Что я успел сделать за эти пять месяцев? Отсылаю вас к началу главы ровным счетом ничего.
На горизонте чисто, говорит Мэл.
Мы вчетвером подходим к дому: маминой машины на дорожке нет. На соседских дворах бесконечно лают собаки. Мы живем в жуткой глуши, на самом краю окраины городского пригорода, и дорога в центр занимает около часа. Здесь нет ничего, кроме бескрайних лесов и огромной Горы, которая однажды взорвется и сровняет с землей все и вся может, завтра, а может, через пять тысяч лет. Что поделать? Такова жизнь.
Дорогу к нашему дому нормально заасфальтировали только в прошлом году. Соседи делятся на две категории: одни белые воротнички вроде моих родителей, которые купили голую землю, чтобы построить на ней дом, а вторые люди из тех, что считают канал «Фокс ньюс» чересчур либеральным и роют бункеры для хранения оружия. В саду местные жители выращивают либо органическую репу, либо траву. У моих предков растут нарциссы.
Не наступайте на них. Серьезно: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах на них не наступайте.
Дом Хенны стоит дальше по улице, но это просто совпадение: познакомились наши семьи в церкви, куда мы ходим уже лет сто. Мама Хенны работает там музыкальным служителем. Они единственные чернокожие в церкви. Вот в таком мирке мы живем. Папа Хенны белый финн, врач-подиатр (лечит болезни стоп), он прямо очень белый и регулярно мотается в командировки в Африку, причем берет с собой семью. Там Хенна и проведет лето последнее лето перед отъездом в универ (до мозга костей христианский, разумеется). Она могла бы провести его с друзьями, но нет, Хенну ждет Центральная Африканская Республика, где она будет говорить по-французски с местной молодежью, которую загоняют на лекции по подиатрии и музыкальному служению в церкви, хотят они того или нет.
Значит, у меня осталось четыре с половиной недели до выпускного, чтобы попытать счастья. Учитывая мои успехи за пять месяцев, прошедших со дня расставания Хенны и Тони, шансов практически нет.
Мэл открывает дверь. Не успеваем мы толком войти, как Мария Магдалина, наша упитанная рыжая кошка, пушистой мурчащей змеей обвивает ноги Джареда. Он легонько трогает пальцем ее нос.
Вижу тебя, шепчет он, и Мария Магдалина начинает в экстазе вертеться вокруг своей оси, точно пропеллер.
Кому что? спрашивает Мэл, отправляясь на кухню.
Джаред заказывает энергетик. Хенна заказывает энергетик. Я заказываю энергетик.
Поможешь? зовет Мэл с кухни.
Я вхожу и удивленно пялюсь на стакан воды, который она себе налила.
У меня все нормально, тихо отвечает она. Диетическая кола закончилась, а эту гадость я терпеть не могу.
Энергетики гадость еще та, согласен. Одни названия чего стоят: «Монстрошок», «Дыщ», «Лотоссекси» Зато кофеина в них столько, что спать не захочется до самого универа.
Мы стоим рядом с холодильником. Я открываю дверцу. Вижу на полке бутылку диетической колы. Она немного покоцанная, но все-таки.
Майки шепчет сестра.
Я заглядываю ей в глаза.
Просто мне иногда трудно, говорит она. Это ничего не значит. Ты же видел меня за обедом.
Ну да, видел. У Мэл и впрямь все было нормально. Дома ей бывает тяжелее.
По очереди стучу пальцем по краю каждого стакана. Раз-два-три-четыре. Еще раз.
Ч-черт! бормочу я и снова стучу.
Мэл терпеливо ждет. Трех раз, видимо, достаточно: я наконец закрываю дверцу и помогаю сестре отнести напитки в гостиную.
Ну, и что это было? На Поле? встревоженно спрашивает Хенна. С тем хипстером?
Надеюсь, ничего, отвечает Мэл. Отметить бы нормально выпускной
Только бы с ним ничего не случилось, говорит Хенна, явно думая о своем брате.
Ох уж эти хипстеры, а? В каждой школе они есть, и в вашей наверняка не обошлось без этой компашки ребят с непростыми стрижками, именами из 50-х и в шмотках из благотворительного секонд-хенда. Вообще-то они ничего, нормальные, не злобные, но почему-то именно хипстеры вечно оказываются Избранными во время очередного нашествия вампиров или вторжения какой-нибудь инопланетной королевы, ищущей Источник Вселенского Света. Они слишком крутые, чтобы идти на выпускной или тупо слушать музыку (разве что джаз, да и то во время каких-нибудь поэтических чтений). В любой занятной истории они главные герои. А все остальные не при делах. Остальные здесь просто живут отираются на задворках.
Тут надо признать, что хипстеры частенько умирают. И это не кайф.
А где Непердит? вдруг меняет тему Джаред.
Это он про нашу младшую сестру Мередит (да, да, знаю, Майкл, Мелинда, Мередит даже кошку зовут Мария Магдалина. А когда-то у нас была собака, лабрадор по кличке Марта, но однажды она укусила дикобраза и нам пришлось попрощаться. Судя по всему, любовь таки имеет ценник. За операцию на собачьей морде, к примеру, пришлось бы заплатить чуть меньше 1200 долларов).
Короче.
Мередит десять лет, она псих и, возможно, гений (на это очень рассчитывает наша мама), а еще она безбожно фанатеет по «Сердцам в огне» такой кантри-бойз-бэнд, созданный специально для безбожного охмурения десятилетних девчонок, даже гениев. Их самую популярную песню «Огненное сердце» («Сердца в огне» с песней «Огненное сердце», нормально?) она прослушала ровно 1157 раз. Да, я проверил, когда умолял родителей запретить 1158-е по счету измывательство над моими ушами и мозгом. Мы, Митчеллы, все немного загонистые, этого не отнять.
Второе место в списке ее симпатий сразу после «Сердец в огне» занимает Джаред. Он большой, добрый и любит кошек. Ну, это вы поняли. Мы все без исключения уверены, что из Джареда получится хороший папа.
Не то чтобы мы знали, каким должен быть хороший папа примеров-то ни у кого нет, ну, кроме самого Джареда.
Мередит на занятиях по немецкому, отвечаю я. Мама думает, что ей мало школьной нагрузки.
Ей же всего десять! удивляется Джаред.
Ага. Нас-то они уже запороли, а ее пока нет, поясняет Мэл. Мы конченые люди, что с нас взять? Она врубает на телике скачанный сериал, который мы уже пару раз ставили фоном.
Хенна поднимает глаза.
Вы не конченые.
В нашей семье конченых нет, заявляет мама, открывая входную дверь. Таков наш официальный предвыборный лозунг, и мы от него не отступимся.
Мама бросает сумочку на тумбу у входа и уже хмурится: четыре не слишком опрятных подростка развалились на ее диванах. Она вернулась на два часа раньше обычного.
Всем привет! прямо-таки возглашает она.
Голос вроде дружелюбный, но мы-то с Мэл знаем, что нас ждет.
Надо же, сколько ног на моей мягкой мебели!..
Джаред и Хенна медленно спускают ноги на пол.
Здравствуйте, сенатор штата, вежливо приветствует ее Джаред.
Меня следует называть просто «сенатор», молодой человек, с натянутой улыбкой отвечает мама. Уверена, что ты давно это усвоил. Здравствуй, Хенна.
Здравствуйте, миссис Митчелл, пищит та. Голос у нее стал в три раза тоньше, чем был минуту назад.
Ты сегодня рано, говорит Мэл.
Да, кивает мама. Я заметила.
А папа где?
Остался у бабушки.
Как у нее дела?
Мама натягивает еще более угрожающую улыбку.
Останетесь на ужин? спрашивает она Джареда и Хенну, каким-то образом давая понять, что на ужин их не звали.
Нет, спасибо, отвечает Джаред, одним глотком допивая энергетик. Мы как раз уходим.
Из-за меня уходить не обязательно, говорит мама, что означает: «Да, да, валите уже скорей».
Уроки надо делать, поясняет Хенна.
Она быстро собирает вещи, а стакан с энергетиком оставляет на журнальном столике. Он уже запотел, и капли влаги стекают по бокам вниз Мое сердце бьется как сумасшедшее: надо скорей его протереть или подставить что-нибудь
Один стакан с энергетиком. Всего один
Мэл замечает мой взгляд, хватает стакан со стола и быстренько допивает (хотя терпеть не может «Лотоссекси»).
Ох, как же я ей благодарен!
Пока я тупил с этим стаканом, Джаред и Хенна уже добрались до двери и теперь машут нам на прощание. Дверь за ними закрывается. Мы остаемся в кругу семьи. Ах, тепло домашнего очага
Мало того что вы спутались с этим несносным мальчи тут же заводится мама.
Я вскакиваю. Так быстро, что она умолкает на полуслове. Не надев куртку и ничего с собой не взяв, кроме ключей от машины (они уже лежат в кармане), я вылетаю за дверь. Мама не успевает вымолвить ни слова, только потрясенно смотрит мне вслед.
Джаред и Хенна вышли на дорогу. Догоняю их.
Подвезти?
До дома Хенны ехать секунды три, зато в благодарность она тепло смотрит мне прямо в глаза, когда выбирается из машины. В моей безумной, отчаянной голове вертятся безумные, отчаянные слова любви, но я, понятное дело, молчу. А потом мы с Джаредом уезжаем, хотя его тачка до сих пор стоит около нас. Я сворачиваю в противоположную сторону от его дома.
Он молчит.
Мы едем и едем. Солнце начинает садиться. В этих лесах несчетное количество проселочных дорог, многих даже на карте нет. Можно ехать целую вечность, а вокруг будут только леса да поля, изредка какую-нибудь корову встретишь или оленя или даже лося, если очень повезет. Гора то и дело возникает где-то на горизонте: сперва она розовая, потом синяя, а потом превращается в тень, безмолвно следящую за нашими скитаниями.
Наконец я сворачиваю к ледниковому озеру и вырубаю двигатель. Озеро огромное, кристально прозрачное и холодное, как смерть.
Ты из-за Хенны?.. наконец спрашивает Джаред.
Нет, отвечаю в темноту. То есть из-за Хенны, конечно. Но не только. И родители, кстати, меня не слишком достали.
Хорошо, потому что я-то спокойно к ним отношусь. Да, твоя мама меня не переваривает, но это взаимно.
Снаружи стоит удивительно темная ночь. Все-таки над моей частью света очень много звезд столько я нигде не видел.
Четыре с половиной недели осталось.
Ага, кивает Джаред. До выпускного.
Он ждет. Я тоже. Проходит еще целая минута, прежде чем я включаю свет в салоне и протягиваю ему руки.
На что надо смотреть? спрашивает он.
Я показываю на кончики своих пальцев. Они все в сухих морщинках и трещинах.
Нейродермит.
И?
Вырубаю свет.
Я сегодня на перемене семнадцать раз помыл руки после туалета.
Джаред долго, долго выдыхает.
Чувак
Я молчу. Тишина стоит оглушительная.
По ходу, опять начинается.
Да ладно, это просто нервы, отмахивается Джаред. Экзамены на носу, и эта твоя безответная любовь к Хенне
Не нравится мне слово «безответная».
ладно, твоя незаметная любовь к Хенне.
Дружески бью его по плечу. Опять тишина.
А если я сойду с ума? наконец шепотом спрашиваю я.
Чувствую, как в темноте Джаред пожимает плечами.
Зато подложишь свинью сенатору.
Мы смеемся. Не слишком весело.