Знаешь, просто в качестве эксперимента, говорит она. Мы ведь оба гадали, как это будет, так?
Мы оба? И ты, что ли?
А что такого? Ты симпатичный парень, и мы дружим лет сто. Конечно, я об этом думала.
Позади нас останавливается автомобиль. Он светит фарами нам в затылки. Через секунду водитель начинает сигналить. Не сводя глаз с Хенны, я врубаю аварийные огни. Погудев еще немного, машина кое-как нас объезжает.
У меня такое чувство, что мир рушится, продолжает Хенна. А у тебя?
У меня такое чувство, что мир рушится, продолжает Хенна. А у тебя?
Я киваю. У меня действительно есть такое чувство.
Значит, по-твоему, я симпатичный?
Я уже вижу свое будущее. Оно рядом, а не где-то далеко, как раньше. Оно прямо тут. Наступит с минуты на минуту. Хенна потирает плечо. Сегодня мне сделали прививку от очередной африканской заразы. Да, мы все-таки едем. Даже свеженький перелом руки папу не остановил. Он говорит, что он врач и способен обо мне позаботиться. Господь тоже за нами присмотрит, ведь мы исполняем его волю. Ничего не изменилось. Мы едем, и скоро.
Ты могла бы пожить у нас, говорю я, но тут же понимаю: нет, не могла бы. Судя по ее взгляду, она думает так же. Или у Джареда. Хотя бы летом
Нет. Хенна мотает головой. Мы едем, и я ничего не могу с этим поделать. Выпускной, выбор универа, мои чувства к Нейтану, которые удивляют меня саму не меньше, чем остальных, все это совершенно от меня не зависит. Я бессильна. Извини, но какой смысл себя обманывать? Можно так и жить в страхе, убеждать себя, будто мы что-то знаем о мире, а потом будущее все равно наступит и сожрет нас с потрохами, а мы будем горько жалеть, что не сделали всего задуманного, всего, что хотелось. Понимаешь?
Не очень.
Она улыбается.
Истина существует, ясно? Разве это не круто?
Нам навстречу выезжает еще одна машина. Двигается она осторожно и медленно. Мы терпеливо ждем, пока она уедет как будто боимся, что водитель подслушает наш разговор.
Почему ты хочешь меня поцеловать? спрашиваю я.
Потому что не знаю, стоит ли это делать. И не знаю, как это будет. Хенна пожимает плечами. Знаешь, ты ведь мне раньше нравился. Ну, давно, когда Мэл пошла на поправку и начала ходить в школу. Я видела, как ты о ней заботишься, Майк. Как ты ее любишь. Глаза у нее немного на мокром месте. Не знаю, стал бы Тииму так обо мне заботиться, если бы я попала в похожую ситуацию. Она проглатывает слезы. Мне хочется так думать, но я уже никогда не узнаю. И меня это злит.
Я ошалело смотрю на нее.
Я тебе нравился?!
Ну да, просто отвечает она. Только я ведь тогда встречалась с Тони, и он мне тоже нравился. Очень. До сих пор нравится. У нас бы родились самые красивые финно-корейские дети на свете!
Что же ты его бросила?
Она наконец отводит взгляд.
Он хотел, чтобы мы поженились Этим летом.
Чего?!
Ну, на самом деле я тоже об этом думала. Чтобы не уезжать в Африку. Но потом поняла: это единственное, почему я сразу ему не отказала. Нельзя же выходить замуж только для того, чтобы удрать от родителей.
Вообще, многие так делают.
А я не хочу, как выяснилось. Еще я поняла, что вообще не вижу себя замужем за Тони. По крайней мере, пока. Сперва мне надо пожить своей жизнью, самостоятельной, научиться самой принимать решения и в идеале понять, что мне вообще нужно.
И ты решила узнать, нужен ли тебе я?
Она заглядывает мне в глаза.
Мы с тобой могли умереть. Но не умерли. И пока мы ждали «Скорую», я думала только об одном: как здорово, что рядом оказался именно ты. Потому что с тобой можно ничего не бояться.
Я чувствовал то же самое.
Знаю. Всегда знала. Она отстегивает ремень безопасности. Я не знаю, стоит ли нам целоваться, правильно ли это Но я не хочу уезжать, так и не узнав. Я не хочу ранить твои чувства и боюсь причинить тебе боль, но
И я ее целую.
Она
Ну, вы и сами знаете, вы тоже целовались. Так что техническая сторона дела вам известна, и хотя нам обоим классно, и ее близость, и запах, и губы так обалденно хороши, и хотя я чувствую на шее ее здоровую руку и гипс у моей груди, а в штанах у меня такой стояк, что перед следующим поцелуем мне приходится изменить позу, иначе слишком неудобно
Все-таки самое главное происходит в голове, да?
А в голове у меня только одна мысль: я ее целую, я ее целую, я целую Хенну, мы целуемся, мы с Хенной целуемся.
Может быть, это глупо, а может, нет. Может, так оно просто устроено у людей. Я ее целую.
И думаю только об этом.
Вдруг кто-то стучит в окно машины так громко и внезапно, что мы подскакиваем на месте от испуга.
Чуть позади стоит машина с выключенными фарами. Никаких веских причин так думать у меня нет, но почему-то мне кажется, что та же самая машина останавливалась позади нас несколько минут назад. И та же машина потом осторожно объехала нас спереди. На пару секунд вспыхивает проблесковый маячок.
Полиция.
Черт, выдыхает Хенна.
Мы ничего плохого не делали, говорю я.
Опять стук в окно и опять мы подпрыгиваем. Не то чтобы мы с Хенной боимся полицейских, но двух людей уже убили, и я повстречал в лесу зомби-оленя, так что мы оба немного на взводе, как вы понимаете.
Я опускаю стекло. Коп стоит так близко, что мне даже не видно его лица только здоровенный фонарь на поясе, больше похожий на дубинку. Им-то он и стучал в окно.
Привет, говорю я. Ну и ляпнул
«Привет»? Коп медленно засовывает голову в салон. Разве так положено обращаться к стражам закона?
Я с ужасом узнаю его. Это тот самый коп, который приходил в школу и отказался принимать всерьез наши показания о хипстере Финне и светящейся девочке. Шея у него повязана шарфом, явно не форменным, а на лице почему-то солнцезащитные очки, хотя кругом стоит кромешная тьма.
«Вляпались! успеваю подумать я. Только не потому, что нарушили ПДД».
Я жду ответа, говорит он. Четко и громко. А ведь в кабинете замдиректора он и двух слов не мог связать.
Извините, сэр. Я знаю, мы не должны
Вот именно, одергивает меня он. Не должны.
Луч фонаря упирается мне прямо в лицо. Я морщусь и слышу, как полицейский смеется. Он переводит луч на Хенну, и та не отворачивается. Да, она напугана, я вижу, но все же она смотрит на копа с вызовом. Похоже, авария и впрямь ее встряхнула. Хоть мы и вляпались, она готова смотреть неприятностям в лицо.
Никогда еще она не была так хороша. И мне так страшно за нее, что я с трудом сдерживаю рвоту.
Сопляки!.. презрительно выплевывает коп. Как же меня достало ваше хамство, бесстыдство, ваш секс
Что?! возмущенно переспрашивает Хенна.
Вы думаете, вас никто не понимает, потому что вы молоды. Думаете, только вы способны все понять и увидеть Он с размаху бьет фонариком по двери моей машины. Ничего вы не понимаете! Опять удар. Теперь-то точно вмятина осталась. Ничего!
Тут полицейский как ни в чем не бывало разбивает вдребезги мое боковое зеркало.
Эй!
Он снова направляет луч фонаря мне в глаза.
В лесу ночью небезопасно, весело произносит он.
Не сводя с него глаз, я пытаюсь незаметно дотянуться до рычага переключения передач. Удастся ли резко дать по газам и свалить отсюда?..
Рискни жизнью, говорит коп. Давай, попробуй.
Майки, доносится до меня шепот Хенны. Она смотрит в заднее окно.
Вокруг нас целая толпа полицейских. Других машин кроме той, первой, я не вижу, но самих копов собралось человек двадцать, не меньше. Они взяли нас в кольцо и готовы в любой момент выхватить пушки.
Все они в солнцезащитных очках.
Я все еще держу руку на рычаге. Мы с Хенной оба украдкой опускаем глаза на нее, потом Хенна тихонько кивает
И тут раздается голос. Он похож на шепот вперемешку с ревом бензопилы и гремит сразу со всех сторон, издалека и одновременно прямо в голове.
Приглядитесь, повторяет голос снова и снова. От этого скрежета мы с Хенной невольно морщимся. Приглядитесь, приглядитесь
Звук такой, будто о твою кожу разбивается стекло: ты одновременно слышишь его и чувствуешь. А потом он исчезает, оставляя за собой неприятное чувство как будто тебя облапали или вроде того.
Коп вырубает фонарь. Я слышу дыхание Хенны и в кромешной тьме пытаюсь взять ее за руку. Видимо, она тоже услышала мое дыхание: ее рука взлетает навстречу моей.
И тут коп снимает очки.
Его глаза светятся. Голубым. Совсем как у того оленя.
Все копы вокруг нас, как по команде, снимают очки. Из темноты на нас молча глядят голубые глаза.
Жми, шепчет Хенна. Поехали!
Я переключаю рычаг, но полицейский реагирует гораздо быстрей, чем положено человеку: он больно хватает меня за руку.
И тычет пистолетом мне в лицо.
Кажется, что целую минуту или даже дольше я вижу перед собой только черное дуло.
Нам нужны не вы, хмурится коп. Голос у него расстроенный. Он опускает пушку, надевает очки и отходит. Там, в темноте, попарно исчезают голубые точки.
Я не медлю. Выжимаю газ, и наша машина с визгом уносится в ночь.
Майк, говорит Хенна.
Да. Знаю.
Майк! повторяет она, просто произносит мое имя, ни о чем не спрашивая. Я даже не знаю, куда еду, просто подальше отсюда. И побыстрей.
Хенна говорит:
Знаешь, я еще никогда так не радовалась тому, что я не хипстер.
Хенна говорит:
Знаешь, я еще никогда так не радовалась тому, что я не хипстер.
Она начинает плакать, и мы оба какое-то время едем и плачем.
В основном от облегчения. От радости, что живы.
Глава десятая
в которой исчезают хипстеры Джоффри и Ирт их тела обнаруживают в милях от дома; Сатчел уходит в бега и вместе с Финном, Диланом, Финном, Финном, Линкольном, Арчи, Висконсином, Финном, Аквамариной и Финном прячется в здании заброшенной придорожной забегаловки; увидев как-то ночью голубой свет, она наконец встречает того парня самого красивого юношу на свете; он объясняет, что оставаться в закусочной небезопасно, им надо бежать; затем он говорит Сатчел, что она очень красивая, но красота ее особенная, не такая, как у всех, тогда-то она и понимает, что юноше можно доверять; хипстеры возвращаются домой.
После той встречи с копами дела пошли совсем отстойно.
Во-первых, нашли трупы еще двух хипстеров. Я не был с ними знаком, только видел их мельком в школе, но все-таки. «Это гораздо хуже, чем когда они мирно и красиво умирают от рака», сказала Хенна. Я, конечно, с ней согласен.
Копы говорят, один хипстер покончил с собой, а другого сбила машина.
Копы говорят, ага.