Быстро привыкаешь, сдержанно отозвалась я.
Ее сочувствие как кость поперек горла.
На руку упала одинокая капля, но дождь так и не думал вступать в силу, лишь изредка накрапывая.
К роскоши, думаю, тоже можно быстро привыкнуть? Или нет? Не бывает, что ты чувствуешь себя не в своей тарелке чужой? Мелания повернулась, склонив голову и рассматривая мое лицо. Золотые пуговицы на рукавах ее пиджака мерцали, даже несмотря на столь мрачную погоду, а на изящных белых пальчиках виднелось кольцо с драгоценным камнем, что был размером с маленькую вишенку. Сережки и кулон на шее, что теперь оказался скрыт за тонким кремовым шарфиком, имели точно такие же камни.
Скорее всего, гарнитур стоил целое состояние.
К роскоши люди привыкают крайне быстро. Не думаю, что я исключение, улыбнувшись, ответила я, борясь с собой и своими эмоциями. Целое искусство оставлять их глубоко внутри и не пускать на поверхность, и видимо, я не освоила его до конца. Как думаешь, каковы мои шансы стать женой Бенедикта? Хотя извини, что задала тебе такой вопрос. Некорректно с моей стороны. Просто у тебя все есть, Мелания, дом, любящие родители, перспективы Почему бы не помочь мне? В будущем я была бы в неоплатном долгу перед тобой.
Так значит, тебя интересуют только его деньги?
Да. Только они. Я бессовестно врала, проверяя сокурсницу, покажет ли она свое истинное лицо?
Во мне играли эмоции иначе я бы с ней просто не связывалась. Слишком чревато последствиями. Слишком опасно.
Мелания трагично опустила голову и смущенно прошептала:
А я люблю его, Эльза. Сильно. Уже давно. Еще когда была маленькой девочкой.
Я обомлела, почти поверив, настолько она выглядела правдоподобной, но как ошпаренная вскочила со скамейки, когда она посмотрела на меня и добавила:
Если дело только в деньгах Бледными дрожащими пальцами одной руки Мелания скручивала драгоценное кольцо с другой. Я могу отдать тебе его. И сережки тоже. Даже кулон
Меня будто облили грязью, сделали дешевкой. На меня градом посыпались воспоминания из детства, в которых я смотрела на других детей и молча завидовала. Будучи сиротой, я была вынуждена даже любимую игрушку делить с другим ребенком, а день рождения единственной подруги не из приюта пропустила лишь потому, что не имела денег на подарок. Она обиделась, а я смирилась.
Растерянность, отвращение и тихая ненависть пробуждались во мне.
Прекрати, угрожающе прошептала я.
Мелания застыла, на ее идеальном лице отразилось непонимание, но глаза оставались холодны и бесчувственны.
Дождь участился, его уже невозможно было не замечать. Капельки со звоном били о брусчатку дорожки, а где-то вдалеке полыхнула молния, мелькнув кривым росчерком, словно корни небесного дерева, что ветвились в густоте облаков.
Эльза, разве не этого ты хочешь? прошептала Мелания, сделав шаг ко мне.
Эта девица меня не на шутку пугала. Она была жуткой. А я едва сдерживалась, чтобы не поставить ее на место и первой не нарушить нашу игру, правила которой существовали уже давным-давно, оскорбления под личиной благодеяния.
Вдруг дождя не стало. Он продолжал хлестать, но до нас уже не доставал, стекая по магическому куполу.
Мелания подобралась, озираясь по сторонам и пряча в кулаке кольцо, что совсем недавно предлагала мне.
Эльза Лост, прошу пройти за мной. Брюнет шагнул под выставленный им же купол. И почему вы мокли под дождем?
Он так внезапно начался Мелания робко посмотрела на мужчину, ее щеки заалели. Как я могу отблагодарить вас за помощь?
Никак. Я ничего не сделал. Любой первокурсник бы справился с этим заклятием, строго произнес мужчина и, посмотрев на меня, добавил: Идемте.
Мелания выглядела оскорбленной. Проходя мимо, я чуть задела ее плечом и направилась дальше. Разговор оставил неприятный осадок, впрочем, лишь заговорив с Тарт, я уже испачкалась.
Погруженная в воспоминания двухгодичной давности, я просто шла за брюнетом. Туфли шлепали по воде, собравшейся между камней брусчатки. На брюках виднелись грязные брызги.
Погруженная в воспоминания двухгодичной давности, я просто шла за брюнетом. Туфли шлепали по воде, собравшейся между камней брусчатки. На брюках виднелись грязные брызги.
Становилось зябко. Нарушив молчание, я прошептала бытовое заклинание, высушившее одежду.
Если простужусь, магия мне точно не поможет.
Почему вы мокли? вновь повторил вопрос мужчина.
Я и не заметила, как поравнялась с ним. Искоса взглянув на его ровный профиль, я удивилась четким линиям угловатый подбородок, выделяющиеся скулы, прямой нос. Волосы слегка блестели от влаги, руки были затянуты в черные перчатки.
На это были личные причины. Лучше ответить так, чем вновь соврать. Как вас зовут?
В этот раз я решила не прятать взгляд.
Рандел, не замедляя шага, ответил маг. Дорожки в саду петляли, поэтому путь до беседки тянулся едва ли не в три раза дольше, чем если бы мы шли напрямик.
Красивое имя, спокойно, без лишней притворности отозвалась я.
Мы неспешно приближались к беседке. Едва я шагнула на мраморную ступеньку, меня окликнули:
Эльза Из уст Рандела мое имя звучало красивее. В следующий раз не забудьте поесть, прежде чем следить за кем-то.
Я смутилась. Но удостоверилась хотя бы в одном своем предположении мужчина и правда догадался о моем присутствии тогда в библиотеке. Только как он узнал, что это была именно я?
Это вышло случайно. Но спасибо вам за помощь, поспешно произнесла я и скорее ретировалась в беседку, окруженную похожим магическим куполом.
Внутри оказалось значительно теплее, словно где-то источал жар камин. Ректор сидел за столом, рядом разливала кипяток по чашкам служанка.
Долго же вы шли, Эльза, сделал замечание Бенедикт и, обратив взор на работницу, добавил: Можете уйти. Насовсем. Потом все уберете.
Девушка мигом прошмыгнула мимо меня на улицу, под дождь. Я проследила за ней тревожным взглядом.
Так вышло.
Прошла вперед и села на пустующий стул.
Мне показалось, вы довольно близки с моим другом, с непроницательным видом продолжил ректор.
В этот раз он был одет как-то по-домашнему в тонкую темно-синюю кофту и коричневые брюки. Но цепочка артефакта все равно виднелась на шее, и лишь теперь я обратила внимание на внушительный перстень на его пальце серый металл и черный камень с алой трещиной в центре, что словно рассекала его пополам.
Нет. Не близки. Несмотря на мой ответ, ректор нахмурился.
Тогда о чем разговаривали? допытывался он, а мне стало не по себе. Все же мы собирались обсудить совсем иные вещи.
Я просто спросила его имя.
Зачем?
Он показался интересным и умным человеком, вот и все, сохраняя спокойствие, отозвалась я. Одного конфликта мне было достаточно.
Лицо Бенедикта напоминало непроницаемую маску.
Что же насчет меня? донесся вопрос, а я обожгла язык кипятком.
Торопливо, со звоном поставив чашку обратно, я спросила, что он имел в виду. Карие глаза ректора смотрели на меня упрямо, даже с толикой наглости, словно он не просто спрашивал, а требовал, чтобы я удовлетворила то ли его сиюминутную прихоть, то ли очень важное желание.
Что скажете обо мне? Каким вы видите меня? Говорите правду, иначе договор даст об этом знать.
Что? Какой договор?
Наш с вами.
Но как?.. непонимающе протянула я и замолчала, проявив смекалку именно сейчас, а не ночью, когда подписывала свиток.
Я ведь тоже одна из претенденток, поэтому даже не могу соврать о себе!
Вы Слова не находились. Они иссякли. Я рассерженно сложила руки на груди.
Бенедикт поставил локоть на стол. Я отодвинула стул, желая оказаться дальше, а его ножки предательски скрипнули, выдавая меня.
Так что скажете, мисс Лост? Я все еще жду ответа.
Почему вас это интересует? нервно спросила я, потихоньку закипая.
Всю жизнь я была лишена выбора, в приюте за нами следили, решали, когда мы можем выходить в город, а когда нет. Даже обучали нас тому, на чем остановят свой взор работники приюта. В свое время я потратила битые часы на игре на флейте. Четыре года ненавистных занятий, и все потому, что одним прекрасным утром воспитательница принесла футляр с инструментом и сказала, что один из богачей оплатил учителей для приюта и мне достался флейтист.
А теперь с каждой новой встречей с ректором мне казалось, будто я возвращаюсь в прошлое, в котором мне многое дается и я вроде бы должна быть благодарна, но меня лишают свободы выбора и зажимают стальными тисками, погружая в душный плен.
Хочу убедиться, что ничто не повлияет на ваши суждения, холодно проговорил Бенедикт.
Вы на что-то намекаете? Челюсть уже ныла от того, как сильно я ее сжимала.
Бенедикт отпил чай, словно намеренно растягивая время.
Нет, говорю прямо. Ни симпатия, ни неприязнь не должны никак сказаться на вашей работе.
Не беспокойтесь. Может, по мне не скажешь, но я очень ответственна.
Рад слышать. Голос ректора звучал подчеркнуто официально.
Вспышка очередной молнии, сверкнувшей снаружи, пробилась рассеянным светом сквозь купол над беседкой.
Напряжение напитало воздух. Мои пальцы плотно обхватывали чашку, выдавая дискомфорт, тогда как ректор оставался самим собой. Я словно очутилась на одном из лекционных занятий.
Я как раз хотела спросить у вас Голос предательски дрогнул, выдавая волнение. Какие качества вы бы хотели видеть в своей жене? Я сейчас общаюсь с девушками и пытаюсь составить свое мнение о тех, с кем ранее была незнакома.
Из маленького кармашка в брюках я достала сложенный лист бумаги и кусочек карандаша, сточенного почти до основания, и приготовилась записывать.
Бенедикт внимательно проследил за моими действиями, никак их не прокомментировав и лишь скептически изогнув бровь.
Рассудительная, воспитанная, послушная, та, что поможет мне в моих исследованиях и кое-каких имперский делах. Не устраивающая сцен, не дерзящая На этом моменте я остановилась, перестав записывать, а ректор все продолжал с самым невозмутимым видом. Сильная, умеющая за себя постоять и поддержать диалог с влиятельными людьми. Но самое главное, что может перечеркнуть недостаток некоторых других качеств, искренняя, не лицемерная. Я не требую любви, но желаю правды.
Бенедикт замолчал. Я издала неопределенный звук, часто моргая и еще не совсем понимая, как мне относиться к услышанному.
Что-то не так? совершенно невозмутимо спросил ректор. Казалось, он надо мной смеется, но в глубоких карих глазах не отыскалось ни намека на шутку.