Старик выдержал продолжительную паузу и начал рассказывать.
Все это не наше, а гномье выделки. Смотришь на мечи, доспехи, кинжалы и щиты, так нет на них ни единой трещинки или бугорка. И все они словно братья близнецы. Возьмешь такой меч в руку и кинешь его в десяток других, а потом найти его не сможешь.
Юнец неверяще морщил лоб. Он никак не мог поверить, что можно перепутать свой меч с каким-то другим. Для него, не раз видевшего с каким почтением его отец относился к своему оружие, было дико такое слышать.
И весят они одинаково, и закорючки на них одинаковые и цветов блестят не отличить, дальше летописец чуть понизил голос. Еще воины сказывают, что есть у них разрыв-камень, что, как в древних легендах, может превратить каменную глыбу в мелкое крошево. Другие же называют их драконьими яйцами. Только драконы, говорят они, могут заточить в свое яйцо первозданный огонь и такую силу.
Старик руками описал небольшой шар, показывая размеры этого драконьего яйца.
Но главное другое Кое-кто из выживших в сражении у Кордовы торгов, рассказывают, что у гномов, действительно, есть этот зверь. У них есть дракон! буквально прошипел старик, заставляя мальчишку вздрогнуть от неожиданности. Кожа его крепче самого крепкого гномьего железа, а огромные глаза горят ярким светом. Из своей пасти с сотнями огромных острых клыков он исторгает то ужасный рев, то пожирающий все на своем пути огонь Говорят, король Роланд почти целую повозку золота отдал гномьему клану за помощь дракона в битве.
Длинная колонна бессмертных из отправленного по просьбе гномов шаморского корпуса месила грязь и снег, на старом тракте превратившиеся в мерзкое болото, лишавшее солдат последних сил. Тяжело бредущие легионеры кутались в бесформенные плащи из овечьей шерсти, делавшие их похожими на нахохлившихся ворон. Впечатление еще более усиливалось из-за не прекращавшегося бормотания комтуров первой линии, снова и снова пытавшихся заставить выбившихся из сил солдат идти быстрее.
Подтянуться, беременные ослы! хрипел комутор с правого фланга, с размаху отвешивая какому-то шатавшемуся бойцу размашистый удар стеком. Быстрее! Скоро привал. Подтянись! вторил ему другой комтур с левого фланга колонны. Еще один рывок И смотреть всем в оба! доносился до них голос третьего откуда-то с середины колонны. Щиты не снимать! Ах ты собака! тут же послышались хлесткие удары, которые щедра раздавались легионерам, пытавшимся незаметно пристроить новые тяжеленные щиты на скрипевшие рядом повозки с провиантом. Умнее всех? Да? снова и снова раздавались удары, с чавканьем вбивавшие в провинившихся хитрецов понятие дисциплины и военной необходимости. Понял?
Однако этого вбиваемого кулаками и палками запала легионерам хватало лишь на четыре или может пять сотен шагов, после которых колонна вновь начала растягиваться, превращаясь в рыхлую замершую гусеницу. Турии снова укорачивали шаг, а легионеры, кряхтя и сгибаясь под тяжестью доспехов и оружия, еще яростнее шептали слова проклятий в адрес своих командиров, погоды
В хвосту же колонны, где вышагивала сотня гномов владыки Кровольда, царили совсем иные настроения. Клановые дружины, облаченные в полные массивных комплекты доспехов, с толстыми секирами на плечах и квадратными щитами за спинами, перли вперед так, словно ни слово «усталость», ни это состояние им были совсем незнакомы. Впервые вырвавшиеся из подземных городов и из под опеки своих кланов, дружинники не переставая вертели головами, что-то яростно обсуждали и часто и громогласно ржали
И эта разница в настрое, состоянии, подготовке двух отрядов, волей судьбы собранных в одно целое, была столь ясно видна, что Чагаре, тысячник Сульдэ Неистового, возглавлявший объединенный корпус, в ярости заскрипел зубами.
Меркитчен, негромко выругался он, пытаясь плотнее запахнуть промокший насквозь плащ; однако острые иголки ледяного дождя все равно попадали ему в шею и холодящими струйками стекали по телу. Эти чертовы полукровки И дождь Когда же закончиться этот проклятый дождь?
Последние остатки тепла вдобавок отбирало и стылое железо доспехов, вычурные украшения которых уже совсем не радовали его.
Дерьмовый дождь, дерьмовая дорога, дерьмовая страна, бормотал тысячник, вытаскивая из седельной сумки небольшую кожаную фляжку и прикладываясь к ней. А вот эль вроде неплох.
Объединенный отряд шаморцев и гномов подходил к горной системе Гордрума, с каждым новым шагом все отчетливее ощущая на своей шкуре дыхание этого великана Тории. Бушующие в горах неистовые метели, поднимавшие в воздух нескончаемые тонны колючего снега и льда, здесь, в низине, сталкивались с восходящим теплым поток, берущим свое начало с далеких южных морей. И это встреча всякий раз оборачивалась настоящим столкновением арктического холода и южного жара, приводящего к поистине нескончаемым и непредсказуемым гримасам погоды то к долгому ледяному дождю, то к плотному, как сметана, туману, то к легкому, убийственному морозцу Бывало в одно селении мужики на сенокос выходили в одних драных рубахах, а в другом, за десяток лиг севернее, уже и в шубейке было холодно. Именно за такие выверты это время года и получило у местных жителей меткое прозвание Студенец. Мол, не мороз еще зимний, а уже студено
А ведь как хорошо все начиналось, продолжал бормотать Чагарэ, с дикой тоской вспоминая первые дни этой войны.
Он закрыл глаза и перед ним сразу стали проноситься манящие картины того времени Мерно шедшие через ворота одного из приграничных ольстетерских городов нескончаемые шеренги бессмертных и в страхе жмущие к стенам домов местные жители Раскачивающийся в петле бургомистр, так и не пожелавший присягнуть султаны Великого Шамора Его пронзительно верещавшие девки, жена и двое дочерей, которых Чагарэ отдал на потеху своим солдатам Смазливый сынишка бургомистра, с нежной словно девичьей кожей, которым он занялся сам
, Чагарэ облизал пересохшие от внезапно нахлынувшего возбуждения губы и открыл глаза, перед которыми вновь стояла та же что и раньше картина.
Перед ним покачивались темные и чуть сгорбленные спины его телохранителей, заледеневшие плащи которых превратились в первоклассные панцири. Справа и слева от них вышагивали посеревшие от усталости бессмертные его тысячи, в глазах которых читался лишь один вопрос когда будет привал?
Дзайба! Чагарэ с хрустом в спине разогнулся. Что там впереди? Селение? он кивнул одному из своих сотников на показавшееся вдалеке селение. Уже проверили его? Годится оно для привала?
Хой, господин! поклонился сотник, распрямляясь с хрустом лопающегося льда заледеневшего плаща. Селение покинуто. И, скорее всего, давно, приближавшиеся домишки, действительно, выглядели заброшенными: над ними не вился дымок, не брехали псы. А разместится нам можно. Только, легионер запнулся, словно что-то не знал как сказать. В центре селения стоят тхары, тысячник недоуменно вскинул гоову; он первый раз слышал это слово. Это запретные руны, господин, вырезанные на вкопанных в землю столбах. Это табу для любого из подгорного народа. Говорят, так кланы метят земли, где встречаются демоны
Слушавший его Чагарэ, одновременно пристально всматривался в первые, стоявшие почти у самого тракта, хибарки, которые еще чудом не развалились. В них не было ничего таинственного и угрожающего. В последний месяц его бессмертные прошли через два или три десятка таких разоренных войной селения. И эти брошенные жителями дома с распахнутыми настежь дверьми и ставнями, поваленными изгородями, исходящими стойким запахом гари, им всем были далеко не в новинку
Тысячник скривился в лице. Ему вдруг стало смешно Какие еще запретные руны? Вырезанные на дереве никому не понятные узоры? Не хватало еще забивать свою голову этим дерьмом! Он сплюнул на землю. Главное, что сейчас его заботило, это теплый кров и миска горячей похлебки, чтобы выгнать из замерзшего тела поселившийся там холод.
Он чуть привстал в стременах, намереваясь отдать приказ готовиться к привалу, как внезапно откуда-то сзади раздался зычный рев.
Вергельд! Вергельд! рев десятков гномьих глоток нарастал подобно штормовой морской волне, становясь все громче и громче. Вергельд! Вергельд! к крикам присоединялись все новые и новые гномы. Вергельд! Вергельд!
С перекосившимся от гнева лицом Чагарэ обернулся. Гномий хвост его растянувшегося отряда в этот момент начал медленно загибаться в сторону раскинувшегося вблизи тракта поселения. Судя по всему гномы хотели оказаться там первыми.
Что этим недоумкам еще надо? прорычал сквозь зубы тысячник, пытаясь понять что там могло произойти. Разорались, как
В этот момент ему на глаза попался пробиравшийся через его телохранителей посланец владыки гномов Горланд Тронтон, который судя по его всклоченной и вздернутой к верху бороде намеревался снова что-то требовать от него.
Мои воины выкрикнули Вергельд, важно произнес старший мастер войны. Это законное право каждого гнома на свою долю в военной добыче. Так гласит Великая книга. Или ты ничего не слышал об этом?
Чагарэ конечно же слышал об этом древнем обычае, берущем свое начало еще от первых подгорных владык. Согласно ему, выкрикнувший призыв «вергельд», заявлял о своем праве на долю в военной добыче войска, которую следовало сразу же ему отдать. В исключительных случаях реализация права вергельда откладывалась до конца военного похода.
Какая еще к чертям добыча? промокший до нитки тысячник начал приходить в бешенство, глядя на важно вещавшего перед ним коротышку. Да мы еще даже противника не видели! И ни черта не сделали! Или твои уже кого-то разбили? А? стоявшие вокруг них шаморцы при этом издевательски заржали.
Насупившийся гном побагровел так, словно его в этот самый момент должен хватить удар. Сжавшие рукоятку секиры толстые пальцы побледнели.
Вергельд это наше право и любому, кто это будет оспаривать я раскрою череп своей секирой, и словно в подтверждение своих слов он с силой тряхнул оружием. Мои предки выкрикивали Вергельд еще тогда, когда твои, окончание гном уже еле слышно прошипел, с угрозой буравя тысячника.
А от этого уже «завелись» окружавшие их легионеры ближнего круга, которые потянули из ножен мечи. Самого же Чагарэ уже кто-то полуприкрыл сбоку широким щитом, оставляя ему свободной для удара правую руку.
Тысячник в этот момент тоже смотрел на исходящего упрямством гнома, отчетливо представляя себе, как наглого коротышку пронзают мечи и тот, корчась на земле, хрипит от боли. Он видел и резкие удары мечами, и брызги крови, и замешательство остальных гномов после убийства их предводителя, и жуткий взгляд Сульдэ, наказывающего того, кто посмел ослушаться его приказа.