Только не переборщи, продавай тридцать тысяч.
Цена под таким давлением сразу просела, но выровнялась на сорока пяти шиллингах. Прошел еще час в подвешенном состоянии. Шон чувствовал, что тело напряжено до предела, а рубаха под мышками взмокла от холодного пота.
Продавай еще тридцать тысяч, хрипло приказал он клерку и удивился, не узнав собственного голоса.
Шон загасил сигару в медной пепельнице рядом с креслом, и так уже полную наполовину выкуренных окурков. Не было уже никакой необходимости изображать тревогу. На этот раз цена остановилась на сорока шиллингах, и продажа еще шестидесяти тысяч акций не увенчалась успехом цена понизилась всего лишь на несколько шиллингов.
Кто-то скупает, беспокойно пробормотал Шон.
Похоже на то, согласился Дафф. Ставлю сотню против одного, что воду мутит этот чертов грек Эфтивулос. Похоже, придется продавать еще, пока он не наглотается, и только тогда они станут и дальше падать.
Дафф с Шоном продали три четверти своих акций «Сентрал Рэнд консолидейтед», а цена упрямо держалась на уровне тридцати семи шиллингов шести пенсов. Маняще близко к магической цифре, которая откроет створы, и акции Градски хлынут на не готовый к этому рынок, но сейчас они были близки к той точке, когда у них совсем не останется акций, чтобы заставить цену спуститься на эти последние два шиллинга и шесть пенсов.
Торги закрылись. Обессиленные Дафф и Шон сидели в своих креслах, потрясенные и измотанные, как боксеры-профессионалы после пятнадцати раундов боя. Зал постепенно опустел, а они все еще оставались на своих местах. Шон положил руку Даффу на плечо.
Все будет хорошо, сказал он. Завтра все будет хорошо.
Они посмотрели друг другу в глаза и, обменявшись толикой энергии и силы, заулыбались. Шон встал:
Ну все, пошли домой.
Спать Шон отправился рано и в одиночестве. Несмотря на то что торги высосали из него всю энергию, он долго не мог уснуть. А когда все-таки погрузился в сон, к нему стали приходить беспорядочные образы и сюжеты, причем сны то и дело прерывались и его выталкивало в бодрствующее состояние.
Очнувшись в очередной раз под утро, Шон с облегчением увидел серые квадраты окон, значит уже светает и он теперь свободен от этого неблагодарного отдыха. Выпив на завтрак чашку кофе, он понял, что совершенно не в состоянии проглотить тарелку мяса с яичницей: впереди его ждал тяжелый день, а желудок уже сжался и не хотел ничего принимать.
Вышедший к завтраку Дафф тоже выглядел усталым и невыспавшимся и явно выказывал раздражительность.
За едой они почти не разговаривали. А когда Мбежане повез их в карете к фондовой бирже, сидели словно в рот воды набрав.
Перед входом на биржу их снова ждала толпа народу. Пробившись сквозь нее, компаньоны вошли в здание и заняли свои места. Шон оглядел лица членов правления. В каждом читалась некая тревога, вокруг глаз обозначились темные круги, движения отличались резкостью и суетливостью. Он увидел, как Джок Хейнс зевнул широко и изящно, как лев, и сам не удержался от зевка. Прикрывая рот ладонью, Шон заметил, что пальцы снова дрожат. Он положил руку на подлокотник кресла и держал ее так, пока дрожь не успокоилась. С другого конца помещения Бонзо Барнес поймал взгляд Шона, тут же отвел глаза и сам раскрыл рот в широком, отчаянном зевке.
Так сказывалось общее напряжение. Через несколько лет Шон увидит, как зевают мужчины, поджидая рассвета перед атакой, готовясь попасть под пули буров
Тут к нему наклонился Дафф, прерывая его размышления:
Как начнутся торги, надо продавать. Попробуем нагнать на них страху. Согласен?
Последняя попытка, кивнул Шон. Или пан, или пропал.
Еще одно столь же мучительное утро он не переживет.
А что, нельзя сразу предложить тридцать два шиллинга и шесть пенсов за акцию? Разом с этим покончить? спросил он.
А что, нельзя сразу предложить тридцать два шиллинга и шесть пенсов за акцию? Разом с этим покончить? спросил он.
Дафф усмехнулся:
Нет, нельзя, мы себя выдадим. Надо продавать по высшей цене, она должна падать сама.
Пожалуй, ты прав но мы будем играть по-крупному и, как только начнутся торги, выбросим наши последние акции. Не понимаю, как после этого цена может удержаться.
Дафф кивнул. Он подозвал специально уполномоченного клерка, который терпеливо ждал у двери, и, когда тот подошел, отдал распоряжение:
Продавай сотню тысяч акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» по наилучшей текущей цене.
Клерк заморгал, однако послушно записал приказ в блокнот и вышел на первый этаж, где собирались другие брокеры. До удара колокола оставалось несколько минут.
А что, если не сработает? спросил Шон. Живот у него уже скрутило так, что к горлу подкатила тошнота.
Должно сработать не может не сработать, прошептал Дафф скорее самому себе, чем Шону.
Он стучал пальцами по набалдашнику трости и поскрипывал сжатыми зубами. Все ждали, когда ударит колокол, и, когда раздался звон, Шон вздрогнул и неуверенно потянулся к портсигару.
Я продаю акции «Сентрал Рэнд консолидейтед», послышался резкий голос клерка, а за ним неясное бормотание голосов: торги начались.
Через открытую дверь видно было, как протоколист записывает мелом на доске первую продажу: тридцать семь шиллингов.
Шон глубоко затянулся сигарным дымом и откинулся в кресле, пытаясь заставить себя расслабиться и не обращать внимания на беспокойное постукивание пальцев Даффа о подлокотник кресла рядом с ним. Протоколист стер предыдущую цифру и написал: тридцать шесть шиллингов.
Шон выпустил изо рта длинную струю дыма.
Кажется, пошло, прошептал он.
Пальцы Даффа так крепко вцепились в подлокотник, что побелели костяшки. Вот она наконец, эта недостижимая цифра. Дафф глубоко вздохнул.
Началось! прошептал он. Будь внимателен, дружок. Сейчас за дело возьмутся банки. Приготовься, дружок, будь весь внимание.
Тридцать четыре и шесть, проговорил протоколист и записал цифру.
Сейчас они должны вступить в дело, снова сказал Дафф. Приготовься, сейчас ты станешь богатым, дружок.
Клерк уже возвращался, он входил в дверь. Вот он подошел и остановился прямо перед ними.
Мне удалось продать их, сэр, сказал клерк.
Шон быстро выпрямился.
Так скоро? спросил он.
Да, сэр, три большие продажи, и я избавился от всех акций. Боюсь, что последняя партия продана за тридцать четыре шиллинга и шесть пенсов.
Шон снова уставился на доску. Там стояла та же цифра: тридцать четыре шиллинга и шесть пенсов.
Дафф, здесь происходит что-то странное. Почему до сих пор не вступают в дело банки?
Мы заставим их продавать, прохрипел Дафф неестественно сиплым голосом. Мы заставим этих ублюдков.
Он подался из кресла вперед.
Продавай еще сотню тысяч по тридцать шиллингов акцию! прорычал он.
Лицо клерка застыло от удивления.
Ты меня слышишь? Поторопись, черт бы тебя побрал! Чего ты ждешь?
Клерк попятился, развернулся и чуть не бегом пустился прочь.
Дафф, ради бога, что ты делаешь? Шон схватил его за руку. Ты что, с ума сошел?
Мы заставим их, бормотал Дафф. Никуда не денутся, будут продавать.
Но откуда у нас еще сотня тысяч акций? Шон вскочил на ноги. Надо его остановить!
Он побежал через весь зал к двери, но не успел добраться до нее, как на доске появилась цифра: тридцать шиллингов. Протолкавшись сквозь толпу, Шон отыскал клерка.
Не продавай ни акции, шепнул он ему.
Клерк ответил ему удивленным взглядом.
Но я уже продал, сэр, сказал он.
Сто тысяч, целиком? не веря своим ушам, ужаснулся Шон.
Да, сэр, кто-то купил сразу весь лот.
Ошеломленный Шон вернулся обратно и опустился в кресло рядом с Даффом.
Они уже проданы, сказал он таким тоном, будто не верил самому себе.
Мы заставим их, заставим их продавать, снова пробормотал Дафф.
Шон в тревоге повернулся к нему. Лоб Даффа усеивали капельки пота, глаза сверкали.
Ради бога, Дафф, зашептал Шон, успокойся.
Шон понимал, что сейчас все взгляды в зале устремлены на них. Он видел эти обращенные к ним лица крупным планом, словно через телескоп, и гул их голосов странным эхом отдавался в ушах. Шон был совершенно сбит с толку; сознание помутилось, и движение вокруг замедлилось. Все, что происходило, казалось дурным сном. Он посмотрел туда, где шли торги: там, на доске, напротив аббревиатуры «Сентрал Рэнд консолидейтед», издевательски, словно указующий перст прокурора, подмигивала все та же цифра тридцать. Но почему молчат банки? Почему не продают?
Мы заставим их, мы заставим этих ублюдков, снова проговорил Дафф.
Шон хотел ему что-то сказать, но слова застряли в горле. Он снова посмотрел в зал, где происходили торги. Сон действительно дурной, иначе откуда там взялись Градски с Максом, шагающие к помещению для членов правления? Вокруг них толпились люди, Градски улыбался, подняв обе ладони, словно отражал сыплющиеся вопросы. Вот они вошли, и Градски направился прямо к своему креслу возле камина. Усевшись, он наклонился вперед, и плечи его провисли, а жилетка на огромном, тугом животе сморщилась. Он продолжал улыбаться, и Шон подумал, что такой страшной, способной кого угодно лишить присутствия духа улыбки он в жизни не видел. С испуганным изумлением смотрел он на эту улыбку. Дафф, неподвижно застывший рядом с ним, был не менее потрясен.
Макс что-то быстро сказал Градски и, встав, направился к ним. Он остановился перед креслами Шона и Даффа:
Клерк сообщил нам, что вы уполномочили его продать мистеру Градски пятьсот тысяч акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» по средней цене тридцать шесть шиллингов за акцию. Ресницы Макса печально опустились на щеки. Полный пакет «Сентрал Рэнд консолидейтед», как вам известно, составляет один миллион акций. За последние два дня мистер Градски смог скупить еще семьдесят пять тысяч акций, кроме тех, которые вы ему продали. В результате его пакет акций «Сентрал Рэнд консолидейтед» составил почти шестьсот тысяч. Следовательно, вы продавали акции, которых не существует. Мистер Градски предвидит, что в исполнении вашего контракта у вас возникнут некоторые трудности.
Шон с Даффом продолжали смотреть на него не мигая. Макс повернулся, собираясь уходить.
Но банки почему банки не стали продавать? выпалил Дафф.
Макс улыбнулся своей печальной полуулыбкой:
Как только мистер Градски прибыл в Порт-Наталь, он перевел достаточные средства со своих тамошних счетов, чтобы покрыть свой перерасход в Йоханнесбурге. Мистер Градски послал вам телеграмму и немедленно вернулся. Мы прибыли только час назад.