Народ хохотал, подкидывая несчастным еще угощенья. В конце концов, они даже крякать перестали, а один из мужиков резонно заметил, что яиц нам не видать теперь целую неделю.
Послышался звук струнного инструмента и заунывное пение. Сивучи стали уже неинтересны, хохмачи отправились слушать барда.
Ты, прелестная девица, мое сердце ты пленила, ночью лунною украдкой я принес тебе цветы. Но ты норов показала, затворившись в хате отчей, и меня отвергла ты. О-ой, да течет моя слеза-а-а, О-ой, да разверзнется гроза-а-а-а-а
Уши заворачивались в трубочку от такого пения, но люди бодро аплодировали. Балладу исполнял молодой русый паренек, удачливый участник сегодняшнего обряда инициации.
Сияющий от счастья Федун сидел рядом с поющим товарищем и буквально поедал взглядом свою избранницу. Та сидела за столом рядом с родителями, бросая застенчивые взгляды на жениха, иногда оглаживая яркую, голубую ленту, повязанную на руку. Оба ее предка были мрачнее тучи, но молодых это ничуть не волновало. Теперь все зависит только от Федуна к весне он должен построить дом и вспахать выделенный участок земли самостоятельно. А потом ему еще надо отловить плаксунью-малька, потому как на покупку животины денег у него нет. Плаксунья в хозяйстве очень необходима: и пахать на ней, и охотиться с ней, если приучить, конечно, ну, и молочные продукты в доме постоянно. Самцов плаксуньи никто не держал, уж больно опасны они, норов слишком крут, и самки «огуливались», самостоятельно выходя на природу, с дикими. Для этой цели животное уходило из любимого сарая в лес на несколько дней, иногда и неделями пропадала, бывало, что и вовсе не возвращалась значит, погибла или нашла место, где ей лучше. Можно, конечно, наняться в помощники и подкопить деньжат, как он поступил, чтобы собрать средства на покупку ленты, но когда в таком случае заготавливать материал для постройки жилья? Отец научил многому, да и двум старшим братьям Федун помогал, так что опыта у него уже изрядно набралось справится, не переживал, вот только сил бы хватило да времени. Не поспеет за этот год Марьяна осерчает
Размышляя над грядущими трудностями взрослой жизни, Федун наткнулся взглядом на своего братца с его дружком. Как всегда вместе, будто приклеенные друг к другу. Парню было немного завидно у него такого верного друга никогда не водилось.
Че, малой, нравится? обратился он к Калину, указав на потомка семиструнной гитары.
Настроение у Федуна сегодня было просто великолепное, хотелось сделать чего-то доброе, хорошее, да и Марьяна наблюдала, и гонять малых на ее глазах парнишка не захотел, подумав, что ей такое поведение придется не по нраву. Наоборот, хотелось козырнуть перед девицей, показать, каким он может быть хорошим.
Ага, прикольная гитара, ответил Калин.
Это тембал, придурок, добродушно хохотнул Федун. Где ты такие чудные слова только берешь постоянно? Гитара хм, вот смешное словечко. Хош подержать? спросил он, широко улыбаясь, и тут же покосился в сторону невесты видит ли?
Яр, пихнул он локтем певца, который уже закончил свою руладу и задумчиво перебирал струны, размышляя, чего бы еще такого исполнить.
Столпившиеся вокруг слушатели просили наперебой то «Очи голубые», то «Трава-трава», но певец погряз в своих раздумьях.
Че? очнулся он, наконец, от очередного тычка Федуна. Ты че пихаешься? Ошалел?
Тембал, говорю, дай, да не боись, ща верну, и, выдрав, считай, силой из рук товарища инструмент, снова глянув на девочку, протянул его Калину.
Тембал, говорю, дай, да не боись, ща верну, и, выдрав, считай, силой из рук товарища инструмент, снова глянув на девочку, протянул его Калину.
Митек стоял с отвисшей челюстью.
«Это, точно, мой брат? думал он, наблюдая за совершенно не характерным поведением старшого. И впрямь, Боги всемогущи, и обряд из мальчишек мужчин делает».
Калин, взяв в руки «гитару», пальцами легонько провел по струнам, прислушался, неопределенно хмыкнул и чуть подкрутил костяные колки на грифе.
Э-э-э! Не тронь! тут же взвился бард, обеспокоившись, что пацаненок сломает его любимый, дорогостоящий инструмент.
Но Калин и не собирался отдавать назад, а увлеченно, со знанием дела принялся крутить колки и «трынькать».
Звук плохой. Подожди, я настрою, и снова коснувшись струн, прислушался. О, так получше будет.
Яр удивленно покосился на Федуна, мол, малой серьезно разбирается в музыке? И теперь уже с любопытством уставился на Калина, внимательно наблюдая за дальнейшими его действиями.
Че, можа, и сбацаешь нам чего? вполне серьезно поинтересовался бард.
Настроив инструмент, мальчик наиграл мелодичный мотивчик, тихонько мурлыкая слова себе под нос.
Чего ты там мямлишь? крикнул один из слушателей. Взялся петь пой или верни тембал Яру!
Да, давай, малой, сбацай нам чего-нить такого, чтобы душа развернулась.
Ага, давай «Ясны очи, темны ночи!».
Не-е-е, лучше, геройскую! крикнул кто-то из-за стола.
Калин начал уверенно перебирать струны и запел одну из своих любимых песен «Прекрасное далеко».
Галдеж за столом плавно прекратился, люди развернулись на звук новой для них песни и звонкий мальчишеский, не слышанный ими ранее голос.
Это кто? Калин? зашептался народ, таращась на парнишку.
Гля, чего внук Лютов выдает-то. Ничего себе, певун.
Красиво-то как прошептала одна из женщин. Точно, ангел небесный
А слова-то, слова-то какие, ответила ей соседка по лавке.
Давай еще чего-нить, малой, загалдели взрослые мужи, когда песнь закончилась.
Мальчик задумался, чего бы такого исполнить, чтобы без «чудных слов» было, понятное местному населению, да чтобы текст песни помнился до конца, а то кусочков-то он знал много, а вот чтобы полностью Припомнив ночные посиделки у костра со своими наставниками, Калин спел односельчанам: «Я свободен» из репертуара Кипелова, «Невесту полоза» из фильма «Он дракон». Очень ему этот фильм понравился, и даже песнь заучил наизусть пел ее уже не раз. Потом вспомнил «Небо славян» и несколько потешных частушек. Почти охрип и хотел уже отдать тембал обратно Яру, но люд заволновался, начали упрашивать спеть еще, ну хоть одну. Мальчик с надеждой в глазах посмотрел на деда.
Спой, внучек, уважь старших. Крайнюю
Обреченно вздохнув, Калин попросил попить. Пока пил, пытался вспомнить еще чего-нибудь такого, подходящего, негромкого, потому как голосовые связки уже ныли, в горле першило, и громко орать он просто был уже не в силах, да и хотелось закончить свой концерт эффектно, и не придумал он ничего лучшего, чем исполнить самую любимую песнь Лешего. Из той, прошлой жизни. Перенастроив инструмент на нужный лад, мальчик запел:
Я березовой корою оботру кровавый след.
Что со мною, что со мною плачу я, а слез и нет.
Зарыдает черный ворон надо мною в облаках.
Что со мною, что со мною нету силушки в руках.
Я очнусь на поле боя, прикоснусь рукой к кресту.
Что со мною, что со мною смертью веет за версту.
И я вспомню вечер боя, роковой тот взмах меча.
Что со мною, что со мною переломлен, как свеча.
Небо тучи перекроют, обольют святой водой.
Милая, тебя я помню, любая, а что с тобой?
Что ж с тобой, коль силу вражью пропустил я сквозь себя?
Что ж с тобой и домом нашим, не испугано ль дитя?
Братец ворон, братец ворон, улетать ты не спеши.
Расскажи, что там с семьею, только правду мне скажи.
И прокаркал мудрый ворон: Богатырь, ты тихо спи,
Целы все, дитя спокойно, волноваться не спеши.
И заснул упрямый воин, перестал траву грести,
А могилой стало поле, небо домом для души.
Мудрый ворон, мудрый ворон, в поле воина пожалел.
Не сказал: Семью убили, погребальную лишь спел
Песнь закончилась, и Калин услышал, какой бывает гробовая тишина, даже сивучи больше не трепыхались: обожравшись алкогольного корма, они или сдохли, или спали кто их там разберет, валяются себе в пыли, молчат.
Песнь закончилась, и Калин услышал, какой бывает гробовая тишина, даже сивучи больше не трепыхались: обожравшись алкогольного корма, они или сдохли, или спали кто их там разберет, валяются себе в пыли, молчат.
Лют медленно поднялся со своего почетного места, подошел к внуку, погладил по голове, приглаживая торчащие в разные стороны непослушные вихры, вынул из рук внука инструмент, вернул хозяину.
Идем, внучек. Идем за стол заслужил.
Утро было тяжелым. Голова хоть и не болела, но пить хотелось ужасно. Брага не водка, но Калин не помнил, как встал из-за стола, как попал домой. Наверное, отец или дед отнесли на руках да уложили в постель. Видимо, так оно и было, потому что лежал он в своей кровати, заботливо разутый и укрытый.
Что, алкаш, проснулся? услышал он насмешливый голос Дони.
Фу-у, ну от тебя и разит, прям как от батьки, посмеивалась сестрица, протягивая несчастному ковш с темной, пенящийся жидкостью. Пей, пей, хвороба, это квас с травками лечебными. Батька его всегда после этого дела требует.
Выпив действительно животворящий напиток, Калин поинтересовался где все? Чего это такая тишина в хате?
Как где? удивилась Доня. А после гулянья раскордаш сам собою уберется, что ли, по-твоему? Порядки в деревне наводят, естественно, столы с лавками разбирают, посуду да заборы починяют соседям.
Заборы? А заборы-то зачем?
А кто знает, зачем это вы с Митьком на самоходке кататься удумали средь ночи. Ты все орал про какой-то трехколесный велик-переросток да про ралли париш даскар.
Париж Дакар, на автомате поправил ее брат.
Угу, да хоть омут зеленый, буркнула Доня. Затянули его на гору, с которой мы зимой катаемся, да как дали оттудова вниз самоходка на кочку наскочила да так шибко высоко подпрыгнула, аки птица по воздуху, а вы орете радостно, руками машете. Мы с мамкой да Аняткой думали все, поубиваетесь! Ан нет, грохнулись оземь да дальше покатились и прямо деду Богдану в забор трах! Доски в дребезги, телегу дедову в дребезги, а сами валяетесь у евойной навки в сарае и хохочете, как полоумные, а сарай-то нечищенный, а вам смешно. Даже навка его на вас, как на идиотов, посмотрела, и вид у ней такой был, что умела бы она говорить по-человечьи, Боги мне в свидетели, срамно бы выругалась на вас, это уж точно. И как живы остались, чудо просто. Бабы за головы да причитают, а мужики-то смеются да хвалят вас. И ладно, если бы на этом все и закончилось, так нет, они и свои самоходы повыгоняли, и давай лихачить по дороге, кто быстрее да ловчее.