А так после визита на выставку, он кликнул кэб (черт такси, как неудобно все время перескакивать с континентальной жизни на островную!) и приказал отвезти себя на Пляс дю Марше, рыночную площадь, которую свободолюбивые горожане не позволили переименовать даже под сильным нажимом германцев. И статуя свободы по центру этой площади была весьма красноречивым намеком тиранам
На рыночной площади он сошел с такси, пересек ее, примерно прикинув не следят ли. Решил еще немного задержаться, спросил чашечку кофе в одной из забегаловок на площади одним из несомненных преимуществ Европы был великолепный колониальный кофе, намного лучший, чем та бурда, которую пили в Англии под видом кофе, и намного лучше, чем та ячменная бурда, которую придумали германцы. На площади было тихо и покойно, прогуливались джентльмены и дамы, на площади, у статуи свободы небольшая группка туристов восторженно фотографировалась на ее фоне, пустив фотографический аппарат по рукам. Щербатов допил кофе и пошел к нужной ему двери, не заметив того, что один из туристов несколько неосторожно сделал снимок так, что в кадр попали и Щербатов и дверь. Видимо, его что-то отвлекло.
Дверь несмотря на то, что внешне она казалась обычной, деревянной оказалась стальной. Стучать в нее можно было до бесконечности потому Щербатов дернул цепочку старомодного звонка. Сначала открылся глазок, потом дверь открылась. На пороге был старина Людвиг, бывший ефрейтор Германской Африканской Армии, все с тем же въевшимся навсегда в кожу африканским загаром, постаревший и настороженный. Он всегда носил с собой два пистолета Маузер подмышкой и Вальтер с досланным в патронник патроном под левую руку, в кармане. Когда он был в конторе к этому он присовокуплял обрез североамериканского ружья Итака, который он переделал на свой лад вместо цевья там была короткая, складная рукоятка. С таким ружьем зачищали буш и места, поросшие типично африканской, высоченной «слоновьей» травой и с нескольких шагов оно могло свалить сразу двоих, а то и троих.
Доброго здоровья, Людвиг поздоровался Щербатов.
Доброго здоровья герр Щербатов. Мы вас не ждали сказал Людвиг, настороженно оглядывая улицу.
Дела, дела. На месте?
Да, герр Тайц на месте.
Проводишь?
Людвиг немного засомневался но, в конце концов, Щербатов бывал здесь и не раз.
Заходите
Александр Тайц был человеком очень необычным. Наполовину еврей, наполовину немец собственно говоря, его фамилия, Тайц и означала «Германия» на идиш он происходил из разветвленного германо-еврейского рода, зарабатывающего на жизнь самым разным от заказных убийств до контрабанды. Нельзя сказать, что его родственники были бандитами с большой дороги вовсе нет. Наоборот когда в Германии начали создавать спецслужбы, они моментально смекнули, как можно извлечь из этого выгоду. Папа господина Тайца даже обучал сотрудников германской секретной службы искусству работы с агентурными сетями и прочему, необходимому для разведки искусству. Например, пантофелю тайному языку, изначально изобретенному еврейскими контрабандистами и идишу. Доходило до того, что сотрудники Второго отдела переставали общаться на немецком, и начинали общаться на идиш[29] в повседневной жизни, что создавало проблемы
Маленький Александр с детства стал проявлять интерес к точным наукам и к механике. Что было совершенно не в традициях семьи но в еврейских семьях внимательно следили за тем, к чему проявляют интерес и способности дети, и чаще всего старались дать им дорогу именно в этом направлении. Так Александр окончил технический колледж в Мюнстере, поработал немного на оружейном гиганте Маузер в Оберндорфе, но косность и консервативность этой фирмы, основного поставщика Рейхсвера ему не понравилась, и он переехал в Бельгию, где поступил на заводы Фабрик Насьональ, уже как опытный оружейный мастер. Это так гласит официальная версия а неофициальная говорит о том, что крипо, криминальная полиция Германии заинтересовалась, как к коммунистическим террористам из Бунда и уголовным бандитам попадает самое современное, да еще и явно с подпольными клеймами, имитацией настоящих оружие. Как бы то ни было Тайц предпочел покинуть ставшие негостепримными просторы фатерланда и переехал в Люттих. Там его уже за руку поймали при вывозе с завода основных частей оружия под видом брака: он тайно вывозил с завода критически важные части, а некритические самостоятельно мастерили его помощники в механической мастерской, и так получались почти настоящие Браунинги ничуть не хуже, чем почти Маузеры, даже в чем-то лучше. Но Люттих это тебе не Оберндорф-на-Неккаре, здесь свобода, и это значит, что с местной полицией можно и договориться. Администрация фабрики попросила не наказывать предприимчивого мастера, судья внял просьбе и так Александр Тайц оказался в вольных корсарских водах незаконной торговли оружием. Строго говоря, он теперь продавал оружие тем же самым людям только настоящее. «На круг» в карман капало меньше но многим безопаснее, да и объемы не сравнить: на смену желающим ограбить банк бандитам или отмороженным на всю голову бундовцам пришли солидные закупщики, старающиеся в интересах неназываемых лиц. И количество оружия, в котором нуждаются упомянутые лица сотни, иногда тысячи стволов. Миллионы патронов к ним, часто на долговременной основе. Так что на хлеб с маслом хватало. Был, конечно, риск работая на одну сверхдержаву, само собой наступаешь на ноги другой. Но для этого был Людвиг, и было чисто еврейское, звериное, необъяснимое чутье, чутье выходца из народа, пережившего две тысячи лет гонений. Он как чувствовал за что можно браться, а за что нельзя. И если он говорил «нет» то «да» это стать не могло за любые деньги.
По узкой лестнице с крутыми ступенями, по которой можно было подняться только шагом, но никак не бегом Щербатов поднялся на второй этаж: на первом был ресторан, и выхода с него на лестницу не было. Ресторан, точнее распивочная работал допоздна и был дополнительной гарантией безопасности: тихо ничего не сделаешь, да и рядом всегда полиция, ловит пьяных и следит за порядком. За лестницей была еще одна дверь, тоже стальная и с разбегу ее не выломаешь негде разбежаться. Людвиг протиснувшись мимо открыл дверь и они оказались в присутствии, больше подходящем мелкому и не слишком успешному дантисту только вместо «Дие Бюргер» на столике лежали используемые торговцами оружием каталоги и газеты, в которых нормальному человеку мало что можно понять. Третья дверь, ведущая в единственный существующий здесь кабинет, принадлежащий тайцу тоже была стальная.
Александр Тайц уже перешел из категории «господина средних лет» в категорию «пожилого господина» евреи быстро и резко стареют. Хотя он и пытался скрыть свою старость. Он был среднего роста, полноватым господином, с подвижными и сильными руками человека, который начинал свою карьеру, работая именно руками, а не головой. Голова, как и у многих евреев казалась непропорционально большой, ее венчала уже заметная лысина, которую Тайц пытался сделать менее заметной, зачесывая набок волосы цвета соли с перцем. Нос у него был не еврейский, а типично немецкий, картошкой, глаза серые, дружелюбные и внимательные. Говорил он громко евреи обычно говорят громко, но тут дело было в другом. Профессиональная болезнь оружейников от стрельбы и грохота металлообрабатывающего оборудования на заводе они часто глуховаты и потому говорят громче, чем следовало бы.
Саша Тайц всегда играл радушного и приветливого еврея как рад тебя видеть. Поди, закис в своем Альбионе.
Говорили они по-русски. Большинство евреев Европы учили русский язык, потому что в России жила крупная и влиятельная их община, и некие неофициальные круги в России явно давали понять, что в будущем евреи могут рассчитывать на создание своего очага в древней Палестине если и не независимого то, по крайней мере, на автономных правах. К тому же русский язык был вторым основным языком Европы, его в обязательном порядке знали все военные, а значит и оружейники. Тем более Россия совсем недавно перестала закупать европейское оружие: годов до тридцатых потребность в оружии была столь острой, что русские закупали его по всему миру. По той же самой причине русский стандарт патронов стал общеупотребимым, оружие под него можно было заказать и в Чехии, и в Германии, и в Бельгии и в САСШ.
Нам не дают киснуть
Про себя Щербатов подумал, что погода в Англии не такая и плохая. Да, часто льют дожди но почти никогда не бывает снега, который в России подтаивает и превращается на дорогах в совершенно омерзительную кашу. К тому же в Англии дороги замощены.
Слышал я, мистер Черчилль настроен весьма воинственно.
Щербатов махнул рукой.
Мистер Черчилль настроен всегда воинственно. Проблема в том, что существует Парламент. А в Палате общин грозные слова это не предтеча грозных действий, а скорее их замена[30].
Ну, с континента нам все видится довольно мрачно. Кое-кто здесь уже начищает сапоги.
Милитаристов у вас всегда хватало.
Это да. Тем и живем.
Торговец засуетился.
Чай? Кофе?
Если можно, кофе.
Кофе еврей заварил сам. Немцы часто пили заменитель, потому что врачи что-то говорили о вреде настоящего кофе. Но это был настоящий бразильский кофе, который по приемлемой цене можно найти только в таких международных портах как Роттердам. Европа в последнее время вообще хорошо жила. Настоящий бразильский кофе, настоящая сербская свинина, настоящий индийский чай «с дымком»[31], белый хлеб из настоящего русского зерна, настоящие германские сосиски с капустой, настоящие триполитанские мандарины. Просто удивительно, что есть что-то такое, ради чего можно все это отринуть с головой и броситься в омут братоубийственной бойни. Но было, причем по обе стороны баррикад. А для войны нужна самая малость, Великая война это показала, как никакая другая.
М робуста.
Торговец подмигнул.
Она самая. Средней обжарки, специально по моему заказу.
Не бережешь сердце
Э все в руках Господа нашего
Нам не дают киснуть
Про себя Щербатов подумал, что погода в Англии не такая и плохая. Да, часто льют дожди но почти никогда не бывает снега, который в России подтаивает и превращается на дорогах в совершенно омерзительную кашу. К тому же в Англии дороги замощены.
Слышал я, мистер Черчилль настроен весьма воинственно.
Щербатов махнул рукой.
Мистер Черчилль настроен всегда воинственно. Проблема в том, что существует Парламент. А в Палате общин грозные слова это не предтеча грозных действий, а скорее их замена[30].
Ну, с континента нам все видится довольно мрачно. Кое-кто здесь уже начищает сапоги.
Милитаристов у вас всегда хватало.
Это да. Тем и живем.
Торговец засуетился.
Чай? Кофе?
Если можно, кофе.
Кофе еврей заварил сам. Немцы часто пили заменитель, потому что врачи что-то говорили о вреде настоящего кофе. Но это был настоящий бразильский кофе, который по приемлемой цене можно найти только в таких международных портах как Роттердам. Европа в последнее время вообще хорошо жила. Настоящий бразильский кофе, настоящая сербская свинина, настоящий индийский чай «с дымком»[31], белый хлеб из настоящего русского зерна, настоящие германские сосиски с капустой, настоящие триполитанские мандарины. Просто удивительно, что есть что-то такое, ради чего можно все это отринуть с головой и броситься в омут братоубийственной бойни. Но было, причем по обе стороны баррикад. А для войны нужна самая малость, Великая война это показала, как никакая другая.