Кого я вижу! воскликнул Ронни, и ушедшие вперед двое приятелей вернулись и встали по сторонам от него.
Что ты тут делаешь, а, культяшка?
Язык проглотил, культяшка?
Да нет, какой язык, крокодил же ногу ему откусил!
Все трое словно соревновались в насмешках, издеваясь над ним.
Ну, что молчишь? Поговори с нами, культяшка.
Рыжеволосый Ронни Пай был лопоух: уши на голове у него торчали, как два веера. Для своего возраста он был низкорослый и оттого, наверно, зловредный.
Что же ты, поговори с нами, культяшка.
Гаррик облизал губы, в глазах у него уже стояли слезы.
Слышь, Ронни, а ты заставь его попрыгать, а мы посмотрим вот так!
Один из друзей Ронни очень похоже изобразил, как Гаррик ходит на протезе. Они снова засмеялись, на этот раз громче и развязней ведь их было трое, а он один.
Ну покажи нам, как ты ходишь!
Гаррик вертел головой, ища возможности бежать.
Братика-то нет здесь твоего, продолжал злорадствовать Ронни. Смотри не смотри все равно без толку.
Он ухватил Гаррика за воротник рубашки и вытащил его из кустарника:
Давай показывай, как ты умеешь ходить.
Гаррик пытался вырваться, но безуспешно: Ронни держал его крепко.
Пусти. Я все расскажу Шону. Если не отпустишь, все ему расскажу.
Так и быть, отпускаю, согласился Ронни и двумя руками толкнул его в грудь. Попадешься еще раз от меня получишь в глаз, понял?
Гаррик сделал шаг назад и чуть не упал.
Один из приятелей оказался тут как тут.
Попадешься еще раз от меня получишь в глаз! крикнул он и тоже толкнул его в спину.
Все трое окружили его и стали толкать от одного к другому. Ковыляя между ними, Гаррик с трудом держался на ногах.
От меня получишь в глаз!
От меня получишь в глаз!
Слезы потекли по щекам Гаррика.
Не надо! Прошу вас, не надо!
Нет, надо! Нет, надо! дразнили они его.
И тут вдруг его сознание снова заволокло волной теплого тумана, и сразу стало легче: Гаррик почувствовал знакомое биение крыльев в глубинах черепа, злорадные лица врагов померкли, он уже почти не чувствовал ни ударов, ни толчков. Потом упал, лицом ударившись о землю, но боли тоже не ощутил. Над ним наклонились двое мальчишек, хотели его поднять; на щеках Гаррика размазалась грязь, смешанная со слезами.
В этот момент за их спинами из дыры сквозь живую изгородь вылез на четвереньках Шон. Рубашка спереди оттопыривалась от персиков. Ему хватило секунды, чтобы оценить ситуацию: вскочив на ноги, он бросился вперед. Ронни услышал шум, отпустил Гаррика и обернулся.
В этот момент за их спинами из дыры сквозь живую изгородь вылез на четвереньках Шон. Рубашка спереди оттопыривалась от персиков. Ему хватило секунды, чтобы оценить ситуацию: вскочив на ноги, он бросился вперед. Ронни услышал шум, отпустил Гаррика и обернулся.
А-а-а, вы воровали папины персики! заорал он. Я все расскажу
Шон влепил кулаком ему по носу, и Ронни с размаху сел на попу. Шон рванулся к остальным двоим, но они уже удирали со всех ног. Шон погнался было за ними, потом передумал и вернулся к Ронни. Увы, он опоздал тот уже улепетывал между деревьями так, что только пятки сверкали, и закрывал рукой лицо: из разбитого носа хлестала кровь и заливала рубашку.
Гаррик, ну как ты?
Шон опустился на колени рядом с братом и видавшим виды носовым платком стал вытирать грязь с его лица. Потом помог встать на ноги. Гаррик стоял, слегка покачиваясь; глаза его были открыты, но на губах блуждала отрешенная, бессмысленная улыбка.
По течению этой реки встречаются вехи. Некоторые из них совсем маленькие, не больше кучки камней.
Уайт Кортни с другого конца обеденного стола посмотрел на Шона. Вилка, которой он зацепил кусок яичницы с ветчиной, застыла на пути ко рту.
Ну-ка, повернись к окну, настороженно приказал он. Что это у тебя на лице, черт возьми?
Что? Шон провел ладонью по щеке.
Когда ты в последний раз мылся?
Не говори несуразицы, дорогой. Ада коснулась его ноги под столом. Это не грязь, это у него борода растет.
Борода? Да ты что?
Уайт присмотрелся внимательнее, заулыбался и открыл рот, собираясь заговорить. Ада сразу поняла, что муж хочет отмочить одну из своих нудных шуточек, элегантных, как бешеный динозавр, и эта шутка наверняка больно заденет Шона, ведь мужчина в нем сформировался еще не вполне. Она быстро взяла разговор в свои руки:
Мне кажется, пора покупать еще одну бритву. Как ты думаешь, Уайт?
Уайт сразу забыл, что он хотел сказать, что-то проворчал и сунул яичницу в рот.
А я не хочу ее сбривать, сказал Шон и густо покраснел.
Сбреешь расти быстрее будет, заметила Ада.
Сидящий напротив Гаррик с завистью ощупывал свои скулы.
А некоторые очень большие, как скала, выходящая в море.
Начались декабрьские каникулы, и Уайт приехал в школу, чтобы забрать сыновей домой. В суматохе погрузки вещей, прощальных криков, обращенных к Фрейлейн и к друзьям, с некоторыми из которых они не увидятся целых полтора месяца, близнецы не замечали, что Уайт ведет себя как-то странно.
И только потом, когда лошади уже мчались во весь опор к дому, Шон решился задать вопрос:
А куда мы так торопимся, папа?
Увидишь, ответил Уайт, и Гаррик с Шоном переглянулись.
Шон спросил просто так, от нечего делать, но вот отцовский ответ братьев заинтриговал. Один за другим посыпались вопросы, но отец только улыбался и отвечал уклончиво и неопределенно.
Подъехав к дому, он остановил лошадей, и подбежавший конюх принял вожжи. На веранде их ждала Ада. Спрыгнув с коляски, Шон по ступенькам подбежал к ней и быстро поцеловал.
Что случилось? Он с мольбой заглянул в глаза мачехи. Папа говорить не хочет, но мы-то видим, что-то случилось.
Гаррик тоже торопливо поднялся на веранду.
Ну скажи, мама, слышишь, скажи, дергал он ее за руку.
Да я сама не знаю, о чем вы тут толкуете, смеялась Ада. Пойдите спросите отца еще раз.
Уайт поднялся к ним по ступенькам, одной рукой обнял Аду за талию и прижал к себе.
Понятия не имею, что это они вбили себе в голову, сказал он. Впрочем, почему бы им не заглянуть сейчас к себе в спальню? Может, рождественские подарки там поджидают?.. Хоть рановато вроде еще
Шон первым бросился в гостиную и, добежав до двери спальни, далеко обогнал брата.
Подожди! отчаянно кричал Гаррик ему в спину. Пожалуйста, подожди меня!
Шон остановился в дверях.
Черт побери! прошептал он крепче ругательства он еще не знал.
Приковылял Гаррик, и они вместе уставились на пару кожаных футляров, лежащих на столе посредине комнаты, длинных, плоских футляров из лакированной кожи, по уголкам окантованных бронзой.
Винтовки! радостно воскликнул Шон.
Он осторожно, словно подкрадываясь, подошел к столу, как будто боялся, что футляры в любую секунду могут исчезнуть.
Смотри! Шон протянул руку и пальцем дотронулся до надписи, золотыми буквами вытисненной на крышке ближнего футляра. Тут даже наши имена.
Смотри! Шон протянул руку и пальцем дотронулся до надписи, золотыми буквами вытисненной на крышке ближнего футляра. Тут даже наши имена.
Он отстегнул защелки и поднял крышку. В гнезде из зеленого сукна поблескивала настоящая поэма из стали и дерева.
Черт побери! повторил Шон и оглянулся на брата. А ты что, свой открывать не собираешься?
Стараясь скрыть разочарование, Гаррик подковылял к столу. Он так мечтал получить собрание сочинений Диккенса.
В реке попадались и водовороты.
Пришла последняя неделя рождественских каникул, а Гаррик слег в постель с очередной простудой. Уайт Кортни отправился в Питермарицбург на съезд Ассоциации производителей говядины, и в этот день на ферме делать было почти нечего. Шон дал лекарства больным животным, которые содержались в особом санитарном загоне, проверил, все ли хорошо на южном участке, и вернулся в усадьбу. С часок проболтал с мальчишками, помогающими на конюшне, и поднялся в дом. Гаррик спал, Ада сбивала масло в здании сыроварни.
Шон попросил у Джозефа что-нибудь перекусить пораньше и поел на кухне, даже не садясь за стол. Перед ним стояла проблема: чем заполнить этот день. Он тщательно взвешивал варианты. Можно взять винтовку и пойти к краю обрыва поохотиться на дукера, а можно съездить на озера над Белыми Водопадами и половить угрей.
Покончив с едой, Шон все еще не решил, что делать. Тогда он пересек двор и заглянул в прохладный полумрак сыроварни.
Увидев его, Ада заулыбалась:
Здравствуй, Шон. Наверно, поесть хочешь?
Я уже пожрал, спасибо, мама. Джозеф покормил.
Не «пожрал», а «покушал», мягко поправила его Ада.
Ну покушал, повторил за ней Шон и потянул носом, вдыхая запах сыроварни: ему нравился этот аромат теплого сыра и свежего масла и даже острый запах навоза, валяющегося на земляном полу.
Чем собираешься заняться днем?
Да вот зашел спросить, чего вы больше хотите, оленины или угрей не знаю, куда пойти, пострелять или рыбы половить.
Угрей было бы неплохо можно сделать заливное завтра к обеду, когда вернется отец.
Принесу целое ведро.
Шон оседлал лошадку, подвесил к седлу жестянку с червями и с удочкой на плече поскакал по дороге на Ледибург.
Он пересек мост через Бабуинов ручей и, съехав с дороги, вдоль берега направился к водопадам.
Огибая живую изгородь колючей акации вокруг владений ван Эссенов, Шон понял, что выбрал неудачный маршрут. Из-за деревьев, задирая юбки до колен, вдруг выскочила Анна. Шон пришпорил лошадку и пустил ее рысью, глядя прямо перед собой.
Шон! Эй, Шон!
Она обогнала его, успев бегом пересечь ему дорогу. Шансов избежать встречи не было никаких, и пришлось остановить лошадь.
Здравствуй, Шон.
Анна тяжело дышала, щеки ее пылали.
Ну, здравствуй, пробурчал он.
Куда направляешься?
Никуда, просто катаюсь.
А-а-а, на рыбалку собрался! Можно я с тобой?
Она смотрела на него умоляющим взглядом и улыбалась, обнажая маленькие белые зубки.
Нет, ты слишком много болтаешь, всю рыбу мне распугаешь.
Он тронул лошадь.
Ну пожалуйста, Шон, я буду тихонечко, честное слово.
Она побежала рядом.
Нет.
Он щелкнул вожжами и оторвался от нее. С сотню ярдов ехал не оглядываясь, но потом все-таки обернулся: Анна все бежала за ним. Черные волосы ее развевались на ветру. Он остановился, и она быстро его догнала.
Так и знала, что ты остановишься, задыхаясь, проговорила она.
Может, домой вернешься? Я не хочу, чтобы ты за мной бегала.
Да я же буду сидеть тихо-тихо, как мышка, честно!