Но какой бы демократии ни был привержен Путин, он не может здесь придумать ничего нового все варианты и подварианты уже известны человечеству.
Так вот, в условиях демократии, даже ограниченной по объективным причинам, президент страны обязан проводить ясную по целям и методам публичную политику. Скрытые, закулисные действия и даже абсолютно секретные контракции, противостоящие реальным негласным действиям противников, оппонентов и врагов, неизбежные для каждого крупного политика в любой стране, и возможны, и полезны.
Но невозможен, вреден и в конечном итоге опасен отказ от ясных и публично провозглашенных целей, ясных и публичных оценок событий, ясной и публичной реакции на любые общественно значимые вопросы.
Сам ли президент провозглашает эти цели, дает оценки, отвечает на вопросы или это делают иногда и другие, специально им на то уполномоченные лица, это дело техники, тактики, политических традиций, дипломатических условностей.
Однако избранный всем народом (хотя и только частью избирателей) президент демократической или строящей демократию страны не должен и не имеет права быть ни божеством, волю которого излагают, причем часто весьма противоречиво, оракулы, ни таинственным вождем, который, отстраняясь от спорных или острых тем, загадочно улыбается, ожидая, кто и как поймет его улыбку.
Президент демократического государства это прежде всего публичный политик 1 страны, а не лазутчик 1 в стане врагов. Он обязан сообщать народу, что он думает о том, что волнует народ.
Если проблема находится ниже уровня официального статуса президента или выше уровня его компетентности (некоторые специальные вопросы), общество должно узнавать государственную позицию по этой проблеме от одного из высших чиновников, ответственность которого подтверждается также и известным всем доверием к нему президента.
Правильных слов «сильное государство», «величие России», «территориальная целостность», «диктатура закона», «порядок», «рынок», «демократия», «свобода слова» и т. п. уже недостаточно.
Во-первых, они столь же правильны, сколь и банальны.
Во-вторых, жизнь не описывается только этими, слишком общими понятиями.
В-третьих, даже в рамках этих понятий, может быть, и всегда наблюдается множество разных, порой противоположных методов действия.
Народ нуждается не в указаниях, что делать, а в понимании, что собирается делать президент. Путать следы, сбивать с толку, постоянно забрасывать «пробные шары» и прочие подобные методы не могут входить в главный арсенал главного публичного политика. Тем более когда он ведет разговор со своим народом (а с ним президент обязан говорить постоянно), а не с врагами.
Поэтому те, кто считает, что демонстрация неясности позиций Путина по некоторым важным вопросам есть эффективная политическая игра, являются либо доморощенными (то есть непрофессиональными) чекистами, либо не-демократами в худшем, а не лучшем смысле этого слова.
Сказанное не означает, что позиции Путина абсолютно неясны, что он вообще не делает четких заявлений, что он всегда скрывает свои намерения и цели. Например, в истории с государственным гимном Путин не темнил, не юлил, не отделывался намеками, и это правильная, честная и эффективная политика, хотя она многим и не нравилась. То же, кстати, продемонстрировал в свое время Путин и в совсем уж остром вопросе о целях и методах решения чеченской проблемы.
Президент не должен становиться телекомментатором событий это очевидно. Его ясная активность должна больше проявляться в делах, чем в словах. И это правильно. Все это в сумме и есть внятная публичная политика, лишающая, правда, многих удовольствия коллекционировать и трактовать намеки и слухи.
По-моему, все-таки очевидно и то, что волнующих сегодня общество (пусть и в скрытой форме) вопросов становится гораздо больше, чем публично и ясно заявленных по ним позиций президента.
Независимая газета, 02.02.2001
Императивы Путина
Либеральный консерватор
(Владимир Путин в 50 лет и в роли президента)
Покинув (в июне 2001 года) «Независимую газету», я получил предложение Владислава Фронина вести еженедельную колонку в «Российской газете», которую он возглавлял.
Следующая ниже статья, приуроченная к 50-летию Владимира Путина, также написана мною по прямой просьбе Владимира Фронина. Темы моих колонок он не определял, но тут был особый случай. Я, разумеется, и так откликнулся бы на этот юбилей, но Фронин попросил меня написать не просто колонку, а большой текст юбилейный по форме и аналитический по содержанию. Что я и сделал.
Утверждения, содержащиеся в этой статье, написанной более 15 лет назад, и менее чем два года спустя после того, как Путин возглавил Россию, интересно сравнить с тем, что мы знаем о Путине и его политике сегодня.
В XX веке, после падения монархии, Россией (РСФСР, СССР, РСФСР, РФ), исключая переходные фигуры, руководили: Владимир Ульянов-Ленин, Иосиф Джугашвили-Сталин (профессиональные революционеры), Никита Хрущев, Леонид Брежнев (профессиональные аппаратчики), Юрий Андропов (профессиональный сотрудник органов госбезопасности), Михаил Горбачев, Борис Ельцин (профессиональные аппаратчики), Владимир Путин (профессиональный сотрудник органов госбезопасности).
Всех их, за исключением Леонида Брежнева, смело можно называть реформаторами (не касаясь, естественно, сущности и методов их реформаторской деятельности). XX век в России это, безусловно, беспрецедентный по плотности событий период сменяющих друг друга войн, революций и реформ.
Владимир Путин стал президентом (главой) страны в возрасте 47 с небольшим лет. Так же, как и Владимир Ленин. Таким образом, Путин вместе с Лениным самые молодые в истории России XX века руководители государства, если не считать императора Николая II и вести отсчет правления Сталина не со дня смерти Ленина, а с конца 20-х годов, когда Сталин, наконец, установил свое единовластие.
В любом случае, с Путиным окончательно пресекается геронтократическая тенденция в российской политике второй половины XX века, нарушенная приходом к власти Горбачева (в возрасте 54 лет), но чуть было не возобновившаяся, если бы президентом России после Ельцина стал, как намечалось одной из противоборствующих в 1999 году группировок, Евгений Примаков.
Определение «второй», может быть, самое характерное для фигуры второго президента России.
Владимир Путин второй после Юрия Андропова выходец из органов госбезопасности глава страны.
Вслед за Лениным Путин второй руководитель России, который свободно говорит и читает на иностранном языке (Ленин, правда, знал несколько иностранных языков).
Путин второй после Николая Романова глава государства, родившийся и выросший не в провинции, а в столичном городе, пусть только во второй столице, которой был с 1918 года Петроград Ленинград Санкт-Петербург.
Путин второй после Бориса Ельцина глава государства, избранный на свой пост населением страны. Он также второй глава государства, срок правления которого не только оговорен Конституцией, но и, скорее всего, будет реально ограничен конституционной нормой.
Путин третий за историю России XX века юрист, возглавивший государство. До него это были его тезка Ленин и Михаил Горбачев (впрочем, еще и Александр Керенский, если брать в расчет и тех, кто совсем недолго и почти формально возглавлял государство).
Чем Путин не отличается от практически всех своих предшественников, так это тем, что на вершине власти он оказался неожиданно для общества. После гибели монархии конкретное имя каждого нового правителя России до момента его воцарения было загадкой для населения страны. Исключениями, да и то с оговорками, можно считать Сталина, Хрущева и Ельцина, которые в той или иной степени публично и довольно долго боролись за власть, постепенно становясь фигурами, которых общество узнавало как преемников предшествующего властителя. Впрочем, у Путина тоже был такой период, но только очень короткий всего несколько месяцев.
Но вот чем совершенно точно уникален Владимир Путин в ряду своих предшественников, так это тем, что он не шел к высшей власти осознанно и долго. Стремительная карьера Путина не знает аналогов в истории России XX века. В этом она безусловно революционна. Несколько утрируя, можно сказать, что Путин сначала получил власть, а лишь затем должен был ее завоевывать. Это признак либо династического, либо революционного (или контрреволюционного) механизма получения власти. В случае президентства Владимира Путина мы имеем симбиоз того и другого.
Словом, второй президент России как политическая фигура и как человеческий тип есть сумма основных властно-психологических характеристик всех своих предшественников на посту Российского государства в XX веке. И это, надо думать, не случайно.
Кстати, об определении «второй». Если Путин, как и положено по Конституции, уйдет с поста президента в 2008 году, он и здесь станет вторым (после Бориса Ельцина), кто в истории России XX, а теперь уже и XXI века покинет вершину власти в стране не в результате смерти (Ленин, Сталин, Брежнев, Андропов, Черненко) или государственного переворота (Николай II, Керенский, Хрущев, Горбачев), а по закону и добровольно.
Если случится именно так, то Путин, закрепив едва наметившуюся, абсолютно новую, только с конца XX века народившуюся у нас тенденцию, одним лишь этим сделает колоссально много для России сразу укрепит нашу демократию десятикратно.
Впрочем, об этом, точнее, о Путине после 2008 года стоит сказать несколько слов специально.
Путин после 2008-гоМолодость Путина, которую он ощущает и осознает как позитивный политический фактор (помнится, с год назад во время выступления в какой-то студенческой аудитории он даже сам отметил, что далеко не стар), эта молодость (не в биологическом смысле, конечно) сделает уникальным для обозримой истории России и его уход с поста президента в 2008 году.
Весной 2008-го ему будет всего 55 с половиной лет. А это и физически, и особенно политически вполне дееспособный возраст. Впервые политик в таком возрасте покинет высший пост в России, причем, повторюсь, не будучи смещенным и изгнанным из Кремля в результате государственного переворота. В условиях стабильной демократии это означает, что Путин не канет в политическое небытие объективно, а субъективно будет способен еще раз взять не меньшую политическую высоту.