Ты слезай, тихонько позвал Владя. Я тебя уже почти не боюсь, правда
За спиной у него зашуршало и хлопнуло. Владя подпрыгнул от неожиданности, потом обернулся сзади ничего не было. Просто старый фотоальбом упал со своей полки.
Что ты пугаешь? Владя кинул мячик на шкаф. Ты слезай.
Мячик вернулся так стремительно, что чуть не угодил Владе в лоб. Владя засмеялся и тоже изо всех сил запустил им в невидимую бабайку.
Ты слезай, тихонько позвал Владя. Я тебя уже почти не боюсь, правда
За спиной у него зашуршало и хлопнуло. Владя подпрыгнул от неожиданности, потом обернулся сзади ничего не было. Просто старый фотоальбом упал со своей полки.
Что ты пугаешь? Владя кинул мячик на шкаф. Ты слезай.
Мячик вернулся так стремительно, что чуть не угодил Владе в лоб. Владя засмеялся и тоже изо всех сил запустил им в невидимую бабайку.
Они играли долго, пока Владя совсем не устал. Он прилег на диван отдохнуть совсем немножко, ведь он был уже взрослый и не спал днем, как-то незаметно завернулся в покрывало, на секундочку закрыл глаза
И оказался на улице, смутно помня, что до этого преодолел сопротивление оконного стекла как сквозь пленку прошел, и во рту остался привкус пыли. Стоял один из тех теплых весенних вечеров, когда кажется, будто не идешь по улице, а плывешь в молоке. Малышня возилась в песочнице, мамы на лавках обсуждали свое, важное, размеренно шевелились мягкие губы. А Владя смотрел на этих чужих теть и видел вот эта всем хвастается, а внутри грустная-грустная, что-то когда-то случилось и обуглило ее навсегда. А другая не здесь хочет сидеть, а гулять с дядей, только не с дядей Левой из второго подъезда, мужем своим Владя и понять не успел, откуда он это знает, просто протянулась быстрая блестящая ниточка, а с другим дядей, совершенно неизвестным. А третья молчит, читает книжку и думает: «Так бы и придушила вас всех», причем непонятно, кого бы она придушила тех, про кого читает, других теть или, может, тех, кто галдит в песочнице и лупит друг друга совочками.
Тут Владя заметил, что под лавкой катается красный мячик, и как только он приближается к ногам какой-нибудь тети все с ней сразу становится ясно. «Бабайкин мячик, подумал Владя. Бабайка все видит, все про всех знает». И в самом мячике было сейчас что-то живое, беспокойное, игривое и в то же время как будто недоброе, обугленное изнутри, как та хвастливая тетя.
В арку вкатился маленький грузовичок, бодро проехал по двору и, попав колесом в лужу, плеснул грязной водой в сторону лавки. Мамаши, хоть их и не задело, повскакивали, возмущенно затрещали. Владя засмеялся и тут же помрачнел, потому что вслед за грузовичком во двор въехала тетя Маша. То есть, конечно, вошла, но казалось, что въехала так напористо и ровно она вела свое колоколообразное тело между двух объемных сумок. Увидев ее круглые глаза, на все смотревшие с совиной бесцеремонностью, Владя поежился. Тетя прошла по двору, остановилась у подъезда, передохнула. Ухватила сумки поудобнее и стала подниматься по ступенькам.
Мячик подскочил к Владе, повертелся вокруг, как нетерпеливый щенок. Владя поднял его и почувствовал, как он трепещет в ладонях.
Тете Маше осталось преодолеть последнюю ступеньку.
Пусть не приходит к нам, шепнул Владя.
Мячик вдруг стал горячим, что-то мелькнуло у Влади перед глазами как будто воздух сгустился и потемнел на мгновение, и прозрачная вертикальная тень метнулась к тете Маше.
Владя успел почувствовать, как от тени явственно пахнуло цветочным мылом и это так его удивило, что он пропустил тот момент, когда тетя Маша потеряла равновесие. Она взмахнула руками, словно подъездное крыльцо закачалось под ней, сумки покатились вниз по ступеням, а следом за ними с неожиданно тонким криком рухнула и сама тетя Маша.
Владя проснулся, но крик не умолкал это причитали в коридоре мама и бабушка. Из их слов Владя быстро разобрал, что к чему: тетя Маша действительно упала с крыльца, сейчас сидит на улице, у подъезда, потому что сильно ушиблась и не может подняться наверх, а мама собирается вести ее в травмпункт. Травмпункт был в соседнем доме.
«Не смогла прийти! возликовал Владя. Я сказал и не смогла!»
Владя тоже выскочил в коридор, ему захотелось принять участие в этой птичьей суете ведь произошло событие, это было интересно.
А что с ней? пристал он к маме, которая торопливо надевала туфли. Она ногу сломала? Ногу сломала, да?
Лицо у него было такое радостное, что мама опешила:
Владя, ну что ты
Какой злой ребенок! всплеснула руками бабушка.
И Владя действительно разозлился.
Я не ребенок! закричал он. Я Владя!
Но тут же испугался, попятился и ткнулся пяткой в знакомый красный мячик или мячик, потихоньку откуда-то выкатившийся, сам ткнулся ему в ногу. Владя подобрал мячик и убежал обратно в бывший кабинет.
Владя, ну что ты
Какой злой ребенок! всплеснула руками бабушка.
И Владя действительно разозлился.
Я не ребенок! закричал он. Я Владя!
Но тут же испугался, попятился и ткнулся пяткой в знакомый красный мячик или мячик, потихоньку откуда-то выкатившийся, сам ткнулся ему в ногу. Владя подобрал мячик и убежал обратно в бывший кабинет.
Нет, ты слышала? повторяла за дверью бабушка. Ты слышала?
Мама ей не ответила. Она молча обулась наконец и ушла.
Отсидеться в дедушкином кабинете до возвращения мамы Владе не удалось очень захотелось есть. Он высунул нос в коридор вроде тихо. Можно утащить с кухни баранок или бутерброд с сыром. Он на цыпочках прокрался в кухню и увидел бабушку, которая стояла у плиты и что-то мешала в кастрюле.
Владя замер, ожидая, что его сейчас как следует отругают. Но бабушка даже не смотрела на него и молчала. Тогда Владя открыл холодильник, взял хлеб, сыр и стал, посыпая линолеум крошками, сооружать себе бутерброд. Потом, совсем успокоившись, забрался на табурет, подтянул под себя одну ногу и приступил к еде. Бабушка молча плеснула в тарелку борща и со стуком поставила перед ним. Лицо у нее было скорбное, как обычно, но вроде не злое.
Владя попробовал борщ, обжегся, еще раз покосился на бабушку не ругается, не ворчит, наверное, забыла. И, окончательно поверив в то, что сейчас у них перемирие, все-таки задал не дававший ему покоя вопрос:
Ба, ну так тетя Маша сломала ногу или нет?
Он вовсе не был злым и бессердечным ребенком, просто перелом был травмой его мечты. Одноклассники, сломав руку (лучше правую) или ногу, неделями прохлаждались дома, им дарили игры и книжки, а сам Владя, сколько ни стукался, ни падал отовсюду даже палец ни разу не сломал.
Бабушка метнулась к столу и сильно шлепнула Владю по губам:
Бессовестный! Никого тебе не жалко! Мать родная заболеет и ее не пожалеешь! Только себя и любишь, выморочный! Был бы дед жив, он бы тебе всыпал!
Нижняя губа поцарапалась о зуб и сразу вспухла. Пунцовый Владя, не поднимая глаз, водил ложкой в борще. В горле упругим шариком застряла обида, а слезы почему-то никак не шли, и обида сохла, жглась. Врет, врет бабушка про деду, он бы никогда не всыпал. И это слово «выморочный» грубое, злое, старое, откуда оно вообще, и что это значит, и почему от него так обидно, что хочется даже не плакать, а рычать
Бабушка подняла кастрюлю с бурлящим борщом, чтобы убрать ее с конфорки, переступила с ноги на ногу, и под пятку ей ловко прыгнул красный мячик. Она как-то по-балетному взлетела над полом совсем невысоко, правда, кастрюля опрокинулась, и весь дымящийся жгучий суп, с золотыми плевочками жира, выплеснулся бабушке на живот и на ноги. И на руки тоже попало, потому что борща было много на три дня.
Бабушка не упала, а неуклюже села на пол, и с визгливым воем заплакала. Она здорово обожглась на порозовевшей, глянцевитой коже сразу начали вспухать пузыри. К халату прилипли колечки лука, куски картошки и моркови. Борщ капал с бабушки на линолеум, а она так скомкала белое лицо, так жалобно тянула бесконечное «о-ой го-о-осподи-и», что задыхающийся от сочувствия Владя подскочил к ней и предложил единственное, что пришло в голову:
Давай я подую!
Уйди! зарычала бабушка и оттолкнула Владю липкой горячей рукой. У-уйди, гаденыш! Ой го-о-осподи-и снова затянула она по-деревенски тоскливо, но Владя ее уже не жалел.
«Догадалась, что это я бабайку попросил!» вспыхнуло у него в голове.
Он вдруг испугался, что бабушка умирает, и ему сейчас придется бежать на улицу, звонить по таксофону в «скорую». Ведь он совсем не хотел, чтобы она умерла и чтобы его потом ругали, что это из-за него, он злой, все не так делает, и дедушку не любил А бабушку было уже совсем не жалко, и в «скорой» чужие люди, говорить с которыми по телефону Владя стеснялся до судорог в ногах.
И тут в замке заскрежетал ключ мама вернулась. Владя облегченно выдохнул, и на этом выдохе, вспомнив вдруг «гаденыша», и как бабушка оттолкнула его, жалеющего, выпалил:
Так тебе и надо!
И, сопровождаемый взрослыми и неожиданными бабушкиными ругательствами, убежал в бывший кабинет.
Мама плакала, поливала бабушку холодной водой, все пыталась снять с нее халат, но уже пришедшая в себя бабушка не давала ей расстегивать пуговицы и требовала «скорую». Бабушка тоже плакала и повторяла, что это Владя виноват, бросил ей под ноги какой-то мячик, когда она с кастрюлей стояла. Мама непонимающе мотала головой: она привыкла, что у бабушки с внуком отношения, мягко говоря, так себе. Но не мог, не мог Владя сделать это нарочно, да еще и сказать «так тебе и надо», он же нормальный ребенок. Просто неудачно сложилось, в этом доме все часто складывается неудачно
Мама проверила телефон, с облегчением услышала гудки и вызвала «скорую». Люди в мешковатой форме погрохотали в прихожей громкими чужими сапогами, сердито опросили пострадавшую и увезли бабушку вместе с мамой. Владю мама в больницу не взяла там инфекции. Велела заняться пока уроками, ничего не включать, на залитую борщом кухню не ходить и дверь никому не открывать.
Владя долго сидел на диване, слушал, как колотится где-то в горле сердце, покусывал и слюнявил свои холодные соленые пальцы. А если бабушка нажалуется на него милиции? И милиция отберет бабайку, которая защищает его, как умеет, и всегда им довольна. Может, бабайка и не очень добрая, может, так вообще у них, у бабаек, положено, но ведь он с ней дружит, как с дедой. И деда был строгий, Владя слышал пару раз, как бабушка шипела на него: «злющ-щий».