Далее: госпожа Львова
Тетушка подняла руку, старательно не глядя в угол, где возвышался ее племянник.
Лабушев Петр Ильич, кузен покойной, произнес нотариус, почему-то не зачитывая комментарии, которая оставила Терновская.
Лабушев величаво склонил голову:
Я здесь, благодарю вас
«Племянник мой двоюродный Фудель», все-таки прочитал Эггерс, явно пропустив что-то в тексте.
Фудель подскочил и тут же сел.
«Барышня Рузо Ольга, секретарь»
Рузо вскинула голову и быстро сказала:
Да
Нотариус посмотрел в листок и обвел взглядом присутствующих.
Господа, тут указано еще одно лицо. Анна Васильевна сделала особый комментарий, палец указал на что-то. Без этого лица оглашение невозможно
Кажется, Эггерс был удивлен не меньше будущих наследников.
Кто это лицо? раздраженно спросил Лабушев. Его можно пригласить?
«Тимашева Настасья Андреевна, племянница моя», прочел Эггерс и обратился за помощью к залу. Господа, кому известно, где находится это лицо?
Иногда тишина бывает громче взрыва. Пушкин не знал, насколько велика неожиданность для тетушки. Но близкие родственники: кузен, двоюродный племянник и сестра, кажется, с трудом переносили известие. Только Рузо казалась безразличной.
Но это странно, господа, сказал Лабушев, ища поддержи. Для чего эта девица? Нельзя ли обойтись без нее?
Эггерс сложил листок.
Воля покойной будет исполнена в точности. Пока госпожа Тимашева не появится здесь, оглашение невозможно
Господин нотариус, будет ли нарушением закона, если отложить оглашение не более чем на час?
Все, кто был в кабинете оглянулись. Даже тетушка не удержалась.
Нет Разумеется, нет проговорил Эггерс.
Тогда прошу немного подождать, сказал Пушкин, выходя из угла. Она проживает в двух шагах отсюда, в гостинице «Лоскутная». Привезу ее так быстро, как только смогу.
Не дожидаясь бесполезных разговоров, Пушкин вышел из кабинета.
Второй день на службе было полегче. Голова не болела, а была, как чугунное ядро. Кирьяков бережно подпер ее рукой. Перед ним лежало не законченное с прошлого года дело, но писать сил не было. Леониду Андреевичу хотелось только одного: чтобы волшебная сила перенесла его из сыска куда-нибудь в отличный ресторан или в трактир Тестова и перед ним оказалась полная тарелка дымящегося супа с ушками. Или жирная уха из стерляди. Или даже полный казанок суточных щей. Картина была столь манящей, что Кирьяков жадно сглотнул.
Тут у его стола появилась какая-то фигура. Кирьяков осторожно поднял голову. Перед ним почтительно кланялся господин существенного вида: дородное тело в дорогом костюме. Намного дороже, чем хотел, но не мог себе позволить чиновник сыска. Купец был все тот же, что и вчера. И дело его, на полкопейки, было все то же. Сейчас начнет канючить и донимать.
Что вам угодно? страдальчески спросил Кирьяков, уже готовя следующий ответ: «Ищем, как найдем, сообщим».
Купец (это был Иков) дружелюбно кивнул, понимая тяжкое положение.
Сюрпризец у меня для вас, господин полицейский
Прошу, говорите яснее
Иков подвинул стул и уселся со страшным скрипом. Так и пронзившим голову. Кирьяков поморщился.
Нашел я эту мерзавку Знаю, где проживает.
И где же? без надежды на спасение спросил Кирьяков.
В гостинице «Лоскутная» Видел, как сегодня завтракала
Прекрасно Как найдем, сообщим вам
Купец только усмехнулся.
Зачем искать, что найдено. Извольте со мной в «Лоскутную» пожаловать, укажу на нее. Там и схватите негодную
Еще не хватало заниматься ловлей неизвестно кого.
Сейчас не могу, много дел Как-нибудь после
Так мы ведь понимаем-с. Зачем просто так за столом сидеть? Отобедаем, не побрезгуйте угощением. Закажем, чего душа желает. У них кухня знатная. В обиде не останетесь Как вас по батюшке?
Леонид Андреевич, сказал Кирьяков, оживая перед видением обеда.
Сейчас не могу, много дел Как-нибудь после
Так мы ведь понимаем-с. Зачем просто так за столом сидеть? Отобедаем, не побрезгуйте угощением. Закажем, чего душа желает. У них кухня знатная. В обиде не останетесь Как вас по батюшке?
Леонид Андреевич, сказал Кирьяков, оживая перед видением обеда.
Вот и славно, друг сердешный, Леонид Андреевич Поехали в «Лоскутную», вдруг как раз застанем. И сцапаем!
Оставались последние сомнения.
А если не будет ее? Придется долго ждать
Сколько надо, столько и посидим. За столом время летит только успевай Так что, Леонид Андреевич, поехали. И развлечетесь, и дельце обделаете Иков распахнулся дружеские объятия.
Видение становилось явью. Не тарелка, а целый роскошный обед ожидал Кирьякова. Отказаться было невозможно. Как ни трудна служба чиновника сыска, а кому-то ее делать нужно
У полицейского дома ждали сани Икова. Ямщик полетел с гиканьем с бубенцами. Как полагается везти богатому купцу нового друга из полиции.
От гостиницы отъехала пролетка. Пушкин успел заметить в ней Прасковью: узнал шапочку и полушубок. Догонять не имело смысла: компаньонка отправилась одна. Наверняка отправлена к Живокини. Или с белым флагом к мадам Львовой.
Портье уже помнил его. И отправил мальчика в мундирчике за мадемуазель Тимашевой. Мальчик вернулся быстро и передал: просили подождать. Пушкин сел в кресло и стал ждать. Ему торопиться было некуда. Можно было представить, что сейчас происходит в кабинете нотариуса. Как раскаляется атмосфера. Какие теплые чувства испытывают родственники, еще не зная, кому что достанется. Без помощи Прасковьи Настасья изволила одеваться не меньше получаса.
Она вышла причесанная, в светлом платье. Оставив кресло, Пушкин подошел к ней.
Вы? сказала она, как будто не ожидала увидеть. Это так неожиданно.
Прошу вас одеться и поехать со мной.
Тимашева обеспокоилась.
Что Что-то случилось?
Сейчас будет происходить оглашение завещания Ваша тетушка Терновская пожелала, чтобы вы были в числе приглашенных
Я? удивление Настасьи было искренним. Зачем же я? Я ее почти не знала Она меня не знала
Оставалось только развести руками.
Воля покойной Надеюсь, не испугаетесь поездки со мной без Прасковьи? Тут совсем рядом, на Никольской
Настасья задумчиво покивала.
Хорошо, сейчас спущусь
Пришлось ждать еще полчаса, прежде чем барышня вышла в шубке и шапочке. Отведенное время уже вышло, но Пушкин не сомневался, что их будут ждать. Он не стал предлагать барышне идти пешком, нежное создание привыкло к загранице, а не к московским тротуарам в снегу. Тем более извозчики стояли в очередь.
Все пять минут, что пролетка тащилась от Тверской мимо Воскресенской площади, через Иверские ворота на Никольскую, Настасья сидела молча, сжавшись нахохленной птичкой.
Пушкин представил мадемуазель Тимашеву Эггерсу. Нотариус отпустил комплимент такой приятной барышне и пригласил в кабинет. Где все сидели по местам. Последний свободный стул достался Настасье. Как раз между мужской частью наследников и женской. Лабушев с Фуделем смотрели на нее с явным презрением, Живокини пыталась вспомнить племянницу, которую видела еще ребенком. Рузо не обратила внимания. И только страшная мадам Львова улыбнулась и ободряюще похлопала ее по руке. Тетушка умела прощать. А Настасье требовалась поддержка.
Итак, теперь все в сборе, сказал Эггерс. По поручению госпожи Терновской Анны Васильевны и во исполнение ее воли завещание вскрывается.
Из той же папки он вынул конверт большого размера и вскрыл клапан ножом для бумаг. Лист завещания помещался в него целиком, без сгибов.
«Моя воля прочитал Эггерс, кашлянул и продолжил: Ныне собравшимся после моей смерти таким образом завещаю Подруге мой Львовой оставляю пятьсот руб-лей. Секретарю моему Рузо выдать сто рублей. Большего не стоишь, работу исполняла дурно, только про свои глупости думала Племяннику моему Алеше Фуделю вручить мою фотографию, что выберет со стены. Кузену моему милейшему Петеньке Лабушеву дарю самовар серебряный, чтобы не коньяк, а чай пил Тебе же, сестрица моя милая Вера, старый бурнус, что валяется, молью поеденный, у меня в шкафу»
Нотариусу нужна была передышка. Он старательно смотрел в лист.
Продолжим Итак: «Мой дом на Большой Молчановке, мою дачу, что во Владыкине, все акции и ценные бумаги, что у меня хранятся, все наличные деньги, а также мой выигрыш на рулетке завещаю своей любимой племяннице Тимашевой Настасье Андреевне в полное владение и распоряжение. На том остаюсь любящая вас сестра и тетка Терновская Анна Васильевна. Будьте счастливы» Дата: 31 декабря 1893 года Теперь, кто желает, может ознакомиться лично Эггерс положил лист так, чтобы любой мог его прочесть.
Продолжим Итак: «Мой дом на Большой Молчановке, мою дачу, что во Владыкине, все акции и ценные бумаги, что у меня хранятся, все наличные деньги, а также мой выигрыш на рулетке завещаю своей любимой племяннице Тимашевой Настасье Андреевне в полное владение и распоряжение. На том остаюсь любящая вас сестра и тетка Терновская Анна Васильевна. Будьте счастливы» Дата: 31 декабря 1893 года Теперь, кто желает, может ознакомиться лично Эггерс положил лист так, чтобы любой мог его прочесть.
Великолепно! вскричал Лабушев и натужно засмеялся. Я владелец самовара! О, благодарю, сестра!
Не может быть! Фудель дернул галстук, душивший гнев. Этого не может быть!
Эггерс указал на лист.
Извольте ознакомиться Все верно
Фудель яростно замахал рукой.
Подлог! Вранье! Тетя обещала мне Обещала Он сжал лицо кулачками.
Живокини вскочила, будто в нее вонзилась заноза.
Будь ты проклята, старая ведьма! крикнула она и выскочила из кабинета.
Рузо, сосредоточенная, встала, вышла молча.
Вот она рулетка! произнес Лабушев. Рулетка судьбы!
Богатая наследница и завидная невеста сидела неподвижно. Она даже не заметила, как мадам Львова наклонилась и шепнула ей: «Поздравляю, только не наделайте глупостей». Зато тетушка отправила такой выразительный взгляд кому следует, что прочесть его не составило труда: от Пушкина требовали защитить непослушную, вздорную, но беззащитную барышню. И было от кого.
Фудель вдруг воспылал интересом к Тимашевой, отвешивал поклоны с комплиментами, радуясь обретению дальней родственницы. Кажется, троюродной или даже четвероюродной кузины Какая разница, главное, что такое родство браку не помеха.
Чуть не отталкивая Фуделя, уже распушил грудь и обаяние Лабушев.
Позвольте, позвольте ручку, прелестница! говорил он с ужимками старого фата, старательно ловя ручку, которая не шла к нему.
Настасья не замечала суеты. Она обернулась к Пушкину. Во взгляде ее читалось только одно: «Спасите!» Когда барышня, богатая или бедная, не важно, взывает о помощи, сыскная полиция не может отказать. Пушкин дал знак потерпеть совсем чуть-чуть. Он подошел к столу, за которым Эггерс прятал завещание в порванный конверт.