Бой закончился быстро. Один луркер лежал в луже крови с разорванным горлом; второй так и не дополз то своей отрубленной лапы, пригвождённый к брусчатке серебристым клинком.
А я думал, с твоим собачьим чутьём мы будем за милю узнавать об этих зверушках, сказал Линсон, осмотрев плоды работы своих спутников.
Откуда бы ему взяться? ответил пёс. Недостаточно поставить каркас на четыре лапы, чтобы он тут же обрёл животные способности. Големы могут видеть и слышать, что уже можно считать научным чудом, но до создания искусственного обоняния нам ещё очень далеко.
Продолжая вести группу через развалины, Линсон всё чаще отмечал, что скачущий вокруг механоид ведёт себя совсем не как обычная собака. Скрипящее несмазанными конечностями животное не обнюхивало углы, не заносило лапу возле сухих стволов и не лаяло на каждый шорох. По большей части оно носилось вокруг, привыкая к собачьим конечностям и наслаждаясь вновь обретённым телом. Трудно было свыкнуться с мыслью, что эта энергичная зверюга всё ещё тот самый трёхсотлетний учёный голем с заумной манерой речи.
Алмейтор, не расскажете ещё про обращение вашей расы? попросила Сайтеми. Какими были первые ощущения после перехода в механическое тело? Из ваших прежних рассказов выходит, что обретённое бессмертие принесло народу Сат-Харима не спасение, а лишь новые беды.
В какой-то степени так оно и есть, ответил пёс. Ещё утром голем был на голову выше обоих спутников, теперь же его гудящий раздавался снизу. К этому тоже предстояло привыкнуть. Впервые мы столкнулись с этим, когда сменили живые тела на стальные каркасы, продолжал Алмейтор. Недолго мы радовались новообретённой прочности и иммунитету к болезням. Вскоре мы обнаружили, что вместе с уязвимой плотью ушли столь привычные для нас удовольствия. Вкус пищи, тепло солнца, аромат цветов и парфюма, приятное помутнение от вина и близость женского тела всё это в одночасье исчезло из нашей жизни.
Очень скоро мы поняли, что потеряли больше, чем обрели, что в безумной погоне за бессмертием сделали себя узниками механических тел, не знающих страданий, но и не способных чувствовать. Вы боялись боли, а мы о ней мечтали. Вы страдали от голода, а мы были рады принять его, лишь бы ещё хоть раз ощутить вкус еды во рту.
Общение, наука и искусство вот всё, что у нас осталось. Но и этого хватило ненадолго. Человек умирает раньше, чем жизнь успевает ему наскучить. Голем не умирает никогда. И поверьте мне в бессмертии нет ничего хорошего. Пройдёт сотня лет. За ней вторая, третья. Люди сменят десяток поколений, а на каркасе голема не появится ни морщинки. Рано или поздно все книги будут прочитаны, все песни и баллады переслушаны, а все актёрские постановки пересмотрены по сотне раз и заучены наизусть.
И тогда перед вами встанет вопрос: чем себя занять? Чем разбавить очередной день в уготованной вам вечности? Как побороть самого страшного врага скуку? Мы искали ответ. Одни покинули Сат-Харим и посвятили себя исследованию окружающего мира, намереваясь исследовать каждый его уголок, попасть в места, недоступные для носителей живой плоти. Другие осели в лабораториях, посвятив свою вечность изучению и сотворению.
И вы, возможно, обратили внимание, что за три с половиной столетия големы привнесли в мир не так уж много полезных изобретений.
Гораздо меньше, чем можно было сделать за столь долгий срок, подтвердила Сайтеми.
В первые годы нашей целью были изобретения, призванные облегчить существование живых существ. Мы создали линзовые очки, гидравлические протезы, механических слуг и угольные самовозы. Но чем дальше шло время, тем отчётливее мы сознавали, что никто из живущих не нуждается в помощи столь сильно, как наша собственная раса.
И тогда учёные, один за другим, стали бросать работу над своими механизмами и безделушками, что так охотно покупались представителями живых рас, и присоединялись к работе над главным проектом.
Священным Граалем, бесценным сокровищем, ценнейшим из артефактов.
Пока люди мечтали выкрасть у нас секрет бессмертия, лучшие умы Сат-Харима двигались в прямо противоположном направлении. Мы стремились раскрыть формулу смерти. Способ раз и навсегда умертвить душу, уставшую от многовекового существования.
К вечеру кольцевой маршрут через внешний периметр города замкнулся, и группа вернулась к тому месту, с которого начался обход Турты. Западные ворота бывшей столицы открывали вид на уже знакомый, уходящий вдаль тракт; вдалеке виднелся одинокий ствол приснопамятной яблони, возле которой ангел и голем впервые увидели Порчу в действии.
Составленная проводником схема прохода через Турту состояла из трёх окружностей. Первая, самая широкая и охватывающая внешние кварталы города, осталась позади. До темноты, благо остаток дня прошёл без приключений, группа успела преодолеть половину среднего круга и остановилась на ночлег в восточной части города.
Отыскав место недавней Жатвы покрывало Порчи лежало здесь не первые сутки и уже начинало рассасываться, Линсон придирчиво осмотрел местность и остановил выбор на здании приюта с целыми стенами, но давно обвалившейся крышей. Расчистив вместе со спутниками небольшую площадку в центре, он по прежней схеме окружил место ночлега кругом ветвей, разоткнув их в щели и бреши каменных обломков. Осторожность, сказал он, лишней не бывает.
Отыскав место недавней Жатвы покрывало Порчи лежало здесь не первые сутки и уже начинало рассасываться, Линсон придирчиво осмотрел местность и остановил выбор на здании приюта с целыми стенами, но давно обвалившейся крышей. Расчистив вместе со спутниками небольшую площадку в центре, он по прежней схеме окружил место ночлега кругом ветвей, разоткнув их в щели и бреши каменных обломков. Осторожность, сказал он, лишней не бывает.
Поддельный окуляр лёг на пол возле спального мешка, настоящий юркнул за пазуху.
Не смотри так, сказал Линсон, поймав насмешливый взгляд Сайтеми. Эта штука слишком ценна, чтобы оставлять на полу. А оба в карман не поместятся.
Дева не стала спорить и отпила из кружки.
Позволь уточнить, обратилась она к Линсону. После этого похода ты ещё будешь брать заказы, или сразу уедешь из Эркона?
Пока не решил, честно ответил проводник.
Хотелось бы знать наверняка. Если ты не забыл, через месяц мне надлежит проверить ростки нар'силена.
А чего там проверять, ты и так всё видела. Сомневаюсь, что через месяц там что-то поменяется.
Даже если так, эксперименты с нар'силеном лишь первый шаг. Совет Эл'таро отправил меня сюда не ради деревьев. Я мы, ма'аари, должны выяснить, откуда взялась Порча, и придумать, как не допустить повторения катастрофы. Если когда-нибудь очередной город падёт жертвой проклятия, виноваты в этом будем мы те, кто сейчас закрыл на это глаза и удовлетворился тем, что успеет дожить свой короткий век раньше, чем волна смерти накроет его собственный дом.
Нескромно вы замахнулись остановить Порчу. Даже если плюнуть на здравый смысл и поверить, что эта затея когда-нибудь закончится успехом, сколько лет пройдёт к тому времени?
Думаю, вопрос здесь стоит не о годах, а по меньшей мере о десятилетиях, прогудел пёс с другой стороны костра.
Тогда, боюсь, я вам точно не помощник.
Сайтеми заглянула в кружку и сделала ещё глоток. Ответ проводника был вполне ожидаем.
Линсон, насчёт того, что произошло после схватки с собирателем произнесла она.
Можешь не извиняться, я не злопамятный. Раз уж в первые полчаса не заманил тебя в Порчу, то теперь бояться нечего.
И не собиралась. Я до сих пор считаю, что куда справедливее было бы бросить тебя там.
Тогда в чём дело?
В твоём артефакте. К счастью или к сожалению, законы моей страны не позволяют мне заполучить Окуляр силой. Но, раз ты собираешься уйти на покой и эта вещь тебе больше не понадобится, почему бы не продать её?
Неожиданное предложение, признался проводник.
Отчего же? Сказать, что обладание Окуляром облегчит наши изыскания это не сказать ничего. На данный момент твой артефакт это вообще единственный известный способ проникнуть на территорию Порчи. Столь ценная вещь достойна большего, чем пылиться на полке в напоминание о былых временах. Не переживай, с ценой тебя не обидят.
Линсон откинулся на спину и положил руки под голову. Пламя костра согревало ноги, на небосводе проклюнулись первые звёзды.
Продать Окуляр Мысль в целом здравая. И дело не в деньгах, которых при таком раскладе хватит уже не на дом, а на целое поместье с хозяйством, парком и оравой слуг. Понятное дело, что ангелам волшебная вещица куда нужнее. Возьмут, да и, чем чёрт не шутит, избавят Бартелион от Порчи раз и навсегда. Нашли дерево, которое её распространяет найдут и такое, которое заставит сонмище белых змей убраться восвояси. Впишут свои имена в историю, и будут спустя тысячи лет вспоминать Сайтеми как-её-там, спасшую всё человечество, а заодно всё ангелечество, големчество, дурдечество и прочих.
А Линсона Марея никто и никуда не впишет. Пра-пра-правнуки пра-пра-правнуков будут делить хозяйство в вендарленской глубинке и не ведать, что некогда их предок вёл за ручку ту самую крылатую спасительницу, не давая ей ступить в пакостные белые клубки.
Проводник с удивлением уставился на собственные мысли. Кто вы такие, откуда здесь взялись? Спасение мира? Попадание в анналы истории? Ага, вон один спаситель рад, что на поясе болтаться не приходится.
Не твоя это забота, Линсон. А вот денежки вполне могут стать твоими. Когда съедешь из Эркона, Окуляр этот тебе даром не упрётся. В Вендарлене пользы от него будет столько же, сколько от фальшивых поделок мохнатого дурда.
Но почему вдруг стало так трудно сказать «да»? Почему не хочется разлучаться с железкой? Чай, не боевой товарищ, чтобы лить слёзы при расставании.
Но почему вдруг стало так трудно сказать «да»? Почему не хочется разлучаться с железкой? Чай, не боевой товарищ, чтобы лить слёзы при расставании.
А были ли они у тебя, эти товарищи? Генрим не в счёт он подельник, но никак не друг. А те, кого ты называл друзьями, уже пятнадцать лет как сгинули. В тот самый день, когда Порча явилась к вам в дом. Без стука, без приглашения, пришла и разом перечеркнула всю прежнюю жизнь. Что поделать дела богов. Смертному с ними не поспорить, как бы ни хотелось.
Ребят он позже находил. Трёхпалого Тарка, дылду Линди, прокажённого Барри много кого, всех и не сосчитать. Большинство встретило Порчу в заброшенных лачугах в трущобах, где они жили. Другие успели выбежать посмотреть, что стряслось, что за крики на улицах. Посмотрели, да не увидели глаза не те. Так и остались лежать щуплые скелетики мальчишек и девчонок. Линсон вырос, а они нет.