Ночью Владе снилось неприятное, беспокойное. Летали вокруг смуглые короли и одноглазые тузы, бубновая десятка тыкалась в лицо, словно целоваться лезла. Владя отмахнулся, а они все вдруг разозлились, зажужжали и стали кусаться. Владя спрятался от них под диван, и тут послышались шаркающие шаги совсем как у дедушки. Владя даже вспотел от радости, но тут шаги сменились на быстрые, дробные и кто-то откинул свисающее покрывало и заглянул во Владино убежище
Пронзительный визг подбросил маму Влади на постели, и она, беспорядочно шаря руками по одеялу, по стене, испуганно забормотала:
Что? Что?
Через несколько секунд поняла, что это орет из бывшего кабинета ее сын громко и безнадежно, как грудной младенец. Мама помчалась на зов, спросонья представляя себе лужи крови, разбитое окно, невесть как вторгшихся похитителей
Но ничего страшного там, конечно, не было. Владя, красный и зареванный, сидел в постели, размахивал руками и с надрывом возражал кому-то:
Неправда! Неправда! Это не деда совсем!
Увидев маму, он завопил еще громче:
Это не деда! Ну посмотри! он показал в темный угол за шкафом. Это это бабайка какая-то!
Мама зажгла настольную лампу, посветила ею в темноту совсем как дедушка, когда изгонял бабайку из-под Владиной кровати. Только теперь Владя чувствовал, что так просто бабайка не уйдет, теперь она какая-то новая, сильная
Ну что ты как маленький, мягко и немного заискивающе, как обычно, заговорила мама. Придумал тоже бабайка. Кто сейчас бабаек-то боится А фотографию ты зачем туда бросил? она подняла с пола вырванный из альбома лист. Владя, ты что творишь, ты зачем альбом испортил?!
Но ничего страшного там, конечно, не было. Владя, красный и зареванный, сидел в постели, размахивал руками и с надрывом возражал кому-то:
Неправда! Неправда! Это не деда совсем!
Увидев маму, он завопил еще громче:
Это не деда! Ну посмотри! он показал в темный угол за шкафом. Это это бабайка какая-то!
Мама зажгла настольную лампу, посветила ею в темноту совсем как дедушка, когда изгонял бабайку из-под Владиной кровати. Только теперь Владя чувствовал, что так просто бабайка не уйдет, теперь она какая-то новая, сильная
Ну что ты как маленький, мягко и немного заискивающе, как обычно, заговорила мама. Придумал тоже бабайка. Кто сейчас бабаек-то боится А фотографию ты зачем туда бросил? она подняла с пола вырванный из альбома лист. Владя, ты что творишь, ты зачем альбом испортил?!
Владя, увидев тот самый семейный снимок, заревел еще громче:
Это не я!
Люся, уйми его! крикнула из-за стенки бабушка.
Ладно, мама взяла со стола альбом и вложила лист обратно. Завтра подклеим, пока бабушка не заметила
Она подобрала разбросанные по комнате карты, чуть не споткнулась о турку и поставила ее на тумбочку, потом завернула Владю в одеяло и уютно забормотала:
Хватит уже, спи. Сейчас сны хорошие будут. Страшные уже все, закончились
А бабайка?
Нет бабайки.
Она мне в зеркале написала, икая, сказал Владя, у которого уже начинали слипаться опухшие от слез глаза.
В каком еще зеркале, как написала?..
В том, Владя показал на зеркало на стене, перед которым дедушка обычно брился. Надышала туда и написала, я проснулся а оно там
Мама неохотно встала, подошла к зеркалу:
Ничего тут нет.
А ты подыши.
Мама дохнула на стекло, поморщилась от еле ощутимого запаха собственных нечищеных зубов и увидела, что на зеркале действительно что-то проступает. Она подышала еще и колченогие каракули сложились в поистине пугающее: «Я ПРЕДУ». Надпись была в самом низу зеркала как раз только до этого места и мог дотянуться ребенок.
Вот видишь промямлил из постели Владя.
Ничего не вижу, сказала мама и протерла зеркало рукой.
Ничего облегченно вздохнул Владя и отвернулся к стене.
А карты я у тебя заберу. Уроки надо делать, чтоб грамотным быть. А не пасьянсы раскладывать. Ишь, научился
Владя ее не слышал утомленный страхом и ревом, он уже крепко спал.
Утром все ночное подзабылось, затушевалось да Владя и сам не понял, что ему приснилось, а что он действительно видел, и видел ли вообще. Подремав над кашей и вычерпав пару ложек, он спрыгнул с табуретки и направился к двери.
Ни спасибо, ни пожалуйста, сказала бабушка. Очень вежливый ребенок.
Владя обернулся, чтобы поблагодарить ее хоть каша ему и совершенно не понравилась, и вдруг увидел, как с полки кухонного шкафа над бабушкиной головой сама по себе выезжает тарелка. Она была из сервиза, которым пользовались только по праздникам, с отбивавшей почему-то аппетит синей гжельской росписью.
А ночью зачем орал? Бабушке спать не дал, маму разбудил продолжала вяло распекать Владю бабушка, макая в чай баранку и покачивая под столом пушистой домашней туфлей. Ну, что смотришь? Лучше бы
Бах! тарелка сделала последний рывок, выскочила из шкафа и разлетелась на бело-синие ломти буквально в полушаге от бабушки. Бабушка вскрикнула и поспешно отодвинулась. Баранка так и осталась у нее во рту, и глаза от испуга тоже стали круглые, как баранки. Владя невольно улыбнулся.
Что смеешься! возмутилась быстро пришедшая в себя бабушка, отложила баранку и, кряхтя, нагнулась к осколкам. Помоги лучше!
Владя послушно подобрал несколько кусочков, но порезал палец и побежал в ванную, чтобы сунуть его под холодную воду. И там, заперев дверь, Владя действительно засмеялся неуверенно, тоненько. Как бабушка прямо с табуреткой в сторону отпрыгнула! И с баранкой в зубах Думала, наверное, что это весь шкаф падает. Вон как удивилась, даже ворчать перестала.
И Владя тоже удивился тому, что от этих простых и, в общем-то, недобрых соображений ему так весело и приятно.
В школе первый урок почему-то долго не начинался. Классы уже затихли, только учительские голоса размеренно жужжали в них, а Полины Васильевны все не было. Дети болтали, смеялись, бегали до каникул оставалась всего неделя, и учиться сейчас особенно не хотелось. А Владя боялся, что, если он сейчас тоже начнет радоваться свободе в класс обязательно войдет Полина Васильевна, и отругает в первую очередь именно его. Поэтому он смотрел на часы и считал вот уже десять минут прошло без ее недовольного цоканья над головой, а теперь уже пятнадцать. И, возможно, она теперь не успеет вызвать Владю к доске или испепелить метким замечанием за то, что он под ее строгим взглядом беспокойно ерзает на стуле. А у доски он оказывался часто, и не ерзать, кожей чувствуя недовольство учительницы, тоже не мог.
Наконец за стеной послышался топот, и в класс с шумом влетела незнакомая толстенькая девочка.
Полины Васильны не будет! выпалила она. К вам сейчас Катерина Сергевна придет! А Полину Васильну осы закусали! Она прям вот так вот вся распухла! Там на чердаке гнездо осиное было, они в квартиру налетели вдруг и закусали! Прям ужас! И Полину Васильну в больницу положили!
Екатерина Сергеевна была учительница рисования, кудрявая и мирная.
Ура! завопил безжалостный класс.
А Владя с удовлетворением подумал: ведь это очень больно, когда тебя кусают осы. Важная Полина Васильевна, наверное, визжала и плакала, как сам Владя, когда его прошлым летом оса тяпнула.
Екатерина Сергеевна, недолго думая, раздала всем краски и велела нарисовать маму или папу. Владя стал рисовать бабайку, потому что это было гораздо интереснее. Мордочка у бабайки получилась страшная и зубастая, но зато благодарный Владя одел ее в ленты и кружева. Он ведь уже понял, что это именно бабайка вытолкнула тарелку из шкафа, чтобы его повеселить.
А это кто? подняла брови Екатерина Сергеевна, взяв тонкими пальчиками его рисунок.
Мама, быстро соврал Владя.
Ну, Славик И сам перемазался, и зубы маме вон какие нарисовал.
Я Владя, поправил он и насупился.
А портрет бабайки заскользил между пальцами учительницы. Она перехватила его поудобнее, и острый краешек бумаги впился ей в мизинец, рядом с матовой скорлупкой ногтя. Быстро побежала, утолщаясь книзу, красная ниточка, и Екатерина Сергеевна, поспешно отложив рисунок, сунула мизинец в рот.
Вот тебе, одними губами шепнул Владя, когда она отходила от парты, и затылок приятно защекотало: это мелкие волоски поднялись дыбом от удовольствия.
Дома Владю ждали новости: во-первых, сам собой отключился телефон, и теперь в трубке вместо гудков было слышно только пощелкивание и шелест, как будто на том конце провода ночной осенний парк. А потом у бабушки взорвался телевизор ну, то есть она так говорила, страдальчески комкая лицо, а на самом деле на задней панели аппарата просто что-то вдруг хлопнуло, вместе с пылью вверх полетело некоторое количество искр, и телевизор затих.
Телефоны, как выяснилось, перестали работать во всем доме, и никто не знал, когда починят. Сосед Женя, не то чтобы телемастер, но человек знающий, посмотрел на умолкшее вместилище мексиканских сериалов и сказал, что аппарат, скорее всего, сдох с концами. Расстроенная и заскучавшая бабушка отправила маму на улицу, чтобы она позвонила из таксофона жившей на окраине тете Маше и позвала ее в гости. Вечера в тишине, без сериала и телефонных разговоров бабушка себе представить не могла.
Толстоногой тете Маше Владя так и не простил обвинения в том, что он не любит дедушку. Вспоминая ее слова, он зажмуривался от стыда и обиды и шипел себе под нос:
Это ты это ты дедушку не любишь! Дура! Сова! Злая!..
Тетя Маша, и вправду похожая на сову, была тетя-правдоруб никогда не считалась с тем, кому и что говорит, и гордилась своей прямотой. Она и раньше отмечала при Владе, какой он слабенький, и капризный, и избалованный понятное дело, единственный ребенок в семье. А Владя смотрел исподлобья и запоминал
Владя забился в бывший дедушкин кабинет, рассеянно почитал заданный на завтра рассказик, раскрыл тетрадку, но голова не работала. Он полез в ящик стола, но тут же вспомнил, что мама забрала дедушкины карты. Владя подпер голову руками, уставился в окно и протяжно вздохнул.
Со шкафа вдруг полетели хлопья пыли, зашуршало, будто какая-нибудь мышь-альпинистка забралась туда в поисках съестного. И на ковер спрыгнул маленький красный мячик. Владя помедлил, но все-таки подошел посмотреть. Мячик был старый, потершийся, довольно тяжелый чей-то чужой, у него такого никогда не было. Владя несколько раз стукнул им об пол мячик прыгал высоко и звонко, а потом прицелился и закинул обратно на шкаф. Мячик покатился к стене, там вдруг лихо подскочил и снова полетел на ковер. Повеселевший Владя попробовал еще раз и опять получил мячик обратно.