Здрасте, растерянно пробормотала она. А это что такое тут творится? Праздник, что ли? Карнавал?
Праздник, а то! согласился старичок. Коли медведюшка в берлоге с боку на бок повернулся, солнце пошло на лето, а зима на мороз. Злой ледяной Карачун теперь начнет злобствовать чует, что скоро Лада светлая придет, весну приведет. Мароссы-трескуны, прислужники его, станут по улицам бегать, в окошки стучать, в кулаки дуть, стужу надувать. А все без толку! Коляда народился. Весна грядет!
«Понятно, кивнула сама себе Алена. Фольклорный праздник Но как я на него попала?! Я вроде бы в шкаф полезла там, в «Travel везде» А теперь я где? Где?! Что это за сарай? И вообще И этот дедуля он кто?! Кто?!»
Вообще-то ответ уже мельтешил в ее взбаламученной голове, но поверить в такое было невозможно.
Не-воз-мож-но!
Родимый, Сивушко, проговорил в это время «дедуля», и Алена поразилась тому, как ласково звучал его надтреснутый голос. Поди, поди, погляди, как честной люд веселится, Коляду призывает, Карачуна пугает.
Только сейчас Алена сообразила: то помещение, которое она называла сараем, было, пожалуй, конюшней. Все кругом было завалено сеном и пуками соломы, стояли кадки с зерном, за деревянными перегородками дышали, хрустели соломой кони. Пахло еще и навозом (теперь Алена узнала этот запах), и здоровым животным духом.
Тем временем старичок подвел к окну серого коня. Шкура его была вычищена, грива заплетена в косички, а спина заботливо прикрыта толстой попоной.
Старый он, сказал «дедуля», старый Сивушка, а все же в холе. Знают же, что дедушка-соседушка его любит, вот и хозяева о нем пекутся. А как же, всякому охота с дворовушкой в мире жить, дружбу с ним водить!
Он умильно сморщился и смахнул слезинку.
Алена как уставилась на его ладошку, так не могла глаз отвести. Ладошка была мохнатая! И весь он, она только сейчас это разглядела, словно бы пухом порос
«Дедушка-соседушка дворовушка Дворовой?! Тот самый, из славянской мифологии?!»
От такого открытия немудрено было испугаться (все же не каждый, ну не каждый, согласитесь, день выпадает нам встретиться с нечистой силою!), и Алена только собралась это сделать, как вдруг старик схватил ее за руку и прошептал:
Тише, ой, тишенько! Слышишь? Идет кто-то. Небось девки гадать, дворового вопрошать, богат ли будет жених, дороден ли, ласков ли. А что? Самое милое дело дворовушку спросить! Аккурат в эти дни самые верные гаданья. Дуры-девки по ночам любят гадать Но по ночам лучше из дому не ходить. Ведь об эту пору в метельных вихрях злые духи пляшут, а с ними ведьмы да колдуны. Иных и уплясывают до смерти. Был у нас один тут первый парень на деревне! И где он? Связался со слугами Чернобога, да и заигрался в их черные игрища. Исчез! Нет его! Небось Карачун его хватил. Не одна красавица по нем слезы точит, ждет, а его, Первача, нет как нет
Первача? удивилась Алена.
Мудрено не удивиться. Что за имя такое? Вроде бы первачом самогонка называется.
Первача? удивилась Алена.
Мудрено не удивиться. Что за имя такое? Вроде бы первачом самогонка называется.
Первача, повторил дворовой. Чему дивишься? Значит, сынок первым у тятьки с мамкой народился. Второй ну, он будет Вторый, Вторуш либо Друган, другой, стало быть. Третий Третьяк Он насторожился: Охти мне, да ведь то не девки ряженые парни. А им-то зачем сюда? Не задумали ли чего недоброго? Ох, чует мое сердце А ну, голуба, прячься, да поскорей!
И он с неожиданной силой потащил Алену за собой, втолкнул в свободный денник, откуда недавно вывел Сивушку, и бесцеремонно запихал в наваленное горой сено. Пришлось присесть на корточки. Впрочем, своей мохнатенькой ладошкой дворовушка тут же проворно разгреб сено на уровне Алениных глаз, так что она отчетливо увидела, как в конюшню вошли двое: рыжий парень с простодушным веснушчатым лицом в длинной меховой безрукавке, а с ним другой в волчьей шкуре и в волчьей маске.
Ну что, Конопуха, не ждал, что я объявлюсь? ухмыльнулся последний из-под маски. Голос его звучал глухо, но Алена ощутила, как вздрогнуло рядом с ней тщедушное тельце дворовушки. Да вы все меня небось похоронили, а я вот он.
Где ж ты был, Первач? без особого восторга в голосе поинтересовался Конопуха, которому необычайно шло это не то имя, не то прозвище. Где шлялся?
Где был, там меня уж нету! лихо заявил Первач, и Алена сообразила, что перед ней тот самый парень, которого все, и в том числе дворовушка, считали пропавшим.
Что-то ей эта ситуация до боли напоминала
Баяли, тебя ведьмы закружили в своем хороводе да на Лысую гору повлекли, растерянно сообщил Конопуха.
Да я и сам кого хочешь увлеку, продолжал веселиться Первач. А Лысая гора что ж, хорошее место!
Тьфу, тьфу, тьфу! заплевался Первач и через левое, и через правое плечо.
Да будет тебе, нецый![1] хохотнул Первач. Знаешь, сколько я там набрал чудодейной травы, которая мужскую силу умножает? Эх, деньжат огребу сколько захочу.
Ну, Дажьбог тебе в помощь, натянуто проговорил Конопуха. Только я пойду, пожалуй, а то там девки небось меня обыскались.
Да брось, пренебрежительно протянул Первач. Кому ты шибко нужен? Вот по мне девки слезы льют, знаю, да что мне они и их слезы? Золото, золото вот все, чего я хочу. Слышь, Конопуха Гони монеты, кои задолжал. Гони, сказано!
Ка кие монеты? нерешительно пробормотал Конопуха.
Да ты чего какаешь-то? Голос Первача сделался строже. Какие, ишь! Будто не знаешь! Деньги тебе Путята отдал? За те портки, в кои я траву зачарованную вплел? Знаю, что пока он те портки носит невстанихи не ведает. У него молодая жена, печурка у ней так и пышет с утра до ночи, Путята и так к ней прикладывался, и этак да все никак! А теперь, как портки эти заимел, о-го-го, канителит молодуху почем зря, только кровать, слышь ты, скрип да поскрип.
Да, да, угодливо забормотал Конопуха. Слышал про это, как не слышать. И как ты только уговорил Путяту раскошелиться? Он же скупердяй, каких мало! И в травознайство не верит, даже к знахаркам-зелейницам отродясь не ходил.
Да я ему сказал, что в ткань вплетен волос из бороды Велеса, бога скотьего, давясь смехом, сообщил Первуха. И кто те портки носит, тот станет похотлив, что твой козел! Сам знаешь, Велес славится похотливостью, как всякая скотина. Да он и есть скотина!
Дворовушка рядом с Аленой завозился и зашипел возмущенно:
Грех, ой грех великий бога Велеса скотиной называть!
И тут же испуганно прихлопнул ладошкой рот, потому что Первач насторожился.
Что ты? начал озираться Конопуха.
Да ничего, почудилось, видать, махнул рукой Первач. Ну, где мои деньги?! И он грозно надвинулся на Конопуху.
Отдам, отдам, отцом небесным Сварогом клянусь, заторопился тот. И даже больше отдам, чем ты думаешь, потому что у меня еще один страдалец такие же портки просит.
А это кто? озабоченно спросил Первач. Надо ли с ним связываться? Может, неимущий какой?
Что ты! ухмыльнулся Конопуха. Неимущий! Все б такие неимущие были небось жили бы мы на земле, аки в саду Ирии! Это Бородан. Понимаешь теперь, что дело верное?
Ну, коли Бородан протянул Первач. За-ради Бородановых деньжат поверю тебе. Дам еще одни портки чудодейные на продажу. Погоди, сейчас принесу. Они у меня здесь захованы, в тайнике.
Ну, коли Бородан протянул Первач. За-ради Бородановых деньжат поверю тебе. Дам еще одни портки чудодейные на продажу. Погоди, сейчас принесу. Они у меня здесь захованы, в тайнике.
И он прямиком направился к той горе сена, в которой прятались Алена и дворовушка. Понимая, что сейчас будут обнаружены, они в панике принялись отползать подальше, к стене конюшни, надеясь, что Первач отыщет свой тайник раньше, чем их, однако вот уже она, стена, а голос Первача все приближался.
Все думают, что это просто стенка, хвастливо балаболил он, а там есть одно хитрое бревнышко. Сдвинешь его и
Волчья морда оказалась прямо перед Алениным лицом, а под ней блеснули изумленные глаза.
А это еще кто?! А ну, выходи!
Одной ручищей Первач сгреб за грудки дворовушку, вторая тянулась к Алене. Она совсем вжалась в стену спиной. И вдруг та под ее тяжестью поддалась, и Алена словно бы провалилась куда-то Запах сена исчез из ее ноздрей, сменился чем-то острым, отвратительным, эта гадость лезла со всех сторон, Алена пыталась задержать дыхание, но не смогла. Она со всхлипом втянула воздух и зажмурилась что было сил
Ну-ну, откройте глаза, властно проговорил кто-то рядом, и Алена, которая в принципе была человеком довольно-таки покладистым, немедленно исполнила это указание в форме приказания.
Над ней склонялось какое-то зеленоватое облако в конце концов Алене удалось понять, что это женщина в зеленоватой медицинской форме. В руке она сжимала ватку с чем-то невероятно вонючим. Алене только раз в жизни довелось обонять нашатырный спирт, однако впечатление оказалось таким сильным, что она немедленно узнала эту гадость и отстранилась.
Ага! радостно сказала зеленая женщина. Вам уже лучше.
Да, да, пациент скорее жив, поспешно сказала Алена, убирая от лица ее руку. Все, все, больше не надо. Мне вполне хорошо, даже отлично.
Не будете больше в обморок падать? спросила зеленая врач, держа наготове жуткую ватку, как будто, не понравься ей Аленин ответ, немедленно прижала бы ее к носу несчастной писательницы Дмитриевой снова.
А я что, в обморок падала? изумилась та.
Было дело, сказала докторша, выпрямляясь.
В самом деле! закивала Алла истово. Вы пошли вот сюда, в туалет, но долго не возвращались, я забеспокоилась, вышла, а вы тут лежите, на лестничной площадке.
Алена озадаченно уставилась на нее.
Ну что, в больницу поедете? спросила докторша. Или мы вас покидаем, у нас срочный вызов поступил.
В какую еще больницу? испугалась Алена. Никуда я не поеду, спасибо, можете нас покидать, всего наилучшего. Но как же вы говорите, Алла, что я вышла
Что тут случилось? раздался в это время незнакомый голос, и человек лет тридцати в сером пальто взбежал на лестницу, отряхивая снег с непокрытой головы.
Алена его где-то видела, но не могла вспомнить где.
«Наверное, тоже какой-нибудь турменеджер», решила она, но тут же подумала, что на турменеджера этот мужчина похож меньше всего. У него был образ молодого Штирлица и Алена почему-то ничуть не удивилась, когда Алла при виде его откровенно перекосилась:
А вам что здесь нужно, господин Савельев? Опять будете искать невесть что и невесть кого? Я вроде бы только «Скорую помощь» вызывала, а не милицию.