В первое время, пока за границей не разобрались в смысле народнического «нигилизма», иностранные газеты, журналы, издательства, гоняясь за сенсацией, печатали «самые несуразные» опусы о народниках, где «весь интерес заключатся в замысловатой интриге, но сущность и причины движения, характеры лиц оставались непонятыми»[203]. Так были написаны и популярные драмы: «Вера или нигилисты» О. Уайльда (1881 г.) и «Федора» B. Сарду (1884 г.)
По мере того как мировая общественность узнавала правду о русском «нигилизме», писатели Запада проявляли к народникам все больше интереса и понимания. Кстати, сама «Народная воля» позаботилась об этом, распространяя за рубежом свои программные документы. К середине 80-х годов образы русских революционеров (почти исключительно народовольцев) появляются на Западе не только в скороспелой и «несуразной», но и в истинно художественной литературе, включая десятки сочинений признанных мастеров слова.
Пожалуй, больше, чем где-либо за пределами России, писатели тянулись к русскому революционеру в стране, самой богатой революционными традициями из всех стран мира, во Франции. Здесь в 1881 г. общепризнанный патриарх европейской литературы того времени Виктор Гюго, неоднократно выступавший против расправы царизма с народовольцами[204], написал стихотворение в защиту осужденной на смертную казнь народоволки Г.М. Гельфман. Текст его приведен в брошюре П.А. Кропоткина «Правда о казнях в России» (Женева, 1881). Ранее, в 1876 г. тогда уже знаменитый Жюль Верн сделал одним из героев своего романа «Михаил Строгов» народника Василия Федорова, сосланного в Сибирь. Политический ссыльный Сергей Наркин, тоже побывавший в Сибири, сочувственно обрисован и в романе Ж. Верна «Цезарь Каскабель» (1890 г.). Более поздний его роман «Драма в Лифляндии» разоблачает полицейский и судебный произвол в России конца 70-х годов. Среди главных героев романа выделяется благородством Владимир Янов бежавший с сибирской каторги «нигилист».
Очень выразительно представлен народоволец Суварин в одном из лучших романов Э. Золя «Жерминаль» (1885 г.). Это человек сильный и стойкий, честный, принципиальный, мало сказать преданный буквально одержимый революционной идеей. В работе над образом Суварина Золя использовал тургеневскую «Новь» и «Подпольную Россию» Степняка-Кравчинского, из которой он, по его словам, «кое-чем позаимствовался»[205].
Четвертый классик французской литературы А. Доде в романе «Тартарен на Альпах» (1883 1885 гг.) вывел целую группу народовольцев. Все они героические и самоотверженные натуры, хотя для европейского читателя не вполне понятны, загадочны. «Как необычны и милы ваши нигилисты!» писал автору «Тартарена» Ги де Мопассан[206].
Сам Мопассан писатель, далекий от революционной идеологии и вообще от политики, тоже затронул народническую тему. Если в ранней его новелле «Открытое собрание» (1880 г.) образ «гражданки Евы Шуриной, русской нигилистки» шаржирован, то через три года Мопассан изобразил народовольца, преследуемого царскими карателями (рассказ «В пути»), так же сочувственно, как это делал Доде[207].
В Англии крупнейшие поэты славили народовольцев и прочили гибель царизму. Д. Томсон сделал это в стихотворении «Деспотизм, устрашенный динамитом». Д. Коннел, по его словам, создавал песню «Красный флаг» (1889 г.), вдохновляясь борьбой не только английского рабочего класса, но и русских народников. Подвиг Софьи Перовской воспел Г. Эллис[208], а Ч. Суинберн откликнулся на расправу царизма с народовольцами антицаристской одой «Россия»[209].
В Англии крупнейшие поэты славили народовольцев и прочили гибель царизму. Д. Томсон сделал это в стихотворении «Деспотизм, устрашенный динамитом». Д. Коннел, по его словам, создавал песню «Красный флаг» (1889 г.), вдохновляясь борьбой не только английского рабочего класса, но и русских народников. Подвиг Софьи Перовской воспел Г. Эллис[208], а Ч. Суинберн откликнулся на расправу царизма с народовольцами антицаристской одой «Россия»[209].
Что касается художественной английской прозы, то несколько романов из жизни русских «нигилистов» написал У. Уэстол, отдельные же образы народников сочувственно представлены в романах Д. Голсуорси («Вилла Рубейн»), Д. Конрада («На взгляд Запада»), А. Конан Дойля («Торговый дом Гердлстоун»).
Особо значимы для нас романы Э.Л. Войнич. Ее биограф Е.А. Таратута убедительно показала, что в работе над романом «Овод» (с 1889 г.) «наиболее сильные непосредственные впечатления дала писательнице именно русская действительность, и в образе Овода с наибольшей силой отразились черты русских революционеров-народников, соратником которых была сама создательница романа об Оводе»[210]. В романе «Оливия Лэтам» (1904 г.) Войнич изобразила Петербург 80-х годов с его вакханалией репрессий, а воплощением беззаветной борьбы против этого Петербурга сделала народовольца Дамарова.
Много откликов на страду народовольчества было в польской литературе: роман М. Ашкинази «Жертвы царя», рассказ С. Жеромского «Непреклонная» (идейно перекликающийся с «Чудной» В.Г. Короленко), поэма Ц. Войнаровской «Ульянов» о героях «Второго 1 марта», стихотворение М. Конопницкой «На пороге», а также сделанный Я. Каспровичем перевод стихотворения народника Е.И. Минакова «Последние минуты».
Такие же отклики звучали в литературе других стран. Классик чешской поэзии С. Чех в поэме «Славия» (1882 г.) предсказывал борющейся России роль «утренней звезды новой мировой истории», благодаря усилиям таких людей, как народоволец Владимир. Под влиянием встреч с народниками «наглотался их доктрин и даже написал много стихотворений в социалистическом духе» великий писатель болгарин И. Вазов[211]. Румынский поэт-классик К. Милле посвятил свое «Красное стихотворение» (1882 г.) Софье Перовской. В Италии о Перовской написал стихотворение («Апрельские цветы») Ф. Турати, а в Германии о Вере Засулич Ш. Вестфаль. Все эти произведения выражали солидарность с народниками и протест против их карателей.
Отзвук такого же настроения слышен в драме знаменитого Г. Гауптмана «Одинокие» (1891 г.). Героиня драмы Анна Мар, обаятельная, с передовыми взглядами, родом «из русской Прибалтики», носит кольцо, «снятое с пальца женщины, которая умерла в Сибири», поет революционную песню народников «Замучен тяжелой неволей».
Не осталась в стороне от народнической темы литература стран Скандинавии. Шведский писатель с мировым именем А. Стриндберг сделал героем новеллы «Рецидив» (1884 г., в русском переводе «Возврат к прошлому») благородного русского «нигилиста» Павла Петровича. Крупнейший писатель Дании, лауреат Нобелевской премии К. Гьеллеруп в романе «Ученик германцев» показал, каким толчком к формированию передовых взглядов героя романа послужил услышанный им рассказ о подвиге Веры Засулич. Учитывая интерес и симпатии к русским народникам со стороны Г. Ибсена, его биограф не без оснований отмечает воздействие народничества на создание таких ибсеновских персонажей, как Нора и доктор Стокман[212].
Даже литература Америки и Азии откликалась на подвиги и жертвы народников. Так, герой романа Марка Твена «Американский претендент» Селлерс строит фантастические планы освобождения России от царского гнета, замыслив, в частности, купить Сибирь и основать в ней образцово-показательную республику, ибо, мол, «в тамошних рудниках и тюрьмах собраны самые благородные, самые лучшие, самые наиспособнейшие представители рода человеческого, каких когда-либо создавал бог»[213]. Видный поэт США Д. Миллер написал тираноборческую балладу «Софья Перовская». В.М. Быков, основываясь на обширных изысканиях, предполагает, что «подвиги русских народовольцев» вдохновляли и Джека Лондона, когда он работал над некоторыми эпизодами романов «Железная пята» и «Бюро убийств»[214].
В Японии еще до середины 1880-х годов вышел ряд произведений о русских народниках (в частности, две книги о Засулич: «Повести о героинях Европы» и «Трагедия русской героини») и переведена «Подпольная Россия» Степняка-Кравчинского под заголовком «Они сюсю» («Демоны вопиют»)[215].
В Японии еще до середины 1880-х годов вышел ряд произведений о русских народниках (в частности, две книги о Засулич: «Повести о героинях Европы» и «Трагедия русской героини») и переведена «Подпольная Россия» Степняка-Кравчинского под заголовком «Они сюсю» («Демоны вопиют»)[215].
Вероятно, такие же сочинения и переводы выходили в Китае. Великий китаец Лу Синь так вспоминал о своей юности: «Кто из нашей революционной молодежи тех лет не знал о молодых русских революционерах? Китайская молодежь не забывала о Софье Перовской»[216].
Был в ходу на Западе и, может быть, на Востоке «антинигилистический» роман, но характерно, что за рубежом в отличие от России среди сочинителей этого жанра не оказалось ни одного сколько-нибудь крупного литературного имени.
Революционно-народническая тема нашла отражение и в мировом искусстве. Драма В. Сарду «Федора» шла в театрах Франции, Англии, Италии, США с участием знаменитейших актеров (Элеоноры Дузе, Сары Бернар)[217] и всюду способствовала пробуждению симпатий к борющейся России. Какая-то пьеса о процессе Веры Засулич, «обильно приправленном романтическими подробностями»[218] (возможно, «Вера Засулич» А. Дженерале[219]), была поставлена в Неаполе.
С драматической сцены образы народовольцев переходили на музыкальную. Итальянский композитор У. Джордано написал оперу «Федора» по драме Сарду. Партию народовольца Лориса Ипанова в этой опере пел Энрико Карузо[220]. Вслед за «Федорой» Джордано создал еще одну оперу на русскую тему «Сибирь»[221] (может быть, под впечатлением книги Д. Кеннана «Сибирь и ссылка» о ссыльнокаторжных народниках 70 80-х годов). Такую же оперу хотел написать Д. Пуччини, но «пришел к мысли, что не сможет отобразить неизвестную ему русскую жизнь»[222].
Наконец, можно отметить сочувственный интерес к русским народникам со стороны венгерского художника Я. Васари, который скопировал на будапештской выставке 1886 г. картину В.В. Верещагина «Казнь заговорщиков в России»[223], и английского живописца Ф. Мошелеса, гордившегося тем, что он дружил с Д. Гарибальди и С.М. Степняком-Кравчинским и написал с них портреты[224].
Итак, художественная литература и, в меньшей степени, искусство стран Запада (отчасти и Востока) откликались на борьбу народников 70 80-х годов против самодержавия с большим интересом, хотя и зачастую без должного понимания. При этом писатели, музыканты, артисты, художники разных народов вслед за большинством российских мастеров культуры проявляли к народникам сочувствие и симпатии, оказывая им тем самым столь важную для них моральную поддержку. Так складывалось в мире громкое и авторитетное общественное мнение, которое воодушевляло борцов за свободу России и тревожило их карателей. Сегодня же вполне правомерно рассматривать художественное отражение народнических сюжетов в России и за рубежом как самостоятельный, малоизученный, но многозначащий компонент ИСТОРИИ нашей ТЕМЫ.