Я господину Фирсту два раза помогал, похвастался Сенька. Господин Панкратов нас свел.
А как ты с Панкратовым познакомился? спросил Енисеев.
Меня к нему послали. Сам-то я из Люцина. Решил в Ригу перебраться, что мне там высиживать? А у матери кум в полиции служит, околоточным. Он дал записку для господина Панкратова. Я три дня его искал, насилу отыскал. Он прочитал, посмеялся, свел меня с Корчагиным, это грузчик, велел при амбаре жить, чтобы знать, где меня искать.
Карьеру, значит, решил сделать? Полицейскую?
Усмешка Енисеева, как всегда, не понравилась Лабрюйеру.
Ничего плохого в полицейской карьере я не вижу, ответил он вместе Сеньки.
И я не вижу. Более того я предлагаю господину Мякишеву сотрудничество. Уступи его мне, брат Аякс, он мне пригодится, сказал Енисеев.
Тебе бы больше пригодился агент, знающий Ригу и рижан, возразил Лабрюйер. А Мякишев знает здесь только Панкратова, меня и несколько человек в каменном амбаре, где подрабатывает.
Это одна сторона медали. А другая его тут тоже никто не знает. Если он устроится на тот же «Мотор» махать метлой, никто его ни в чем не заподозрит, ответил Енисеев. И ему не придется притворяться провинциальным парнишкой. Уступи парня, брат Аякс! Ты другого найдешь!
Да чем тебе Мякишев так полюбился?!
У него глаза умные!
Сенька, слушая эту перепалку, даже оробел.
Отдай ему парня, Лабрюйер, вмешался Росомаха. Нам он действительно нужен. После той неудачи с «Мотором» ну, ты понимаешь нужен человек, которому там можно что-то поручить, такой, к которому не прицепишься Мякишев, тебе сколько лет?
Семнадцать.
Ну вот! Вне подозрений! А агент из него выработается отличный.
Лабрюйер нехорошо посмотрел на Енисеева.
И мне нужен человек вне подозрений, сказал он. Я думал послать его завтра на Выгонную дамбу, «черепа» искать. Также, было бы тебе ведомо, за моим заведением наблюдает хорошенькая блондинка, а за мной самим какой-то актер погорелого театра. Так что и тут мне человек потребуется.
Господин Мякишев, я вам больше предложить могу, чем Гроссмайстер! Енисеев откровенно развлекался. Сколько он вам в день платит? Не глядя даю вдвое больше!
Сенька озадаченно посмотрел на Лабрюйера.
Вот то-то и оно, что ты в людях не разбираешься. «Вдвое больше, вдвое больше»! Лабрюйер очень похоже передразнил Енисеева. Мы о деньгах вообще не говорили. Я знал, что Мякишев сделает все возможное, а он знал, что я не поскуплюсь. Вот такая арифметика.
Да?.. спросил ошарашенный Енисеев. Ну, тут ты меня уел. Тогда предлагаю поделить господина Мякишева пополам. Пока пускай трудится на тебя. А когда для него будет место на «Моторе» заберем. Разумно, господа?
Разумно, согласился Росомаха. Соглашайся, Сеня. Мы люди нежадные. Будет все и похождения, и деньги, и французский коньяк. Ты пил когда-либо французский коньяк? Вижу и слова такого не слыхивал. А у меня во фляжке есть на случай сибирских морозов. Пошли в лабораторию, там найдется из чего выпить, опять же чай!
Да, чай! Лабрюйер поспешил снять кастрюльку со спиртовки.
Лаборатория была не так велика, чтобы четыре человека разместились там с удобствами. Но теснота лишь привела всех в веселое расположение духа. Дали Сеньке попробовать коньяк и долго объясняли ему, что этот клопомор и горлодер все знатные господа уважают.
Да, чай! Лабрюйер поспешил снять кастрюльку со спиртовки.
Лаборатория была не так велика, чтобы четыре человека разместились там с удобствами. Но теснота лишь привела всех в веселое расположение духа. Дали Сеньке попробовать коньяк и долго объясняли ему, что этот клопомор и горлодер все знатные господа уважают.
А Хорь мастерит себе адскую смесь из горячего чая, малинового варенья и рома, сказал Лабрюйер. Если еще заварит те травки, что дала госпожа Круминь, так завтра будет свеж, как огурчик
Чш-ш-ш Енисеев поднял палец, призывая всех к безупречной тишине, а Росомаха, тоже услыхавший шум у черного хода, немедленно погасил свет в лаборатории.
Наблюдательный отряд затаился.
Лабрюйер не столько слышал, сколько угадал движения Росомахи и Енисеева: они достали оружие.
Неведомый гость, почти беззвучно проникнув в фотографическое заведение, прошел мимо лаборатории, открыл дверь и оказался в темном салоне. Там заскрипело, заскрежетало, и Лабрюйер понял гость двигает помост.
Вряд ли он пришел за бесстыжими картинками, которые спрятал от родителей Пича. Так что же за утюгом?..
Лабрюйер ощутил не плече руку. Это Енисеев отодвинул его и бесшумно, как кот, просочился в коридор. За ним пошел Росомаха куда более крупный и плечистый, но тоже по-звериному ловкий. Лабрюйеру стало стыдно и он тоже покинул лабораторию, внутренне готовый к хорошей драке.
Енисеев и Росомаха стояли у приоткрытой двери, через которую был виден салон. Помещение освещалось через витрины уличными фонарями. Лабрюйер увидел силуэт, и этот силуэт довольно странно двигался. Он резко съежился, замер, так же стремительно выпрямился и снова замер, стоя на довольно широко расставленных ногах и вытянув перед собой руку параллельно полу. Закаменев в этакой позе, он продержался минуты две, потом рука дернулась.
Гость помянул черта, опустил руку, ссутулился, опять выпрямился, чуть наклонив корпус вперед, опять выбросил руку вперед. И замер.
А что? Я тоже именно это проделывал, довольно громко сказал Енисеев. И, вы не поверите, господа, тоже с утюгом. Включи малый свет, Росомаха.
Зажглись две лампочки большой люстры, и Лабрюйер увидел Хоря, в мужской одежде и с утюгом. Тут до него дошло парень тренировался. Он не мог открыто ходить в тир и совершенствоваться в стрельбе, но приучить руку к тяжести, которая заведомо больше, чем тяжесть револьвера, он мог. Заряженный револьвер системы «наган», а именно такой был у Хоря, весил два фунта и Хорь из него промахнулся. А чугунный утюг госпожи Круминь это добрых шесть фунтов, да еще поди удержи его неподвижно за ручку
Видимо, Хорь собирался попробовать, как пойдет дело с утюгом, и если окажется, что именно этот снаряд ему нужен, вернуть госпоже Круминь ее имущество, а себе купить свой собственный утюжище. Но он некстати заболел.
Господин Мякишев! позвал Енисеев. Идите-ка сюда! Тут вас поучат правильному обращению с револьвером. У нас имеется мастер своего дела
Хорь поставил утюг на помост, оттолкнул Росомаху и быстро вышел.
Напрасно ты, Горностай, сказал Росомаха. Ты бы в такой истории не то что утюг, а мельничный жернов сбондил и с ним по ночам маялся. Иди сюда, Сеня. Я тебя поучу. Вставай, держи ручку
Что он за командир, когда такой обидчивый? Ей-богу, как старая дева, буркнул Енисеев. Самообладание такая штука, что в аптеке не купишь.
Самообладание и в пятьдесят не у всех имеется, а ему двадцать два, кажись, добавил Лабрюйер. Хуже нет, когда не можешь дать сдачи тому, кто вдвое тебя старше.
Может, черти бы его побрали! Может! Он же командир отряда! взорвался Енисеев. Да я бы счастлив был, если бы он сейчас послал меня по матушке! Он должен быть свободен, понимаете? Свободен принимать решения! И не думать, кому сколько лет и где у кого любимая мозоль!
После того как он провалил операцию, с ним надо поаккуратнее, сказал Росомаха.
Нет! А если с ним нужно обращаться, как с фарфоровой вазой Севрской мануфактуры, значит, он не то ремесло выбрал!..
И тут в салон ворвался Хорь. Оказалось стоял у черного хода и весь спор подслушал.
Господин Горностай, а не пойти ли вам?..
Посыл был энергичный и просто великолепный. Сенька, таких художеств еще не слыхавший, даже утюг выронил.
Есть! В десятку! воскликнул Енисеев. Росомаха, уходим. Леопард, пусть Мякишев Нет! Хорь, ты командуй.
Мякишев? не сразу понял Хорь.
Наш новый агент, Росомаха указал на Сеньку. Хорошо бы ему пока пожить тут, а ты покажи ему все ходы и выходы.
Хорь с интересом оглядел Сеньку.
«Очи черные, очи страстные» негромко пропел он.
Тебе Леопард обо всем доложит. Значит, Леопард, постарайся найти люцинского гения.
Лабрюйер видел, что примирения между Хорем и Енисеевым пока что нет. И сообразил, что эта беда ему на пользу.
Я также буду докладывать Хорю о поисках маньяка, сказал он.
Да, конечно, ответил Хорь. Непременно.
Спелись проворчал Енисеев. Но, Леопард, ищи все-таки и третьего злодея. Я не думаю, чтобы человек, у которого в голове зонтиком помешали, мог служить на заводе и безупречно скрывать свое безумие. И Ротмана ищи.
Если он только жив. Да и нужен нам не столько Ротман, сколько «череп». Это ведь он свидетель преступления, если только мы все правильно поняли Ротмана, заметил Лабрюйер. Может ведь и такое быть, что «череп» и свидетель, которого отыскал Ротман, два разных человека.
Может, согласился Хорь. Тогда выходит, что «череп» преступник
Он и есть преступник, если людей убивает. Ладно, пойдем мы. Все вроде обсудили, все страшные тайны раскрыли, подытожил Енисеев.
Спокойной ночи, товарищи, сказал Росомаха.
Когда они ушли, Хорь занялся Сенькой Мякишевым и расспросил: кто таков, чему учился, что умеет. Лабрюйер меж тем баловался с утюгом и впрямь, держать его на вытянутой руке за ручку было затруднительно.
Потом Сеньку уложили спать в закутке, чтобы утром сразу направить его на Выгонную дамбу, а Лабрюйер и Хорь пошли домой.
Мне не нравится, что за «фотографией» так открыто следят, сказал Лабрюйер. Ты сейчас выйдешь на Колодезную, перейдешь Гертрудинскую и пойдешь мне навстречу по той стороне улицы. А я пойду, как обычно. Если за мной кто-то увязался ничего не затевай, просто понаблюдай.
Но на сей раз мужчины с актерской физиономией не было.
Утром Сеньку покормили и отправили на поиски «черепа». Лабрюйер велел ему узнать все про меблированные комнаты и гостиницы в окрестностях Выгонной дамбы. Узнать и не более того! Сам он пошел искать Бертулиса Апсе.
Орман стоял возле Большого Насоса и сперва даже не понял, чего Лабрюйер от него добивается. Потом вспомнил, где села в пролетку блондинка и куда велела себя везти, понаблюдав за «Рижской фотографией господина Лабрюйера».
Она по-немецки говорила? спросил Лабрюйер.
По-немецки. Но малость не на здешний лад.
А какого она, на твой взгляд, возраста, какого сословия?
Средних лет, в такие годы уже замужем обычно бывают и двоих-троих растят.
Значит, около тридцати. Особых примет не заметил?