Пип прижалась к нему, погладила бицепсы, и в этом не было ничего предосудительного: Стивен нуждался в утешении. Но его мышцы были теплыми и тестостеронно-твердыми. И главное препятствие было устранено: ушла, съехала.
Все-таки вы очень много ссорились, сказала она. Почти каждый вечер, из месяца в месяц.
Последнее время не так много, возразил он. Я подумал, все налаживается. Но причина была в том, что
Он снова зарылся лицом в ладони.
У нее кто-нибудь есть? спросила Пип. Кто-нибудь, с кем она
Он качнулся вперед, словно всем телом отвечая: Да.
О господи! Ужас. Просто ужас, Стивен. Она прижалась лицом к его плечу. Скажи, чем я могу помочь, шепнула она в ситец его рубашки.
Кое-чем можешь, ответил он.
Скажи, попросила она и потерлась о рубашку лицом.
Поговори с Рамоном.
Это вырвало ее из нереальности происходящего; напомнило, что она сидит, уткнувшись лицом в чужую рубашку. Пип убрала руки и буркнула:
Черт.
Вот именно.
Что с ним теперь будет?
Она все продумала, сказал Стивен. Всю свою жизнь наперед рассчитала, как корпоративный план. Она получит полные родительские права, а я получу посещения. Как будто за этим я его усыновил чтобы навещать. У нее Он с трудом перевел дыхание. У нее с директором пансионата.
Господи Иисусе! Чудненько.
Директор, похоже, дружит с архиепископом, а он может аннулировать наш брак. Да, чудненько. Рамона в пансионат и чему-нибудь обучать, а она на досуге может по-быстрому сварганить троих ребятишек. Ничего планчик, да? И какой судья не отдаст родительские права матери, которая работает на полную ставку как раз в заведении для таких, как Рамон? Отличный план. И ты не поверишь, как она собой гордится, какая она праведница.
Кое-чем можешь, ответил он.
Скажи, попросила она и потерлась о рубашку лицом.
Поговори с Рамоном.
Это вырвало ее из нереальности происходящего; напомнило, что она сидит, уткнувшись лицом в чужую рубашку. Пип убрала руки и буркнула:
Черт.
Вот именно.
Что с ним теперь будет?
Она все продумала, сказал Стивен. Всю свою жизнь наперед рассчитала, как корпоративный план. Она получит полные родительские права, а я получу посещения. Как будто за этим я его усыновил чтобы навещать. У нее Он с трудом перевел дыхание. У нее с директором пансионата.
Господи Иисусе! Чудненько.
Директор, похоже, дружит с архиепископом, а он может аннулировать наш брак. Да, чудненько. Рамона в пансионат и чему-нибудь обучать, а она на досуге может по-быстрому сварганить троих ребятишек. Ничего планчик, да? И какой судья не отдаст родительские права матери, которая работает на полную ставку как раз в заведении для таких, как Рамон? Отличный план. И ты не поверишь, как она собой гордится, какая она праведница.
Пожалуй, в это я поверить могу, отважилась заметить Пип.
Я очень люблю праведность, дрожащим голосом продолжил Стивен. И она действительно праведница. Она и вправду стремится к моральной цели. Я просто не хотел заводить троих детей.
И слава богу, подумала Пип.
Рамон пока здесь? спросила она.
Завтра утром они с Винсентом его забирают. Судя по всему, они давно уже все спланировали, ждали только, пока освободится место. Стивен покачал головой. Я-то думал, Рамон спасет наш брак. Сын, которого мы оба любим, и неважно, что во всем остальном мы не сходимся.
Ну сказала Пип с неудовольствием, видя, что его мыслями по-прежнему владеет Мари. Ваш брак не первый, который не спасло наличие детей. Я сама, вероятно, родилась в таком браке.
Стивен повернулся к ней:
Ты настоящий друг.
Она взяла его за руку и переплелась с ним пальцами, стараясь точно рассчитать силу пожатия.
Да, я твой друг, подтвердила она. Но сейчас, когда его рука так тесно касалась ее руки, тело Пип сердцебиением и частым дыханием давало понять, что ждет не дождется рук Стивена повсюду, сверху донизу Сколько ждать дни? Часы? Тело, как большой пес, рвалось с поводка ее разума. Она позволила себе уронить их сплетенные ладони на свое бедро туда, где более всего хотела почувствовать его прикосновение, и высвободила руку.
Что ты сказал Рамону?
Я не в силах. Так и сижу тут с тех пор, как она ушла.
А он сидит в доме и ты ему ничего не сказал?
Она ушла всего с полчаса назад. Он расстроится, если увидит, что я плачу. Ты бы как-нибудь его подготовила, а потом я постараюсь поговорить с ним разумно.
Слабоват, вспомнился ей приговор Аннагрет; но ее влечение к Стивену от этого меньше не стало. Мало того, она бы предпочла забыть на время о Рамоне, сидеть тут дальше, вплотную к Стивену, потому что если слабоват, то может и не устоять.
А со мной ты не поговоришь? Потом, попозже, попросила она. Наедине. Мне это очень нужно.
Конечно. В остальном ничего не изменилось, из дома нас никто не гонит. Дрейфус настоящий бульдог. Так что об этом не беспокойся.
Хотя телу Пип было предельно ясно, что на самом деле изменилось все, ее разум готов был простить Стивену неспособность это увидеть: ведь его только-только бросила жена, с которой он прожил пятнадцать лет. Ее сердце по-прежнему колотилось; она встала и завела велосипед в дом. Дрейфус сидел в гостиной один крутящееся шестиногое офисное кресло с помойки казалось под ним карликовым и пощелкивал мышью общего компьютера.
Где Рамон? спросила Пип.
У себя.
Тебя, думаю, и спрашивать не стоит, знаешь ли ты, что тут происходит.
Я в семейные дела не лезу, прохладно ответил Дрейфус. Повернулся к Пип ни дать ни взять толстый шестиногий паук. Факты, однако, проверил. Пансионат святой Агнессы лицензированное штатом заведение на тридцать шесть мест, открыт в восемьдесят четвертом году, получает хорошее освещение в прессе. Директор Винсент Оливьери, вдовец, сорок семь лет, трое сыновей кому за двадцать, кому немного меньше двадцати, магистерский диплом в Сан-Францисском университете штата Калифорния. Архиепископ Эванс посещал это заведение по меньшей мере дважды. Хочешь взглянуть на фото Эванса и Оливьери на крыльце пансионата?
Дрейфус, ты хоть что-нибудь чувствуешь?
Дрейфус, ты хоть что-нибудь чувствуешь?
Он смотрел на Пип ровным взглядом.
Чувствую, что Рамон будет получать всю необходимую ему заботу. Мне будет недоставать его дружеского присутствия, но по его видеоиграм и крайне ограниченному диапазону беседы я скучать не стану. Мари, хоть и не сразу, вероятно, добьется аннуляции брака я обнаружил в церковном округе несколько прецедентов. Признаться, я испытываю некоторую озабоченность по поводу наших финансов в связи с тем, что мы лишаемся ее взносов. Стивен говорит, что нам нужна новая крыша. И хотя тебе, судя по всему, нравится разделять с ним обязанности по дому, в роли кровельщиков я вас не очень хорошо себе представляю.
По меркам Дрейфуса это была весьма прочувствованная речь. Пип поднялась к Рамону и увидела, что он лежит на смятой постели лицом к стене, оклеенной спортивными постерами. Контраст между его запахом и улыбающимися лицами спортивных звезд был таким разительным, что у Пип навернулись слезы.
Рамон, милый!
Привет, Пип, ответил он, не пошевелившись.
Она присела на кровать, дотронулась до его пухлой ладони.
Стивен сказал, ты хотел меня видеть. Так повернись, посмотри на меня.
Я хотел, чтоб мы были семейка, сказал он, не поворачиваясь.
Мы и будем семьей, сказала она. Никто никуда не денется.
Я денусь. Мари сказала. В дом, где она работает. Там другая семейка, а я люблю нашу семейку. Ты разве не любишь нашу семейку, Пип?
Еще как люблю.
Пусть Мари уходит, а я хочу быть с тобой, и Стивеном, и Дрейфусом, как у нас было
Но мы все будем приходить к тебе в гости, а у тебя там появятся новые друзья.
Не хочу новых друзей. Хочу старых, как у нас было.
Но ты ведь любишь Мари. А она там будет каждый день, ты никогда не будешь один. Это будет немножко по-старому и немножко по-новому все хорошо будет.
Ей показалось, голос у нее стал такой же, как на работе, когда она врала людям по телефону.
Мари не занимается так со мной, как ты, Стивен, Дрейфус, сказал Рамон. Она все время занята. Почему, не понимаю, мне надо идти с ней, а не быть тут?
Пойми, она заботится о тебе по-другому. Она зарабатывает деньги, и всем нам от этого хорошо. Она любит тебя так же сильно, как Стивен, и к тому же она теперь твоя мама. Человек должен быть с мамой.
Но мне тут нравится, с семейкой. Что с нами будет, Пип?
Она уже рисовала себе, что теперь будет: как много времени она сможет проводить наедине со Стивеном. Самым лучшим в ее жизни здесь, лучше даже, чем открывшаяся в ней способность делать людям что-то хорошее, оказалась возможность каждый день быть с ним рядом. Выросшая с матерью, которая была настолько не от мира сего, что не могла картинку на стену повесить, ведь для этого надо вбить гвоздь, а сначала купить молоток, Пип переехала на Тридцать третью с большим желанием набраться практических навыков. И Стивен дал ей эти навыки. Показал, как шпаклевать и конопатить, как орудовать бензопилой, как застеклить окно, как привести в рабочее состояние добытую на помойке лампу, как разобрать велосипед, и был до того терпеливым и щедрым наставником, что Пип (или, по крайней мере, ее телу) казалось: ее готовят к тому, чтобы она стала ему лучшей парой, чем Мари, чьи домашние навыки строго ограничивались кухней. Он водил ее на помойки и показывал, как запрыгнуть в контейнер и раскидать мусор, добираясь до чего-то полезного, и теперь порой, если на глаза попадался многообещающий контейнер, она делала это сама, а потом, притащив домой что-нибудь годное, радовалась вместе со Стивеном. Это их объединяло. Она могла сделаться более похожей на него, чем Мари, а значит, со временем и более любимой. Эта надежда смягчала боль неутоленного желания.
Когда они с Рамоном вдоволь наплакались и она спустилась вниз одна, потому что он твердо заявил, что не голоден, со Стивеном сидели два его молодых дружка из Оккупай, которые принесли большие бутылки дешевого пива. Она застала всех троих за кухонным столом, говорили они не о Мари, а о зарплатно-ценовой обратной связи. Она разогрела духовку, чтобы сунуть туда замороженную пиццу, вклад Дрейфуса в питание их коммуны, и тут сообразила, что с уходом Мари вся готовка, вероятно, ляжет на нее. Пока она размышляла о проблеме распределения обязанностей в коммуне, Стивен со своими приятелями, Гартом и Эриком, строил трудовую утопию. По их теории, рост эффективности труда благодаря новым технологиям и, как результат, уменьшение числа рабочих мест на производстве неизбежно приведут к более правильному распределению доходов. Помимо прочего к тому, что большинство населения будет получать неплохие деньги ни за что, ведь Капитал осознáет: обнищание потребителей изготовляемой роботами продукции не в его интересах. Безработные потребители будут получать то же, что получали бы в качестве рабочих, и объединятся с теми, кто будет трудиться в сфере обслуживания; так возникнет новая коалиция трудящихся и постоянно безработных, колоссальный размер которой станет фактором социальных перемен.