Фирст! воскликнул Лабрюйер. Срочно нужен Фирст!
Быстро одевшись, он взял карточки и на трамвае поехал в полицейское управление.
Глава седьмая
Фирст был на задании, а Линдер не имел времени на разговор, он должен был выезжать в Московский форштадт, где обнаружили сильно покалеченного, ограбленного, но способного давать показания русского купца. Он взял фотокарточки и обещал передать их Фирсту.
Другим агентам тоже покажи, попросил Лабрюйер. Может, дамочка кому-то уже знакома.
Хорошо, а теперь извини, бегу.
Из сыскной полиции Лабрюйер пошел к Немецкому театру искать ормана, который возил блондинку. К счастью, там в очереди обретался Мартин Скуя. Он вместе с Лабрюйером обошел собратьев по ремеслу, и хозяина пролетки определили точно Бертулис Апсе, искать его лучше у Новой Гертрудинской церкви.
К теще не заезжал? спросил Скую Лабрюйер.
Заезжали с женой.
Не нашелся Леман?
Теща говорит там вообще странные дела творятся. Внуки Лемана куда-то подевались. В доме только дочка с мужем, да еще к мужу приехали два каких-то парня, теща слыхала будто бы племянники. Она говорит не хотела бы с этими племянниками встретиться ночью на пустой улице.
Этого еще не хватало А что за человек Бертулис Апсе?
Обычный человек, ездит правильно, я не слыхал, чтобы он в происшествие угодил. Ну, ездит давно, лет десять, наверно Лошади у него староваты, но спокойные что еще?..
И на этом спасибо.
В фотографическое заведение Лабрюйер возвращался пешком и неторопливо. Там его ждала суета, а ему было над чем поломать голову.
Пройдя мимо заведения, он направился к Новой Гертрудинской церкви. Место было для орманов привлекательно тем, что там стоял известный всей Риге Большой Насос, а рядом шла торговля съестным, и умные соседки приносили корзинки с горячими, прямо из печки, пирожками.
Бертулиса Апсе Лабрюйер не нашел, но просил орманов передать: пусть заглянет в «Рижскую фотографию господина Лабрюйера».
Темнело, и рабочий день в фотографическом заведении близился к концу. Пора было запирать двери. Лабрюйер вместе с Хорем и Яном забрался в лабораторию, и там Хорь принялся колдовать над Яновой пленкой, вытягивая изображение блондинки, добиваясь максимальной резкости. Ян внимательно следил за манипуляциями учился. Госпожа Круминь в это время прибиралась в салоне.
Потом Хорь признался, что еще не совсем здоров, и госпожа Круминь принесла ему целебных травок. Хорь ушел домой лечиться, а Лабрюйер, отпустив Яна, сходил поужинать во «Франкфурт-на-Майне» и вернулся в фотографическое заведение. Нужно было дождаться Сеньку и узнать, куда бегала и с кем говорила Нюшка-селедка. С Сенькой было условлено, что он дворами проберется к квартире Круминей, живших, как и полагается дворницкому семейству, на первом этаже, постучит в окошко, и тогда кто-нибудь введет его в заведение с черного хода.
Сеньки все не было и не было. Лабрюйер с горя сел читать «Принцессу Грезу». Красивый и отважный герой Бертран (помирающего Рюделя Лабрюйер не счел героем) с боями пробивался к принцессе Мелиссинде, чтобы прочитать ей стихи. Случилось то же самое, что с Бальмонтом, стихи, вокруг которых персонажи пьесы развели столько суеты, показались Лабрюйеру вычурными. Но настала минула, когда он поймал себя на острой ненависти к принцессе. Это его удивило, читать было все интереснее, узнать, выдержит ли Бертран атаки соблазнительницы, все важнее.
В самую решительную минуту Лабрюйер услышал, как через черный ход кто-то пробирается в заведение. Он отложил книгу, достал револьвер. Но это были Енисеев и Росомаха.
Ну-ка, Леопард, расскажи подробно, где ты взял этот чертеж, потребовал Енисеев.
Какой чертеж?.. А-а, летающий пароход! вспомнив приспособленные к бортам аэроплана колеса, воскликнул Лабрюйер. У Панкратова снимал комнату изобретатель, я же рассказывал, этакий гений из провинции. За комнату, понятное дело, не платил, и Панкратов его выставил. А чертеж он при сборах попросту забыл.
Понятно. Я показал это произведение искусства нашим чертежникам. Сделано-то безупречно. И тут входит инженер, Розенцвайг. Ему любопытно стало, мы и показали. И знаешь, что он сказал? Что отвезет эту штуковину на «Мотор», к Калепу, потому что она, кажется, может очень пригодиться. Так что неплохо бы отыскать изобретателя. Если в его затее есть хоть какой-то смысл, ему заплатят.
И мы внесем свой вклад в развитие русской авиации, добавил Росомаха. Думаете, нас хоть кто-то поблагодарит?
Наблюдательный отряд дружно расхохотался.
Как госпожа Круминь приняла мой подарок? полюбопытствовал Енисеев.
Спроси лучше, как я его принял. Чуть не поседел, огрызнулся Лабрюйер. И за нами следят, я сам видел топтуна.
Вот и прекрасно. Сделай, пожалуйста, описание. И тогда им займется Акимыч. Да что это я раскомандовался? Где Хорь?
Вот и прекрасно. Сделай, пожалуйста, описание. И тогда им займется Акимыч. Да что это я раскомандовался? Где Хорь?
Сказал, что выйдет ненадолго. И в самом деле, куда-то запропал. А насчет утюга ты поторопился. Ян с Круминем старый нашли.
Лабрюйер описал найденные под помостом сокровища, Росомаха рассмеялся:
Это, может, даже не Пича, а сам старый Круминь припас!
Сумасшедшее у нас все-таки ремесло, горестно признался Енисеев. Казалось бы, дрянь какая-то чугунный утюг! А ведь сколько смыслов в него может быть вложено, кроме его прямого назначения. И вот дергаешься, беспокоишься, разгадываешь в ущерб более серьезным делам. А оказывается трата времени, и винить некого. А не потратили бы время оказалось бы, что как раз в утюге кроется государственная тайна.
Мы идем неверным путем. Нужно было подтолкнуть к настоящему розыску госпожу Круминь. Она бы нам столько государственных тайн откопала успевай только слать донесения, заметил Росомаха. Что, Леопард, она больше не ходила допрашивать соседок?
Кто ее разберет. Она обо всех своих маневрах не докладывает.
Но сама мысль, что преступление могло быть совершено во время беспорядков, мне нравится. Тогда ведь было столько безобразий Енисеев покачал головой. Ты бы потолковал с ней об этом, Леопард. Вот этот твой Ротман тоже ведь ищет свидетеля, который подтвердил бы невиновность племянника, и кого-то уже нашел. Через Ротмана можно выйти на подлинного виновника расстрелов
Который сейчас благоденствует в Риге и в ус не дует? Горностай, ты в школе плохо географию учил. Из Риги перебраться в тот же Стокгольм несложно. Требуются темная ночь и опытный рыбак с паровым катером. Маршрут из Риги в ту же Виндаву можно и пешком дойти, там немногим более полутораста верст, местность лесистая, если двигаться целым отрядом и знать, где устраивать дневки, так это увеселительная прогулка. Оттуда на Готланд, и все, ты свободен. Те, кто безобразничал в пятом или шестом году, или в Сибири, или за границей, я это в который раз повторяю! Лабрюйер уже начал сердиться.
А если не все? Тот, за кем гоняется Ротман?.. Он ведь не простой свидетель, если пытался убить Ротмана и убил его сожителей, возразил Енисеев.
Я полагаю это человек того же круга, что и Ротман, только более везучий. Он остепенился, он, может, жениться собирается! И тут Ротман призывает его свидетельствовать! А при свидетельстве все его жизнеописание на свет божий вылезет. По описаниям, «череп» одет более чем прилично, ведет себя достойно, когда не бегает по кладбищам, и совершенно не хочет, чтобы в его прошлом копались. Не смотри на меня так, Горностай, я уже почти выяснил, где он живет, теперь главное добраться до него прежде, чем полиция найдет в подвале покойников и приступит к неторопливому розыску. Но я могу спорить, что «череп» не тот, кто нам нужен.
А твой маньяк, значит, тот, кто нужен? Да он за это время мог в Австралию убраться!
Ты забыл, что убиты Петер Леман и Грунька-проныра. Он в Риге или поблизости от Риги. И я его найду, твердо ответил Лабрюйер.
Про загадочную блондинку он решил пока не докладывать. Раз Енисеев не верит в причастность маньяка к утечке сведений о военных заказах то и бог с ним; еще прицепится, чего доброго, к тому, что Лабрюйер пускает на ветер казенные деньги.
Господа, господа! Нам нужны они оба! воскликнул Росомаха. И перестаньте ссориться, это нелепица в ваши-то годы. Смешно смотреть, ей-богу.
Енисеев и Лабрюйер разом друг от дружки отвернулись.
А что, Леопард, не напоишь ли чаем? спросил Росомаха.
Хорь, сказал Енисеев, первым услышав, что возле двери черного хода копошатся. Но это был дворник Круминь, в тулупе поверх исподнего, который привел Сеньку Мякишева. По лицу дворника было видно: будь его воля, он бы эту цыганскую рожу близко к заведению не подпустил, но если господину Гроссмайстеру угодно якшаться с цыганами глас рассудка умолкает.
Докладывай, выйдя из лаборатории, велел Лабрюйер.
А нечего докладывать. Баба никуда не побежала, а на кухне хозяйничала. Потом, как народ разошелся, хозяин на нее орал. Опять, говорит, набралась! А она что? Отбрехивалась, потом домой побрела, она угол на Банной снимает, там и спать завалилась. Никто к ней не приходил, никто ее не спрашивал, никого она никуда не посылала. Про нее говорят живет бедно, пьет, никто с ней дела иметь не хочет, селедкой потому прозвали любит селедкой закусывать. Дружится только с тамошними, приличные люди никогда ее не навещают. Спьяну хвастается, как на Канавной в лучшем доме служила и соболя носила. Вот все.
Молодец, похвалил Лабрюйер. Вот, господа, рекомендую Семен Мякишев, хочет быть агентом сыскной полиции, учится прямо на ходу все вызнал про Нюшку-селедку. Получается, что она к убийству Груньки-проныры отношения не имеет. С одной стороны, плохо потому что нужно искать других путей к убийце. С другой, хорошо, что не нужно тратить время на Нюшку.
Значит, ты продолжаешь ловить маньяка? спросил Енисеев. А поискать третьего злодея не хочешь? У тебя пока маньяк и «череп», но может быть еще один, как говорят аглицкие милорды, скелет в шкафу. Ищи другие сомнительные случаи.
Разумеется, я их буду искать. Вот и Мякишев мне поможет. Мякишев, эти господа из столичной полиции, ловят шайку, по-простому объяснил Сеньке Лабрюйер. Поскольку ты сейчас хорошо себя показал, то я бы хотел, чтобы ты и впредь выполнял мои приказания.
Разумно, согласился Росомаха. Парнишка на агента непохож, в таком качестве его в Риге еще не знают или уже знают?..