Разве у нас есть основания им не верить?
Мы с Хенной рассказали о случившемся Мэл, Джареду и ладно, так и быть, Нейтану. Родители ничего не знают. А зачем им знать? Мой папа просто по определению ни на что не способен. На этой неделе я его даже не видел; лишь всевозможные улики храп из-за стенки, грязная одежда в ванной доказывают, что он где-то дома. Мама включила предвыборный режим (наверное, сейчас не лучшее время сообщать ей о том, что местные полицейские спятили и угрожают ее сыну). Я наврал ей, что сшиб зеркалом почтовый ящик, а она только вздохнула и сунула мне бланки для страховой. Узнай об этом родители Хенны, они сразу запаниковали бы и отослали ее в какой-нибудь монастырь, и даже мистер Шурин непременно бы всполошился.
Так что мы решили молчать, быть по возможности всегда вместе и попытаться дожить до выпускного. Как обычно.
Уцелевшие хипстеры на какое-то время исчезли. Никто не знает, где они были и что видели. Никто не знает, почему в пятницу они вернулись.
Нам они, как водится, ничего не рассказывают, даже если спросить.
Что они вообще сказали-то? за обедом интересуется Джаред у моей сестры.
Что нам этого не понять, отвечает Мэл, хмурясь так, словно ей предстоит уволить весь мир с любимой работы. Зато один хипстер показал мне свой стишок. Про то, как все мы одиноки в этом мире. Одиноки они, как же! Такой сплоченной шайки, как у них, я в жизни не видела.
Всем известно, что хипстеры не пользуются Интернетом вы заметили? Им словно и в голову это не приходит: кажется, на дворе все еще 1985-й и лучше библиотечных каталогов ничего не придумано. В общем, в соцсетях они ничего не обсуждают, их там просто нет. Они как бы намекают, что в их дела лучше не соваться. Может, оно и правильно: исторически сложилось, что вампиры и прочие пожиратели душ не трогают обычных ребят, не хипстеров.
И все-таки мы с Хенной чуть не разбились из-за оленя. А потом он ожил и выскочил из ее тачки. И нас подстерегли в лесу страшные копы. Знаете, обычно взрослые говорят детям, что новости их не касаются. Вот и тут такая же история. Почему не касаются, кто-нибудь мне объяснит?!
Ты вообще на себя не похож, говорит Мэл, разглядывая мои фотки для альбома. Ни капельки.
Фото в цифровом виде я даже просить не стал понятно же, что там сплошной мрак. Распечатанные снимки положено вкладывать в письма к родственникам ну, знаете, когда сообщаешь: «Я окончил школу!» и зачем-то прокладываешь карточку бесполезной папиросной бумажкой, суешь все это добро в двойной конверт и отправляешь родным в надежде получить от них немножко денег.
Это твой троюродный брат, говорит Хенна, разглядывая снимок. Мы с ней заехали к Мэл на работу проверить, все ли у нее хорошо (хотя сейчас день, даже не смеркается).
Нет у меня никаких троюродных братьев! Папа был единственным ребенком в семье, а у дяди Рика вообще нет детей.
Хенна удивленно моргает.
А у меня их штук сорок!
Прошу прощения
В аптеку зашел какой-то тощий и ободранный тип.
Если вы за метадоном, то вам сперва к фармацевту, отвечает Мэл, продолжая рассматривать снимки.
А вы разве не фармацевт? спрашивает тощий.
А вы разве не фармацевт? спрашивает тощий.
Мы все оборачиваемся. От такого неожиданного внимания к своей персоне он прячет руки за спину и ретируется за дальний стенд. Черная футболка с изображением какой-то «металлической» группы висит на нем как на вешалке.
Бедняга, говорит Мэл. До меня дошло, на что похоже твое фото! На шарж!
Хенна охает.
Точно!
Я подхожу к ней поближе ну, вроде как фотографии хочу рассмотреть. И этак невзначай задеваю рукой ее руку. Знаю, знаю, детский сад Но она не отходит. Прошло уже больше недели после того, как нас тормознули копы. Мы не целовались и даже не обсуждали случившееся: просто некогда было, друзья всегда рядом, а при них как-то не тянет на подобные разговоры. Да и потом, эта история с копами такая страшная, странная и необъяснимая, что целоваться глупо. По крайней мере, пока.
Зато шрама не видать, говорю я.
Стараниями Джареда швы у меня уже рассосались, но без тоналки все равно видно огромную прореху, оставленную оленьим копытом. Да, знаю, со временем это будет выглядеть не так жутко Только шрам-то останется.
Все будет хорошо, заверяет меня Мэл. Вот уйдет покраснение и вообще красавцем станешь.
Шрамы только при первой встрече замечают, подхватывает Хенна. По крайней мере, близким людям на твои шрамы плевать.
Угу, мрачно соглашаюсь я. А раз кто-то смеется над моей рожей, значит, он мне не друг.
Хенна легонько ведет пальцем по шраму на скуле, переходит на щеку и добирается до небольшой загогулины возле самого подбородка.
Это по-прежнему ты, говорит она. Все будут видеть тебя.
Руку она убирает не сразу. Ох, как же хочется ее поцеловать!
Э-э встревает тощий, подходя к прилавку с рецептом. А можно еще пачку «Мальборо»?
Мэл хватает пачку со стенда обезображенных раком лиц и раскуроченных легких, пробивает ее Тощему так неловко, что он с трудом отсчитывает деньги и роняет на пол пятидолларовую бумажку. Я хочу наклониться, но Хенна меня опережает и протягивает деньги хозяину.
Я тебя знаю, шепчет тощий, не глядя ей в глаза, и протягивает пятнадцать долларов моей сестре.
Да?
Он поднимает на нее робкий взгляд и тут же отводит.
Тииму
Плечи Хенны вдруг сгибаются, словно на них взвалили стофунтовый груз.
Эрик?.. Эрик Петерсен?
Тощий кивает.
Ну и ну!.. В голосе Хенны слышится только изумление, никакого намека на насмешку. Тощий все равно краснеет.
Странные дела творятся, говорит он, по-прежнему не глядя на нее.
На сей раз, думаю, вампиры ни при чем, кивает Хенна.
Конечно, ни при чем! уверенно отвечает Эрик. Уж они-то первым делом пришли бы по мою душу.
Наступает тишина: никто даже моргнуть не решается, и Эрику окончательно становится не по себе.
Номер девять, доносится из динамиков голос фармацевта Пратипа, и Эрик тут же уходит к нему.
Мы молча провожаем его взглядом.
Друг твоего брата? тихо спрашивает Мэл.
Да, они в одной рок-группе играли, отвечает Хенна. Я его не видела с тех пор, как все закончилось Похоже, дела у него так себе.
Она обхватывает себя здоровой рукой и прямо вся съеживается. Я обнимаю ее, она приникает всем телом. Конечно, мне приятно, и мысленно я ругаю себя за это, да толку-то
Это не про нас, говорит Мэл, имея в виду Эрика. Что бы ни стряслось, это не про нас. Мы такими не станем.
У нее такой тон, будто она пытается взять с нас обещание.
Сестренка у тебя просто прелесть, похожа на хорошенького робота, говорит Тина, менеджер «Гриллерз». Так и съела бы ее!
Мередит сидит одна. Джаред завалил ее стол ту часть, которая еще не завалена домашкой и школьными гаджетами, таким количеством сырных тостов и черничного лимонада, что хватит перечеркнуть все ее успехи на занятиях чечеткой.
Хочу ребенка, продолжает Тина, плотоядно глазея на мою сестрицу.
Ну так роди от Рональда, предлагает Джаред, хватая с чьей-то тарелки ломтик картошки фри.
Он бесплоден, шепчет она громче, чем обычно говорит.
Тогда усынови, не унимается Джаред. Заодно доброе дело сделаешь.
Тина кривит лицо.
Ага, Рональд ведь у нас такой положительный любого социального работника охмурит! Она окидывает недовольным взглядом оба зала. Скверный вечерок. Все не в духе.
Что правда, то правда. За один вечер у меня было больше недовольных клиентов, чем за последние полгода. Один придурок даже вернул мне стакан воды.
Что-то странное витает в воздухе, да? замечает Тина. Столько детей с собой покончили Мы с Джаредом переглядываемся, но вслух ничего не говорим. Такое гнетущее чувство, особенно когда едешь ночью домой через лес. Бог его знает, что там прячется, за этими деревьями.
Тине было лет двадцать, наверное, когда напали похитители душ то есть вряд ли она могла иметь прямое отношение к событиям, возраст уже не тот. Но в таких случаях я всегда начинаю гадать, о чем молчат люди. То ли притворяются, что не знают, то ли нарочно все забыли?..
Мередит высовывается из-за столика и подзывает меня взглядом (хотя вообще-то сидела лицом к залу Джареда: он-то в отличие от меня на лимонад не скупится). Подхожу к ней.
Чего?
Она показывает мне планшет, на котором открыто несколько интернет-страниц.
На главных новостных сайтах ни слова о происходящем. Даже если поискать.
А тебе и незачем искать. Мы с Мэл сами разберемся
Просто искать нужно в правильных местах! перебивает Мередит и показывает пару закрытых чатов на странных форумах для любителей каких-то сомнительных японских игрушек и подпольных видеоигр.
Вообще-то мне хочется снова ее отругать, но глазами я невольно пробегаю по открытым страницам Сплошные «голубые глаза», «убитые хипстеры» и «Бессмертные». Очень много «Бессмертных».
Тут почти все домыслы и фантазии, продолжает Мередит. «Бессмертные» могут оказаться кем угодно, однако люди решили, что это какой-то народ из параллельного измерения. Эльфы или, может, ангелы. Голубой свет это энергия, не то смертоносная, не то живительная. Возможно, от нее-то олени и сбежали. Она кладет голову на стол. Никто точно не знает, потому что хипстеры ни с кем не разговаривают. Но подобные истории происходят не только у нас.
Прямо как с вампирами, бубню я себе под нос. И тут вижу ее встревоженное личико. Тебе не о чем волноваться! Такие крохи, как ты, никому не нужны.
А вдруг концерт «Сердец в огне» отменят?.. спрашивает она.
Вы можете подумать, что это эгоистично и глупо с ее стороны волноваться о каком-то концерте, когда кругом гибнут люди. Но нет, Мередит не за концерт переживает. Ей хочется услышать, что все будет хорошо. Возможно, так оно и будет, только от моих «возможно» легче ей точно не станет.
Уф, ну и настроение сегодня у народа! К нам подбегает Джаред с полными кофейниками. Принести тебе еще чего-нибудь, Непердит?
Горячий сырный тостик? тонким голосом просит моя сестрица.
Джаред улыбается.
Будет исполнено! Кстати, я видел, что подъехали Мэл и Хенна Он косится на меня. С ними Нейтан.
Я забираю у него кофейники и иду в свой зал. Тина стоит у входа и уже жалуется Хенне и Мэл на своего Рональда.
а его ногти на ногах это просто что-то с чем-то
Привет! говорю я.
И они говорят «привет» в ответ. Это такая перекличка, да? Привет, я тут, вы со мной, да, мы здесь, с тобой, и все классно, поэтому: «Привет!»