Как ты себя чувствуешь? спрашивает он.
Хорошо, говорю я. Хорошо.
На самом деле мне хочется плакать. Рыдать горючими слезами. Только что я двигалась, жила и смотрела. Я сидела в коридоре и наблюдала за окружающими. А теперь я снова вынуждена лечь в эту постель.
Дина сменит меня где-то через час, сообщает Генри. Она проследит, чтобы с тобой все было в порядке. А я скажу доктору Винтерс, что опыт с креслом прошел вполне удачно.
Он поворачивается и идет к двери.
Спасибо, говорю я ему вслед.
Рад был помочь, улыбается он. Увидимся то есть, если ты еще не будешь спать, он смущенно отводит взгляд.
Конечно, улыбаюсь я в ответ.
Похоже, мы оба надеемся на эту встречу.
Генри уходит, а я включаю телевизор в надежде увидеть что-нибудь интересное. Потом в палату заглядывает Дина. Вот, собственно, и все мои развлечения.
Наконец, чтобы хоть немного скоротать время, я решаю поспать.
Просыпаюсь я только в половине седьмого, когда в палату заходит Габби с пиццей в руке и стопкой журналов под мышкой.
Ну ты и храпишь, смеется она. Я услышала тебя с другого конца коридора.
Кто бы говорил. В прошлый раз, когда ты здесь ночевала, ты своим храпом перепугала Генри.
А кто такой Генри?
Да так, никто. Просто медбрат.
Я говорю это с видимой беспечностью, но Габби так просто не обманешь. Она внимательно смотрит на меня.
Просто медбрат, повторяю я. Ничего особенного.
И тут же прячу лицо в ладонях.
Господи, я умудрилась влюбиться в парня, который работает моей ночной сиделкой!
Итак, моя беременность составляет одиннадцать недель. Ребенок здоров. Да и в целом все выглядит как нельзя лучше. Доктор Тереза Уинтроп заверила меня, что я не единственная в ее практике женщина, которая так долго не замечала собственную беременность. Признаться, после ее слов мне стало чуточку легче.
Не хочешь пообедать? спрашивает Габби, когда мы возвращаемся к машине. В офисе мне надо быть где-то через час.
Поедем лучше домой, говорю я, а то Шарлемань описает все, что только можно.
Ничего страшного, смеется Габби. Кстати говоря, Марк ни словом не обмолвился утром про зуд. Я же говорю, его аллергия чистой воды фантазии. Кстати, мы можем заглянуть к нему на работу. Мне не терпится посмотреть, как он отреагирует на известие о твоей беременности.
Ну, если тебя не пугает, что моя собака испортит тебе паркет, то почему бы нет
Да ладно. Что толку иметь собственный дом и трястись над каждым кусочком пола?
Офис Марка находится совсем рядом. Не проходит и десяти минут, как мы паркуем машину и заходим внутрь. Только тут я вспоминаю, что уже давно не была у дантиста.
Пока мы здесь, говорю я Габби, мне стоило бы записаться на чистку зубов.
Она смеется, и мы идем к лифту. Габби нажимает на кнопку с цифрой пять, но та почему-то не работает, и мы спускаемся вниз, на уровень гаража. Двери открываются, и в лифт заходит женщина лет тридцати.
Габби снова нажимает на пятый. На этот раз загорается оранжевый огонек. Женщина жмет на третий. Мы едем вверх. На третьем лифт останавливается, двери открываются.
В коридоре мы видим Марка.
Который целуется с блондинкой в узкой юбке.
Около десяти Габби уехала домой, к Марку. Марк, кстати, так ни разу и не заглянул ко мне в больницу. В принципе, ничего странного в этом нет, поскольку мы никогда не были особо близки. Да и Марк, как утверждает Габби, в последнее время работает допоздна. Очевидно, он не из тех стоматологов, которые предпочитают ужинать в кругу семьи.
После ухода Габби я немного полистала журналы, надеясь хоть как-то скоротать время.
Так и знал, что ты еще не спишь, говорит Генри, вкатывая в палату кресло. Я уже навестил других пациентов, так что моя помощь им пока не понадобится.
Стало быть еще один урок?
Назовем это лучше приключением.
На этот раз ему удается пересадить меня в кресло в считаные секунды. Взглянув на мои голые ноги, он набрасывает на них одеяло.
Это чтобы не смущать встречных? спрашиваю я.
Вроде того. Взявшись за спинку, он выкатывает кресло из палаты. Ну что, куда направляемся?
В кафетерий, предлагаю я.
Тебе еще не надоела местная еда?
Пожалуй. Тогда, может, к торговому автомату?
Генри кивает, и мы отправляемся в путь. В коридорах тихо и пусто. Лишь время от времени из дверей выглядывает какая-нибудь медсестра.
Твой любимый фильм? спрашиваю я у Генри.
«Крестный отец», отвечает он без раздумий.
Ну, это скучно.
Почему?
Всем нравится «Крестный отец».
Не могу же я сказать, что терпеть не могу этот фильм только потому, что остальным он нравится! А ты, кстати, что любишь?
У меня нет любимого фильма.
Да ладно!
Правда. Сначала мне нравится что-то одно, потом другое. Ну как тут выберешь?
Твоя беда в том, что ты слишком много думаешь, говорит Генри. Не надо подыскивать идеальный ответ, когда можно ограничиться обычным. Это как в тот раз, когда я спросил тебя про пудинг, и ты перечислила сразу три любимых вкуса! Обычно называют какой-то один.
Я корчу недовольную гримасу, но тут же понимаю, что Генри не видит моего лица.
Вот какой у тебя любимый цвет? продолжает он. Спорим, ты назовешь сразу два!
Сердись, не сердись, а он прав.
Мне нравится желтый, говорю я. И фиолетовый.
Генри хмыкает, но мы, к счастью, уже добрались до торгового автомата.
У меня есть ровно бакс. Генри вытаскивает из кармана доллар. Что выбираешь?
Я просматриваю список товаров. Сладости, шоколадки, крекеры, орешки. Ну как тут выбрать?
Да ты спятил! говорю я ему.
Давай, давай, решайся.
Круассаны. Пусть будут мини-круассаны.
Он кидает монетку в прорезь и нажимает на кнопки. Пакетик с круассанами падает в ящик, и я вытаскиваю его оттуда. Один круассан я хватаю сама, второй вручаю Генри.
Спасибо, кивает он.
Тебе спасибо. Ты же за них платил. А еще ты отправился со мной в путешествие по коридору причем, скорее всего, по своей инициативе.
Я и правда не получал на этот счет никаких распоряжений, говорит он, дожевывая свой круассан.
Мне хочется спросить, почему он так добр ко мне, почему тратит на меня столько времени. Но я не решаюсь. А вдруг это все сразу же прекратится?
Ну что, едем назад? спрашивает Генри.
Хорошо, киваю я.
Мы добираемся до лифта, и тут он останавливается.
Хочешь спать или не слишком? спрашивает он.
А что такое?
Лифт открывается, и Генри закатывает кресло внутрь. На мой вопрос он отвечает загадочной улыбкой. Выходим мы на втором этаже.
Ну что, ты так и будешь молчать? спрашиваю я.
Все так же улыбаясь, он катит кресло по коридору. Потом мы сворачиваем за угол, и он открывает какую-то дверь.
В лицо мне ударяет свежий ночной воздух.
Мы на дворике для курящих. Тесном, грязном, восхитительном дворике.
Я делаю глубокий вдох.
За оградой шумят машины. Мелькают огоньки города. Пахнет металлом и асфальтом. Наконец-то между мной и этим миром нет ни стен, ни окон.
К моим глазам подступают слезы.
Генри присаживается рядом на корточки и достает носовой платок. На мгновение взгляды наши встречаются, и я без слов знаю, что бы он сделал, если бы встретил меня где-нибудь на вечеринке.
Он проводил бы меня до дома.
Ну что, готова ехать обратно?
Да, говорю я.
Потому что уже поздно, и мне надо быть в палате. А Генри надо заниматься с другими пациентами. Но мне совсем не хочется уезжать отсюда.
Мы возвращаемся в палату, и Генри подкатывает кресло к кровати.
Обними меня за шею, говорит он.
Так я и делаю. Он подхватывает меня на руки и бережно опускает на кровать. Пожалуй, это самый романтичный момент в моей жизни
Прошу прощения, раздается чей-то колючий голос.
Мы с Генри поворачиваемся и видим медсестру, которая стоит в дверном проеме. На ней халат бледно-розового оттенка, а сама она уже в годах.
Генри внезапно отстраняется от меня.
Мне казалось, вторую половину ночи тебя подменяет Элеанор.
Видимо, вы перепутали меня с Патриком, качает головой Генри. Это он просил подменить его.
Ясно. Когда закончишь здесь, загляни ко мне на пару слов.
Хорошо, сейчас буду.
Медсестра кивает и уходит.
Спокойной ночи, развернувшись, Генри идет к двери.
Спасибо тебе, говорю я ему вслед. Мне очень
Не за что, бросает он и скрывается за дверью.
Последние несколько минут Габби занимается тем, что швыряет вещи. Большие и маленькие. Фарфоровые и стеклянные. Они падают на пол и с грохотом разбиваются. Мы с Шарлемань предусмотрительно держимся в сторонке.
Днем Габби так и не вернулась на работу. Я отвезла ее домой, и до самого вечера она просидела на диване, как неживая. Почти не говорила, уставившись перед собой в пространство.
Ожила она лишь при виде Марка. Тот вошел в дверь и с ходу сказал:
Позволь, я все объясню.
Не желаю ничего слушать, отрезала Габби.
Да ладно, Габби. Уж выслушать-то меня ты могла бы
Тут-то она и швырнула в него журналом. Следом полетели книги и пульт от телевизора. По правде говоря, услышь я такую глупость, тоже начала бы швыряться чем ни попадя.
Что ты делала сегодня в моем офисе? ляпнул Марк.
И это все, что тебя интересует? Как именно я тебя застукала?
Габби перебралась на кухню, и в ход пошла посуда.
Она и сейчас бушует, не хуже урагана.
Кто такая эта девица? кричит она Марку.
Марк молчит. На Габби он старается не смотреть.
Та неожиданно застывает и начинает осматриваться. «Что это я делаю?» Такое чувство, будто она задает вопрос не кому-то конкретно, а дому в целом. Воспользовавшись моментом, я подхожу и обнимаю ее за плечи.
Габби снова поворачивается к Марку.
Убирайся, говорит она. Забирай свои вещи и убирайся из дома.
Это и мой дом, пытается возразить он. И я прошу всего лишь пару минут
Пошел. Вон.
Габби не кричит, но в голосе ее слышна такая сила, что Марк не решается спорить. Развернувшись, он спешит в спальню.
Габби берет на руки Шарлемань и присаживается у стола. Марк мечется по дому, собирая свои вещи. Он хлопает дверьми. Он тяжко вздыхает. А я все больше и больше понимаю, что этот человек никогда мне не нравился.
Минут через сорок Марк появляется на пороге гостиной.
Я ухожу. Он бросает взгляд на Габби в надежде услышать хоть что-то, но та молчит.
Марк делает шаг к двери, и тут Шарлемань прыгает на пол.
Нельзя, говорю я ей.
Марк с недоумением смотрит на собаку, явно не понимая, что она делает в его доме. Повернувшись, он открывает входную дверь, и тут Габби вновь оживает:
Сколько времени это тянется?