону с Даффом гостеприимность, к ним подошел один из золотоискателей.
Это частная территория, заявил он. Нам не нужны здесь зеваки, проходите.
Это был маленький, опрятно одетый человечек с круглым загорелым лицом, в натянутом до ушей котелке. Усы у него щетинились в стороны, как у фокстерьера.
Послушай, Франсуа, земляной червяк, черт бы тебя побрал, будешь так со мной разговаривать, я тебе глаз на задницу натяну, понял? вежливо обратился к нему Дафф.
Щеголь неуверенно сощурил глаза, подошел ближе и уставился на него:
Кто вы такой? Мы что, с вами знакомы?
Дафф сдвинул шляпу на затылок, открывая перед ним лицо.
Дафф! радостно прокукарекал человечек. Да это же старина Дафф!
Он бросился вперед, Дафф слез с лошади, и оба стали трясти друг другу руки. Шон с удовольствием смотрел на встречу старых друзей. Ритуал рукопожатия длился долго, пока наконец Дафф не решил взять это дело под свой контроль. Он подвел маленького африкандера к Шону:
Шон, это Франсуа дю Туа, мой старый друг еще с Кимберлийских алмазных копей.
Франсуа поприветствовал Шона, но тут же повернулся к Даффу и снова впал в состояние полного восторга:
Gott[24], как же здорово опять увидеть тебя, старина Дафф!
Он то и дело норовил стукнуть Даффа по спине, однако Дафф ловко успевал уворачиваться. Прошло еще несколько минут, пока наконец Франсуа пришел в себя и в первый раз проговорил нечто связное:
Так, старина Дафф, сейчас мне надо закончить очистку стола с амальгамой. Бери своего друга и шагайте прямо к моей палатке. Приду через полчаса, а вы скажите слуге, чтобы приготовил вам завтрак. Я скоро буду. Gott, старина, как я рад тебя видеть!
Старый твой обожатель? спросил Шон, когда они остались одни.
Дафф рассмеялся:
Мы с ним работали на алмазных копях. Однажды я оказал ему услугу случился обвал породы, на него упал камень и переломал ему ноги, ну а я вытащил его оттуда. Он хороший парнишка, а встреча с ним здесь означает, что Господь внял нашим молитвам. Никто не расскажет нам об этом месторождении лучше, чем он.
Франсуа прибежал в палатку, как и обещал, через полчаса. В разговоре за завтраком, где почти каждая фраза начиналась со слов: «А помнишь?..» или «А что случилось с таким-то и таким-то?», Шон участия не принимал.
Наконец тарелки опустели, а кружки наполнились горячим кофе.
Ну а здесь что ты делаешь, Франц? спросил Дафф. Это твоя установка?
Нет, я все еще работаю на компанию.
Неужели на этого сукина сына, заику Градски? с наигранным ужасом спросил Дафф. Э э э это же у у ужасно! изобразил он.
Прекрати, Дафф, Франсуа сразу занервничал, не надо. Неужели ты хочешь, чтобы я потерял работу?
Дафф повернулся к Шону:
Понимаешь, Норман Градски это все равно что Бог, а в этой дыре настоящий Бог во всем слушается Градски.
Ну хватит, Дафф.
Франсуа не на шутку испугался, но Дафф невозмутимо продолжал:
Организация, с помощью которой Градски осуществляет свои божественные полномочия, называется только это надо произносить с почтительным придыханием называется «Компания». Полностью название звучит более громко: «Южноафриканская горнодобывающая и земельная компания». Теперь представляешь?