Восстань, Китон.
Я очнулся от дикого голода. Из вертушки доносились слабые голоса. Несколько секунд я парил в своем стручке, закрыв глаза, наслаждаясь отсутствием боли и тошноты. Исчез подсознательный ужас от мысли, что тело постепенно превращается в кашу. Слабость и голод всё остальное в порядке.
Я открыл глаза.
Надо мной нависло что-то вроде руки. Серое, блестящее и слишком тощее для человеческой конечности. Без кисти. С невероятным количеством сочленений: кость словно перебита в десяти местах. Тело, с которым соединялась рука, едва виднелось из-за края саркофага намеком на темную тушу, шевелились вывихнутые щупальца. Оно парило передо мной неподвижно, будто я застал его за каким-то непристойным занятием.
Я не успел набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы закричать, как существо метнулось прочь.
Я выскочил из гроба, выпучив глаза. Вокруг никого: покинутый склеп с голым летописцем. В зеркальной переборке отражались пустые капсулы, стоявшие по сторонам. Я вызвал КонСенсус: все системы в норме.
Оно не отражалось, вспомнил я. Не отражалось в зеркале!
Я отправился на корму. Сердце колотилось. Передо мной отворилась вертушка. Шпиндель вполголоса беседовал о чем-то с Бандой. При виде меня он помахал дрожащей рукой.
Меня надо проверить, сказал я совсем не так уверенно, как хотел бы.
Первый шаг признать, что с тобой не все в порядке, бросил Шпиндель в ответ. Только не жди от меня чудес.
Он снова повернулся к Банде, сидевшей в диагностическом кресле; у руля стояла Джеймс, но тестовые таблицы, мерцавшие на кормовой переборке, они изучали вместе.
Я ухватился за верхнюю ступеньку и притянул себя к полу. Сила Кориолиса сдувала меня вбок, точно флаг на ветру.
Или я брежу, или на борту что-то есть.
Ты бредишь.
Я серьезно.
Я тоже. Бери номерок, становись в очередь.
Он не шутил. Я с трудом успокоился, прочитал его и понял, что мои слова Шпинделя не слишком удивили.
Небось, изрядно проголодался, утомившись от лежания, а? Шпиндель махнул рукой в сторону камбуза. Перехвати что-нибудь. Я займусь тобой через пару минут.
Пока ел, я с немалым трудом, но все-таки поработал над очередным конспектом; правда, это заняло только одну половину мозга; вторая все еще дрожала, не вырвавшись из-под ига примитивных инстинктов, которые призывали то ли бежать, то ли драться. Я попытался развеяться, подключившись к потоку данных из медотсека.
Оно было реальным, волновалась Джеймс. Мы все видели.
Не может быть!
Шпиндель прокашлялся.
Эту попробуй.
В потоке было видно, что он ей показывал: черный треугольник на белом фоне. В следующий миг тот разбился на десяток идентичных копий, потом на сотню. Метастазирующий рой крутился в центре экрана, как на балу геометрических фигур танцуя в строю, отращивая по углам крохотных собратьев, фрактализуясь, эволюционируя в бесконечный, причудливый узор
Шпиндель держал в руках скетчпад, на котором интерактивная реконструкция увиденного, без пустой болтовни программы распознавания образов в мозгу Сьюзен, реагировали на то, что она видит: нет, их было больше, и ориентация неправильная; да, так, но побольше а машина Шпинделя выхватывала реакции прямо из ее мыслей и в реальном времени корректировала изображение. Большой шаг вперед, по сравнению с бестолковым эрзацем под названием «язык». Впечатлительные даже могли бы назвать это «чтением мыслей».
Ничего похожего, конечно. Просто обратная связь и корреляция. Чтобы преобразовать один набор структур в другой, телепат не нужен. К счастью.
Ничего похожего, конечно. Просто обратная связь и корреляция. Чтобы преобразовать один набор структур в другой, телепат не нужен. К счастью.
Вот оно! Вот! воскликнула Сьюзен.
Треугольники видоизменились до самоуничтожения. Теперь дисплей наполняли переплетающиеся асимметричные пентаграммы паутина из рыбьей чешуи.
И не говори, что это случайные помехи, триумфально произнесла она.
Нет, скучно ответил Шпиндель. Это форма Клювера [49].
К
Это была галлюцинация, Сюз.
Конечно! Но кто-то подсадил ее к нам в голову, так? И
Она всегда была там. С того дня, как ты появилась на свет.
Нет!
Это артефакт глубинных структур мозга. Его даже слепые от рождения иногда видят.
Никто из нас раньше их не видел. Никогда!
Верю. Но никакой информации в них не содержится, понимаешь? Это не разговоры «Роршаха», а просто интерференция. Как и все остальное.
Но оно было такое яркое! Не мерцание, которое постоянно маячит на краю поля зрения. И такое плотное. Реальнее настоящего.
Это и доказывает, что оно ненастоящее. Поскольку ты на самом деле ничего не видишь, разрешение не ограничивается мутной оптикой.
О, выдавила Джеймс и шепотом добавила: Твою мать.
Ага. Извини, и потом: Закончишь подходи.
Я взглянул наверх: Шпиндель махал мне рукой. Джеймс поднялась из кресла, но это Мишель приобняла его с несчастным видом, а Саша, ворча, проплыла мимо меня в сторону палатки.
К тому времени, когда я добрался до биолога, Шпиндель развернул кресло в полукушетку.
Ложись.
Я подчинился.
Тут такое дело, но я говорил не о «Роршахе». Мне что-то померещилось здесь прямо сейчас, когда я очнулся.
Подними левую руку, проговорил он. Потом: Только левую, а?
Я опустил правую и поморщился от укола.
Немного примитивно.
Он покатал в пальцах наполненную кровью пробирку, дрожащую рубиновую слезу размером с ноготь.
Для некоторых целей тканевая проба подходит лучше всего.
Разве капсулы не должны справляться сами?
Шпиндель кивнул.
Считай это проверкой качества. Чтобы корабль не зазнавался. Он уронил образец на ближайший лабораторный стол. Слезинка растеклась и лопнула; поверхность впитала мою кровь, будто страдала от жажды. Шпиндель причмокнул губами. Повышенный уровень ингибиторов холинэстеразы в ретикулюме. Вкуснотища.
Не удивлюсь, если мои анализы и вправду казались ему вкусными. Шпиндель не просто считывал результаты он их ощущал, видел, нюхал и перекатывал каждый бит данных на языке как лимонные леденцы. Весь биомедицинский отсек был частью протеза Исаака: расширенное тело с десятками разных органов чувств, вынужденное мириться с мозгом, который знает лишь пять. Неудивительно, что он связался с Мишель. Биолог был почти синестетом.
Ты провалялся в капсуле чуть дольше остальных, заметил он.
Это важно?
Шпиндель как-то дергано пожал плечами.
Может, твои внутренности прожарились чуть больше наших. Может, у тебя просто конституция хлипкая. Капсула выловила все неизбежное, так что, думаю А!
Что?
Отдельные клетки в основании мозга перешли на форсаж. И еще больше в почках и мочевом пузыре.
Опухоли?
А ты чего ждал? «Роршах» не курорт.
Но капсула
Шпиндель поморщился; это было что-то вроде обнадеживающей улыбки в его исполнении.
Ну, да, исправляет девяносто девять и девять десятых процента повреждений. К тому времени, когда добираешься до последней одной десятой, эффективность системы начинает падать. Опухоли мелкие, комиссар. Скорее всего, тело само с ними справится. Если нет мы знаем их адреса.
А те, что в мозгу они не могут вызывать?..
Шансов мало. Он пожевал нижнюю губу. Правда, рак не единственное, чем нас наградила эта штука.
То, что я видел. В склепе. У него были многосуставчатые щупальца, отходящие от центрального узла. Существо было размером, наверное, с человека.
Шпиндель кивнул.
Привыкай.
Остальные тоже видят такое?
Сомневаюсь. У каждого свой взгляд, как «Сказать ли?» передало его подергивающееся лицо, на пятна «Роршаха».
Там галлюцинации понятны, признался я, но здесь!
Это эффекты от магнитной стимуляции. Шпиндель прищелкнул пальцами. Они прилипчивые, а? Нейроны как войдут в одно состояние, потом долго не могут прийти в себя. ВКУ тебе никогда не делали? Такому уравновешенному да отлаженному?
Шпиндель кивнул.
Привыкай.
Остальные тоже видят такое?
Сомневаюсь. У каждого свой взгляд, как «Сказать ли?» передало его подергивающееся лицо, на пятна «Роршаха».
Там галлюцинации понятны, признался я, но здесь!
Это эффекты от магнитной стимуляции. Шпиндель прищелкнул пальцами. Они прилипчивые, а? Нейроны как войдут в одно состояние, потом долго не могут прийти в себя. ВКУ тебе никогда не делали? Такому уравновешенному да отлаженному?
Пару раз было, ответил я. Наверное.
Тот же принцип.
Мне и дальше будет мерещиться эта ерунда?
Если официально, то со временем глюки сходят «на нет». Неделя-другая, и по идее ты должен прийти в норму. Но здесь, с этой штуковиной Он пожал плечами. Слишком много переменных. К тому же, полагаю, мы будем туда возвращаться, пока Сарасти не скажет «хватит».
То есть, по сути, это влияние магнитного поля.
Вероятно. Хотя, что касается этой хрени, я бы не поручился на сто процентов.
А что-то еще может вызывать галлюцинации? спросил я. На борту.
Например?
Ну, не знаю. Протечки в магнитозащите «Тезея», например.
В норме нет. Только у нас всех в голове по маленькому компьютеру. А у тебя вообще целое полушарие протезов. Кто знает, какие побочные эффекты могут возникнуть. А что, «Роршаха» в качестве причины тебе недостаточно?
«Я их и раньше видел», хотел сказать я. Но тогда Шпиндель спросил бы: «О, и когда? Где?» И я бы, может, ответил: «Когда шпионил за тобой и Мишель», и любые шансы продолжать бесконтактное наблюдение разнесло бы на атомы.
Да нет, ничего, просто я в последнее время нервничаю. Померещилось, будто видел что-то странное в хребтовой шахте, еще до высадки на «Роршахе». Всего на секунду, и оно пропало, стоило мне сосредоточить взгляд.
Многосуставчатые лапы и центральный узел?
Господи, нет! Просто мелькнуло что-то. Если там и был какой-то предмет, то, скорее всего, это Аманда опять упустила свой мячик.
Возможно, Шпинделя мои слова почти позабавили. Но защиту нужно проверить на предмет протечки. На всякий случай. Нам лишние глюки без надобности, а?
Я покачал головой, вспоминая увиденный кошмар.
Как остальные?
Банда в порядке, только разочарована немного. Майора пока не видел, он пожал плечами. Может, она меня избегает.
Ей здорово досталось.
Не сильнее, чем нам, правду сказать. Она могла даже не запомнить случившееся.
Как может человек поверить, что его не существует?
Шпиндель покачал головой.
Бейтс не верила. Знала. Как факт.
Но как?..
Представь индикатор заряда на приборной панели автомобиля. Иногда контакты ржавеют. Индикатор стоит на нуле, и ты думаешь, что аккумулятор сел. А как иначе? Ты же не можешь вручную пересчитать электроны.