Митек эту идею поддержал горячо, а вот Калин скептически, но отказываться не стал.
Полдня думали над обрядом. Пока Анята и Митек размышляли над грандиозностью речи, и что да как надо делать, Калин тихонько мастерил странную приспособу из шнурка, гибких веточек и мяса. Собрав конструкцию, молча спустился вниз к реке и, дойдя до коряги-мутанта, установил рыбью ловушку.
Ну вот, ловись, рыбка, большая и маленькая, произнес он, поднимаясь с камня и отряхивая штаны от мелкого крошева.
Ворон, ты тут? позвал Калин вчерашнего знакомого. Ну, каркни же, птичка!
Прислушался: умиротворяющее журчание воды, заливистые трели лесных птиц, похрустывание старых, высохших ветвей, шелест листвы и никакого намека на присутствие ворона.
Не? Не хочешь? Ну, ладно, улетел, значит.
Отсутствие птицы мальчика немного расстроило. Всю дорогу он высматривал ворона и, дойдя до коряги, все же надеялся его тут повстречать.
Огляделся. Куски плит торчали повсюду, нашлось даже несколько глыб от кирпичных стен. Да, теперь Взрывник различал их отчетливо. Анята рассказала, что, когда они с Доней были еще младенцами, гневались Боги, и так их гнев был велик, что сотрясалась земля. После тех событий появилась новая река с крутыми берегами. К концу лета река обмелела до нынешнего ручейка, а весной снова наполнялась, и лишь два раза на ее памяти вода выходила в лес и творила бесчинства, круша все на своем пути. После таких наводнений люди часто находили различные предметы из прошлого земля выплевывала их из своих недр, как застрявший кусок из горла. Все найденное нужно относить в Храм, оставлять себе нельзя. Люди их региона иногда находили старинные предметы, но кары Господней никто не испытывал. Одни утверждали, что тут народ набожный и найденного не утаивает, а другие что князь их договор заключил с самими Кардиналами и даже сына своего единственного отдал им в услужение, и до самой смерти ему теперь надлежит странствовать по Великой Пустоши в поисках артефактов, обогащая Орден. За это Боги хранят его и его народ. В других же местах, чаще всего, обиженные сокрытием найденного, Боги лишали радости быть родителем. Но иногда такого настигала страшная кара: кожа покрывалась струпьями и язвами, сыпались волосы, по нужде ходили кровью человек гнил заживо, некоторые превращались в глотов, бросались на всех и каждого с целью сожрать. Те, кто пытался помочь несчастному, зачастую тоже были наказаны той же болезнью. Увидев подобного больного, надо было тут же бежать в Храм и докладывать священнику. После чего приходили служители Ордена, обыскивали дом. Они обязательно находили сокрытое. Всех больных забирали с собой, опаивали деревню святой водой, а землю засыпали священным порошком и строго-настрого запрещали приближаться к проклятому участку.
Распад ядерных частиц обычно происходит в течение пары сотен лет, хотя Радий держится до полутора тысяч, но кто знает, каким ядерным оружие пользовались в этом мире, и сколько времени потребуется для полного разложения составляющих элементов заряда их боеголовок.
Распад ядерных частиц обычно происходит в течение пары сотен лет, хотя Радий держится до полутора тысяч, но кто знает, каким ядерным оружие пользовались в этом мире, и сколько времени потребуется для полного разложения составляющих элементов заряда их боеголовок.
Взрывник не знал о сроках распада, но о том, что дело тут вовсе не в карах господних, догадался, однако это не остановило мальчика от любопытства, и он твердо решил вернуться сюда в гордом одиночестве для более детального исследования музейного склада.
«Раз в этих землях не случалось проклятых, значит, тут чисто, не дошла сюда радиация в таких крупных масштабах», подумал Взрывник, в предвкушении мысленно потирая ладони. Очень хотелось найти что-нибудь полезное.
Пройдя еще немного вдоль ручья, мальчик решил вернуться. Нависшие над лесом свинцовые тучи обещали скорый дождь, к тому же он продрог до костей, а вновь слечь в постель с очередным заболеванием не входило в его планы. Беспокоило то, что до сих пор их не нашел отец, и эти тучи Если река начнет подниматься, то они окажутся в ловушке. А если уровень поднимется выше пяти метров? Тогда они покойники. Эта мысль неожиданно ужалила паренька, и он стремглав бросился к «пещере». Словно в подтверждение догадки, вдали пророкотал раскат грома.
Калин, но у Митька ноги еще до конца не зажили, возразила Анята на предложение немедленно возвращаться самим и больше не ждать взрослых.
Сапоги мои наденет. Все, не спорь, собирайтесь.
Но Калин? Под ливень? Мы же простынем!
Митек, хромая на обе ноги, подошел ко входу и, простояв там пару минут, развернулся с очень встревоженным выражением лица.
Вода, она стала мутной, и, кажется, прибавилась.
Анята замерла на месте, хлопнув пару раз ресницами. Видимо, в ее голове происходил стремительный мыслительный процесс. Вдруг ойкнув, она сорвалась с места и кинулась торопливо собирать походный мешок. Калин подошел к товарищу и, посмотрев вниз, почесал затылок.
Дождя еще не было, а вода уже начала прибывать. В стороне гор мелькнул всполох молнии, и спустя мгновение эхом раскатисто прозвучал гром.
Семь, тихо сказал Калин.
Чего семь?
Секунд. Увидел молнию и считаешь, пока гром не бабахнет. Если в следующий раз больше насчитаешь, значит, гроза уходит, а если меньше
Ага, понял, понял, перебил его Митек, и тут снова сверкнуло.
Пять! заявил он и посмотрел озабоченно на небо.
Тучи сгущались, подул ветер. До дна расщелины он не доставал, но колышущиеся кроны деревьев явственно об этом сообщали. Калин снял сапоги и сунул их в руки друга.
Надевай, сказал он и пошел собираться.
Спустились по веревке быстро, только Анята немного задержалась, руки еще болели. Закинув за плечи походные мешки, дети двинулись к месту подъема из этого оврага, который вот-вот превратится в бушующую реку.
Три! сообщил Митек после очередного всполоха.
Чего это вы считаете? заинтересовалась и Анятка.
Митек с видом бывалого знатока объяснил новую науку девочке.
Та, глянув на ребят, хмыкнула:
И откуда вы, такие вумные, набираетесь только.
До осыпавшегося берега с наиболее низкой точкой дети добрались, когда дождик уже моросил вовсю. Ручейки хоть и не бежали по склону, но земля уже достаточно промокла.
Калин озадачено посмотрел, отер рукавом лицо и, звучно шмыгнув носом, изрек:
Кажется, мы влипли.
Анятка топталась рядом.
Что, думаешь, не поднимемся?
Не-а слишком скользко. Надо возвращаться.
Или еще один поискать, предложила Анята.
Калин покосился на бурлящую муть реки:
Можем не успеть.
Митек сидел на камне, вытянув ноги и скривившись от боли, слегка покачиваясь, тер колени.
Я смогу, вдруг заявил он твердо. И сомнений не возникло сможет.
Митек очень серьезно посмотрел на Аняту.
Калин давно знает, ну, может, и забыл сейчас, но он видел уже и молчал, всегда молчал, потому как не предатель. Если об этом узнается, то туго придется всей моей семье, а меня мальчик судорожно выдохнул. Возможно, ты больше никогда не захочешь со мной общаться, но только никому не расскажи о том, что сейчас увидишь.
Он бросил еще один взгляд на девочку, такой печальный, словно прощался с ней навсегда, и, подойдя к обвалу, сиганул вверх с места, как кузнечик, вынул веревку из своего мешка и сбросил друзьям. Анятка стояла каменным изваянием с распахнутым ртом
Он бросил еще один взгляд на девочку, такой печальный, словно прощался с ней навсегда, и, подойдя к обвалу, сиганул вверх с места, как кузнечик, вынул веревку из своего мешка и сбросил друзьям. Анятка стояла каменным изваянием с распахнутым ртом
«Мутант, подумал Калин, еще один», усмехнулся он своим мыслям и пихнул сестру в плечо.
Проснись и пой, шевелись скорее, пока нас тут не затопило. Ну, же. Потом удивляться будешь, лезь быстро вверх.
Девочка, повинуясь приказу, ухватилась за веревку и поползла вверх, скользя ногами по мокрой склизкой земле. Следом забрался и Калин.
А я-то все думал и гадал, как это мы с тобой умудрились впервые в пещеру влезть, да веревку там зацепить. Там же метров пять от земли. А оно, вон в чем секрет, хохотнув, Калин стукнул угрюмого товарища по промокшей спине.
Я так и думал, что ты забыл, пробурчал Митек и снова скосил глаза на ошарашенную Анятку.
Дай ей время
Митек коротко кивнул и быстро зашагал вперед по уже давно знакомой, не раз пройденной тропе.
Глава 7
Первые полчаса крупные капли, летевшие с неба, монотонно разбивались о листья, превращаясь в каскады сверкающих брызг смотрелось красиво. Теперь же вода лилась сплошным потоком, и не была ливню преградой густая листва чащобы. Нижние ветви гнулись к земле от водяного напора, сильного и шумного, словно водопад, а верхние мотало и гнуло мощными порывами ветра, испытывая на прочность сцепление со стволом. Исполинские гиганты скрипели и трещали, оглушая окрестности своим стоном, почва двигалась, колеблясь в такт, как живая. С нежданным наступлением темноты картина не поменялась, но появился один плюс всего этого кошмара не было видно.
Мне страшно, Калин, а вдруг оно вывернется?
Не боись, Анятка, мы удачливые, проорал ей в ответ Митек. Не зря же я его нашел.
Когда-то величественная секвойя уже пострадала от попадания молнии, и ее широченный ствол расщепило надвое. В ту же, а возможно, и в другую непогоду соседнее дерево свалилось аккурат в готовую рогатину. Деревья, хоть, и увечные, но жить не перестали так и росли в обнимку, тянулись к солнцу, как могли, а внизу, под широкими ветвями исполинов получился своеобразный природный шалаш.
Митек как-то раз сбился с пути, когда шел к реке, вот тогда он и нашел это место, облазил его, исследовав да припоминая к нему дорогу мало ли, когда пригодится. Вот и пригодилось. Когда Калин сказал, что такую грозу лучше переждать в лесу и желательно построить укрытие, чтобы не промокнуть и не заболеть, Митька вспомнил про свой шалаш, найденный не так давно, и повел туда друзей.
Калин действительно стал очень странный. Когда пришли к обещанному сюрпризу, и радостный Митек поспешил вперед, чтобы занырнуть под ветви «домика» с уже заготовленной восторженной фразой «Гляньте, как тут здорово!», его вдруг резко ухватили за шкирку и грубо отдернули назад, прижав к шершавому древесному стволу.