И вы согласились?
Нет.
Вы-то нет, а вот ваш муж да.
Что? Женщина с изумлением посмотрела на собеседника.
Что? Женщина с изумлением посмотрела на собеседника.
Он вам не сказал?
Нет.
Похоже, Олив Беттертон была озадачена и обеспокоена. Мужчина, проводивший допрос, ощутил легкое сочувствие к ней, однако не намеревался отступать. Похоже, он впервые наткнулся на что-то значимое.
Я не понимаю, неуверенным тоном произнесла она. Мне кажется очень странным, что он ничего мне об этом не сказал.
Они вместе обедали в «Дорсете», где останавливалась миссис Спидер, в среду, двенадцатого августа.
Двенадцатого августа?
Да.
Да, он действительно в эти числа ездил в Лондон Но он ничего не сказал Женщина снова умолкла, а потом выпалила: Какая она?
Джессоп ответил успокаивающим тоном, без единой заминки:
Отнюдь не роскошная прелестница, поверьте, миссис Беттертон. Женщина лет тридцати, с юных лет стремящаяся к научной карьере, не особо красивая. Нет никаких оснований считать, что у нее с вашим мужем когда-либо были близкие отношения. Потому-то и странно, что он ничего не сказал вам об этой встрече.
Да-да, я понимаю.
Теперь подумайте как следует, миссис Беттертон. Вы заметили какие-либо перемены в поведении мужа в это время? Скажем, примерно в середине августа? Это было приблизительно за неделю до конференции.
Нет нет, я ничего не заметила. Мне было нечего замечать.
Джессоп вздохнул. Тут переговорное устройство на его столе издало длинный прерывистый гудок. Мужчина снял трубку и произнес:
Да?
Голос на другом конце линии известил:
Некий человек хочет встретиться с тем, кто ведет дело Беттертона, сэр.
Как его зовут?
В трубке неуверенно кашлянули.
Ээ я не совсем уверен, как произнести это, мистер Джессоп. Наверное, лучше я передам по буквам.
Ладно. Давайте.
Джессоп одну за другой выводил в блокноте буквы, переданные по проводам.
Поляк? поинтересовался он, когда фамилия наконец была записана.
Он не сказал, сэр. Он неплохо говорит по-английски, но с явным акцентом.
Попросите его подождать.
Хорошо, сэр.
Джессоп положил трубку, потом посмотрел через стол на Олив Беттертон. Женщина сидела очень тихо, всем видом выражая безнадежное, обезоруживающее смирение. Он вырвал из блокнота листок с только что записанной фамилией и протянул ей, спросив:
Вы знаете человека, которого так зовут?
Когда женщина прочла то, что было записано на листке, глаза ее широко раскрылись. На несколько мгновений Джессопу показалось, что она чего-то испугалась.
Да, произнесла она. Да, я его знаю. Он писал мне.
Когда?
Вчера. Он кузен первой жены Тома. Только что приехал в Англию и очень беспокоился из-за исчезновения Тома. Он написал мне, чтобы узнать, нет ли каких-либо новостей, и и чтобы выразить мне глубочайшее сочувствие.
Вы никогда не слышали о нем прежде?
Она покачала головой.
Ваш муж никогда о нем не говорил?
Нет.
Значит, в действительности он может быть вовсе не родственником вашего мужа?
Ну да, я полагаю, что такое возможно. Я никогда не думала об этом Вид у нее был растерянный. Но первая жена Тома была иностранкой. Дочерью профессора Маннгейма. Судя по письму, этот человек знал все о ней и о Томе. Письмо было очень вежливым, формальным и иностранным, если вы понимаете, что я имею в виду. Оно казалось вполне подлинным. И в любом случае, какой может быть смысл я хочу сказать, какой смысл ему лгать?
О, этим вопросом люди задаются практически всегда. Джессоп слабо улыбнулся. А здесь делаем это так часто, что начинаем видеть любую мелочь, не укладывающуюся в картину.
Да, мне следовало догадаться. Женщина неожиданно вздрогнула. Это как ваш кабинет, посреди лабиринта коридоров, словно во сне, когда кажется, что ты никогда отсюда не выберешься
Да-да, я понимаю, что это место может вызывать клаустрофобию, согласился Джессоп. Олив Беттертон подняла руку и пригладила волосы назад, убирая их со лба.
Понимаете, я так долго не выдержу, сказала она. Просто сидеть и ждать. Я хотела бы куда-нибудь уехать, чтобы развеяться. Например, за границу. Куда-нибудь, где меня не будут все время дергать отчетами и где люди не будут глазеть на меня. Я постоянно встречаю знакомых, и они меня спрашивают, нет ли каких-либо новостей. Она помолчала, потом продолжила: Мне кажется мне кажется, я скоро сломаюсь. Я пытаюсь сохранять присутствие духа, но все это для меня слишком тяжело. Мой врач со мной согласен. Он сказал, что мне следует прямо сейчас куда-нибудь поехать на три-четыре недели. Он изложил это мне в письме. Я вам покажу. Она порылась в своей сумочке, достала конверт и протянула его через стол Джессопу. Вот, поглядите, что он пишет.
Джессоп извлек из конверта письмо и прочел его.
Да. Да, понятно, произнес он и вложил послание обратно в конверт.
Так значит значит, ничего, если я уеду? Женщина с тревогой смотрела на него.
Конечно, миссис Беттертон, ответил он, удивленно приподняв брови. Почему бы и нет?
Я думала, вы будете возражать.
Возражать? С какой стати? Это целиком и полностью ваше дело. Только устройте все так, чтобы я мог связаться с вами, пока вы в отъезде, на тот случай, если все же будут какие-либо новости.
О, конечно!
Куда вы намереваетесь поехать?
Куда-нибудь, где побольше солнца и поменьше англичан. В Испанию или Марокко.
Очень хорошо. Уверен, что это пойдет вам на пользу.
О спасибо, спасибо вам большое! Женщина встала с кресла, явно обрадованная, но сквозь этот восторг по-прежнему просвечивала нервозность.
Джессоп поднялся из-за стола, пожал ей руку и нажал кнопку вызова чтобы посетительницу проводили на выход, затем снова вернулся к своему месту и сел. Несколько мгновений его лицо оставалось, как и прежде, невыразительно-отсутствующим, затем он медленно улыбнулся, снял трубку переговорного устройства и сказал:
Проводите ко мне майора Глидра.
Глава 2
Майор Глидр? Эту фамилию Джессоп произнес несколько неуверенно.
Да, это трудно, ответил посетитель с пониманием, в котором сквозила нотка юмора. Ваши соотечественники во время войны они называли меня Глидером. А теперь, в Соединенных Штатах, я намереваюсь сменить фамилию на Глин, это будет более удобным вариантом для всех.
Вы в данный момент прибыли из США?
Да, я приехал неделю назад. Вы прощу прощения мистер Джессоп?
Да, я Джессоп.
Собеседник с интересом посмотрел на него и сказал:
Так-так Я слышал о вас.
Правда? От кого?
Глидр улыбнулся.
Возможно, мы слишком спешим. Прежде чем, с вашего позволения, задать вам несколько вопросов, я должен предъявить вам это письмо из посольства США.
Он с поклоном подал письмо. Джессоп взял послание, пробежал глазами несколько строк учтивого вступления и отложил листок, оценивающе глядя на посетителя. Высокий мужчина, держащийся достаточно чопорно, в возрасте тридцати лет или около того. Светлые волосы коротко подстрижены по европейской моде. Выговор очень медленный и тщательный, с отчетливым иностранным акцентом, хотя и грамматически правильный. Джессоп отметил, что майор не проявляет ни беспокойства, ни неуверенности. Это само по себе было необычным. Большинство из тех, кто приходил в этот кабинет, были встревожены, испуганы или взволнованы. Иногда они хитрили, иногда впадали в ярость. Этот же человек владел собой в совершенстве, он умел сохранять невозмутимый вид и всегда знал, что и почему делает. Его вряд ли удастся легко обмануть или заставить сказать больше, чем он намеревается сказать.
И чем мы можем быть вам полезны? светским тоном произнес Джессоп.
Я пришел, чтобы спросить вас, нет ли каких-либо еще известий о Томасе Беттертоне, который недавно исчез при обстоятельствах, выглядящих необычно. Я знаю, что не следует в точности верить всему, что читаешь в прессе, так что я спросил, где могу получить надежную информацию. Мне сказали у вас.
Извините, но у нас нет точных сведений касательно Беттертона.
Я думал, что его, возможно, послали за границу с какой-либо миссией. Глидр помолчал и добавил, выражаясь несколько старомодно: Понимаете, этакое «тс-сс!».
Уважаемый, со страдальческим видом отозвался Джессоп, Беттертон был ученым, а не дипломатом или тайным агентом.
Вы меня пристыдили. Но явные именования не всегда верны. Вы, возможно, спро́сите, каков мой интерес в данном деле? Томас Беттертон был моим родичем по его жене.
Да. Вы, если не ошибаюсь, племянник покойного профессора Маннгейма.
А, вы уже знаете об этом. Вы хорошо информированы.
Люди приходят к нам и рассказывают всякое, пояснил Джессоп. Жена Беттертона была здесь и сказала мне о том, что вы ей написали.
Да, чтобы выразить свои соболезнования и спросить, нет ли у нее еще каких-либо вестей.
Это было весьма уместно.
Моя мать была единственной сестрой профессора Маннгейма. Они были очень привязаны друг к другу. В Варшаве, будучи еще маленьким, я часто бывал у дядюшки, и его дочь Эльза была мне как сестра. Когда мои отец и мать умерли, моим домом стал дом моих дяди и кузины. Это было счастливое время. Потом настала война, трагедии, ужасы обо всем этом мы не будем говорить. Мой дядя и Эльза бежали в Америку. Я же остался в Сопротивлении, ушел в подполье, и когда война закончилась, у меня уже появились определенные обязательства. Я нанес один визит за океан, чтобы повидать дядю и двоюродную сестру, вот и всё. Но затем наступил момент, когда мои обязанности в Европе завершились. Я намеревался поселиться в Соединенных Штатах на постоянной основе. Я надеялся жить поблизости от дяди, кузины и ее мужа. Но, увы он развел руками, я прибыл туда, а мой дядя умер, моя двоюродная сестра тоже, а ее муж переехал в эту страну и женился снова. Так что я вновь лишился семьи. А потом я прочитал об исчезновении известного ученого Томаса Беттертона и приехал посмотреть, что можно сделать. Он сделал паузу и вопросительно взглянул на Джессопа. Тот ответил ему взглядом, лишенным всякого выражения. Почему он исчез, мистер Джессоп?
Да. Вы, если не ошибаюсь, племянник покойного профессора Маннгейма.
А, вы уже знаете об этом. Вы хорошо информированы.
Люди приходят к нам и рассказывают всякое, пояснил Джессоп. Жена Беттертона была здесь и сказала мне о том, что вы ей написали.
Да, чтобы выразить свои соболезнования и спросить, нет ли у нее еще каких-либо вестей.