А дальше этот бродяга ушел и умер-таки на улице! Вот упрямец-то!
Невероятное упрямство! согласилась надзирательница. Я считаю, что помощь людям с улицы дело неблагодарное.
Зато помощь близким занятие нужное и почетное, объявил бидл и развязал узелок. Там оказались две бутылки портвейна, которые он торжественно водрузил на комод. Вот, примите, это из запасов, которые совет заказал для больницы. Только что из бочки, уверяю!
Поблагодарив бидла, миссис Корни предложила гостю чаю. Скромно кашлянув, бидл согласился. Пока миссис Корни доставала вторую чашку и наливала чай, он бросал на женщину такие нежные взгляды, что она, перехватив один из них, тут же покраснела.
Вам послаще? спросила она.
Если позволите послаще, сударыня, сказал Бамбл и вновь атаковал хозяйку нежным взглядом. Он осторожно подвинул свой стул вправо и, поскольку столик был круглым, оказался на дюйм ближе к миссис Корни.
А я вижу, что с вами живет кошка? спросил он.
Да, и такая веселая, такая шаловливая прекрасная компания!
Верно, сударыня, а иначе и быть не может, согласился Бамбл, сдвигая стул еще. А ежели та кошка была бы неблагодарна к вам, то я собственными руками с удовольствием утопил бы ее.
Вы? Утопили? Ах, как вы жестокосердны! воскликнула надзирательница, словно не замечая маневров гостя.
Я жестокосердный? повторил Бамбл, вновь двигая стул. Жестокосердный?
Он повторил это еще и еще, а стул двигался снова и снова и в итоге оказался совсем рядом с миссис Корни. Теперь, если бы она захотела отодвинуться от гостя, то оказалась бы в камине; подвинься в другую сторону неминуемо оказалась бы в объятиях Бамбла.
Жестокосердный, миссис Бамбл? А вы?
Ах, боже мой! Какой удивительный вопрос для холостяка! Зачем вам это знать, мистер Бамбл?
Бамбл допил чай, доел гренки, смахнул крошки с колен и поцеловал надзирательницу.
Мистер Бамбл! хотела крикнуть та, но голос от испуга пропал и вышел только шепот. Я позову на помощь!
Ни слова не говоря, мистер Бамбл неторопливо обнял надзирательницу за талию.
Неизвестно, как бы развивались события дальше, но тут в дверь постучали. Бидл проворно подскочил к комоду стряхивать пыль с бутылок.
Кто там? сурово вопросила надзирательница. Голос вновь возвратился к ней, словно и не терялся.
Простите, миссис, просунулась в дверь старенькая сморщенная нищенка, старуха Салли отходит.
Ну, а мне что до того? Оживить ее я не могу!
Конечно-конечно! торопливо закивала старушонка. Но она, когда приходит в себя, просит позвать вас: хочет что-то непременно рассказать. Пока не придете, она спокойно не помрет!
Миссис Корни вполголоса обругала бестолковую старуху, которая и умереть нормально не может. Но, тем не менее, надела теплую шаль и, попросив мистера Бамбла подождать ее на всякий случай, она вышла.
Оставшись один, Бамбл открыл шкаф, пересчитал чайные ложки, внимательно осмотрел серебряный молочник, взвесил на руке щипцы для сахара. Видимо, он остался доволен осмотром, так как, затворив дверцы шкафа, вдруг пустился вприсядку вокруг стола. Сделав круг, он успокоился, и, как ни в чем не бывало, сел поближе к камину, осматривая комнатку вполне хозяйским взглядом, а на губах его играла улыбка.
Глава XXIV
трактует о весьма ничтожном предмете. Но это короткая глава, и она может оказаться не лишней в этом повествовании
Старуха, позвавшая миссис Корни, едва поспевала за надзирательницей, а та и не думала задерживаться ради старой развалины. Наконец, миновав несколько лестниц и коридоров, они достигли комнаты умирающей.
У постели умирающей сидела еще одна старуха, а возле камина стоял ученик аптекаря и делал из гусиного пера зубочистку.
Студеный вечер выдался, миссис Корни, дружелюбно сказал он.
В самом деле, морозный, уважительно сказала надзирательница. Она хотела сказать еще что-то, но старуха на постели издала стон.
О, сказал ученик аптекаря. Ее песенка спета. Еще часа два, не больше.
Ну что ж, посмотрим, немного раздраженно сказала надзирательница, которую столь долгий срок не радовал. Она присела в ногах кровати.
Аптекарский ученик покончил с зубочисткой, спрятал ее в карман и на некоторое время расположился у камина. Но, видимо, общество женщин ему быстро наскучило и он минут через десять раскланялся. Обе сиделки тут же заняли освободившееся место у камина.
Она тебе больше ничего не сказала, пока я ходила? спросила одна.
Нет, только стонала. Я хотела влить ей немного горячего вина, которое прописал доктор, но несчастная не смогла разжать зубы. Пришлось выпить вино самой и мне оно пошло на пользу!
Вторая захихикала:
В свое время и она попила такого винца: немало пришлось обряжать ей покойничков-то, немало!
Она вынула из кармана табакерку. В ней нашлась щепотка табака. Старуха поделила щепоть на две части, большую взяв себе, а меньшую отдав приятельнице.
Надзирательнице надоело ждать и она, не церемонясь, прервала развлечения старух, спросив, скоро ли очнется умирающая?
Думаю, что скоро и в последний раз, охотно сообщила одна из старух.
Скоро или нет, а меня тут уже не будет! раздраженно сказала надзирательница и вскочила, чтобы уйти.
Тут умирающая очнулась и привстала, оглядев окружающих.
Кто здесь? спросила она.
Тише, ложись! зашипели старухи, пытаясь снова устроить женщину на подушку.
Живой я уже не лягу! отбиваясь, простонала умирающая. Пустите, я хочу что-то сказать ей! Подойдите ближе я шепну вам на ухо!
Надзирательнице ничего не оставалось, как наклониться к женщине. Та раскрыла было рот, но взгляд ее упал на старух, напряженно вытянувших шеи.
Прогоните их, прошептала умирающая.
Старухи запричитали, что вот де бедняжка не узнает лучших подруг, а они вот ее ни за что не покинут, но надзирательница без труда выдворила обоих за двери, заперла их и вернулась к кровати.
Теперь послушайте, прошептала умирающая. Когда-то в этой самой комнате я ухаживала за молодой красоткой. Сюда ее принесли с израненными от долгой ходьбы ногами, грязную и окровавленную. Она родила мальчика и умерла. Сейчас я припомню, в каком году это было
Не важно, в каком, перебила ее надзирательница. Что было дальше, что?
Дальше Дальше я ее ограбила! Да, ограбила! Не успело тело окоченеть, как я украла
Что украла-то? Говори, ради бога!
Одну вещь. Единственную, что у нее была. Она продала все, кроме этой вещи. Золотой вещи! Она поручила мне хранить ее и передать сыну. Но я сразу решила украсть ее. Подождите, я скажу еще кое-что!
Так говори быстрее!
Мать, умирая, сказала мне: если ее сын вырастет, однажды придет день, когда он не будет считать себя опозоренным, услышав о своей матери
А как звали этого мальчика?
Его назвали Оливером. Он вырос и так походил на свою мать, так походил А золотая вещь, которую я сняла с шеи умершей
Да, да, говори!.. поторопила надзирательница.
Но вместо слов в ответ раздалось невнятное бормотание, старуха дернулась и замерла.
Умерла! воскликнули старухи в голос, едва надзирательница открыла дверь.
Верно. И ничего не сказала, спокойно отозвалась надзирательница и вышла.
Старухи закопошились вокруг тела бывшей подруги, готовя его в последний путь.
Глава XXV
которая вновь повествует о мистере Феджине и компании
А в это время за много миль от работного дома, в своей «берлоге» на окраине Лондона сидел и о чем-то размышлял старый еврей. За его спиной вокруг стола сидели Плут, Чарльз Бейтс и мистер Читлинг молодой человек, только что отсидевший шесть недель в тюрьме. Все трое увлеченно играли в вист, причем Бейтс и Читлинг против Плута. Игра эта достаточно серьезна, но не такой был характер у Бейтса, чтобы сохранять невозмутимость. То и дело он оглушительно хохотал даже тогда, когда проигрывал (а проигрывала их пара почему-то почти постоянно) и, в конце концов, очередной взрыв хохота вывел из задумчивости старого еврея.
О чем вы смеетесь? спросил Феджин.
Да вот, Томи Читлинг проигрывает раз за разом, хотя мы с ним играем против одного Плута.
О чем вы смеетесь? спросил Феджин.
Да вот, Томи Читлинг проигрывает раз за разом, хотя мы с ним играем против одного Плута.
Вот как? казалось, старый еврей ничуть не удивила такая везучесть. А вы, Томи попробуйте-ка еще разок, может, отыграетесь?
Хватит! решительно сказал Читлинг, отодвигая карты.
Да, в картах, как и в любви, должно быть везение! с превосходством сказал Плут, хитро поглядывая на пригорюнившегося Читлинга. А я слышал, что ты, Томи, без ума от Бетси. Верно?
Ответа и не нужно было дожидаться: простоватая физиономия Читлинга мгновенно покраснела. Увидев это, Чарли Бейтс попытался удержаться от смеха, но так энергично откинулся на спинку стула, что полетел вверх тормашками и, конечно же, расхохотался во всю глотку.
Не обращайте на него внимания, мистер Читлинг, сказал Феджин. Бетси хорошая девушка. Держитесь за нее.
Я и так всегда держусь, простодушно ответил Читлинг. Меня бы не зацапали, если бы я не послушался ее совета. Вам-то это оказалось на руку, да? Ну да ладно, шесть недель ничего не стоят. Все равно рано или поздно я бы попался так лучше зимой, когда неохота шататься по улицам. Правда, Феджин?
Правда, милый, охотно согласился старый еврей.
А ты бы согласился посидеть еще разок, если бы это нужно было Бет?
Не отказался бы! с вызовом сказал Читлинг. Знаете ли вы, что меня могли выпустить если бы я ее выдал? Но я ничего не сказал, верно, Феджин?
Разумеется, ничего. Ведь вы мужественный человек, мой милый.
Тогда почему Бейтс все время смеется?
Еврей, видя, что Читлинг раздражен не на шутку, попытался успокоить его, но на беду Бейтс не смог удержаться от очередного взрыва хохота. Читлинг вскочил и кинулся на него. Он замахнулся, но Бейтс ловко увернулся и крепкий удар до стался старому еврею. Тот отлетел к стене. Читлинг замер от ужаса.
Тише! крикнул в этот миг Плут. Я слышу шум!
Все замерли и, действительно, стал слышен звук дверного колокольчика. Плут взял свечу и выскользнул за дверь. Вскоре он вернулся и с таинственным видом что-то шепнул Феджину.
Что? вскричал еврей. Один?
Плут кивнул. Старик несколько секунд лихорадочно грыз грязные ногти, а лицо его подергивалось, словно от тика. Наконец, он поднял голову:
Где он? спросил еврей. Приведи его сюда!