Из-за меня?! Чем, интересно, я ему не угодил?
Некоторые наваждения не любят показываться своим создателям.
Надо же, какие наглые морды. Сотворил, и давай, вали?
Есть версия, будто они инстинктивно боятся рассеяться под тяжестью взгляда создателя, который точно знает, что на самом деле их нет. Кстати, не то чтобы совсем зря боятся, в истории были примеры. Взять хотя бы шиншийского полководца Табуни цун Иридани и случайно созданный им под воздействием каких-то хитрых местных благовоний хрустальный маяк в сердце Красной пустыни Хмиро. Отличный получился маяк, исправно пугал своим ослепительным блеском тамошних дикарей и радовал предводителей караванов, но стоило ставшему сентиментальным на старости лет полководцу вернуться в пустыню, чтобы полюбоваться делом своих рук, и всё, не стало того маяка. Ты не создатель, конечно, но отдал наваждению свою силу, подарил ему возможность продолжить существование. И при этом отлично помнишь, как оно начало исчезать. Вполне может быть, что наваждение от тебя теперь прячется. В общем, есть смысл попробовать покараулить его без тебя.
Справедливости ради, следующие несколько вечеров не слишком отличались от предыдущих. То есть на пустыре я больше не куковал, но заливать, закусывать и заигрывать очередную неудачу сэр Джуффин Халли всё равно приходил ко мне. Его можно понять. Я уже не раз слышал от пострадавших, что моё общество хуже знаменитых куманских дымных притонов вроде бы ничего выдающегося не происходит, снисходительно думаешь: «Можно будет когда-нибудь попробовать повторить», и поначалу даже не особо скучаешь по пережитым там наслаждениям, но вдруг обнаруживаешь, что всё остальное уже не очень-то интересно, чего-то всегда не хватает, всё тебе не то и не так.
Впрочем, вряд ли всё-таки Джуффин внезапно стал очередной жертвой моего психоделического обаяния. После стольких лет знакомства у него наверняка выработался отличный иммунитет. Зная шефа Тайного Сыска, который никогда ничего зря не делает, я предполагал, что проводя со мной вечера, он демонстрирует Миру? судьбе? сам себе? что целиком поглощён задачей разгадать тайну поезда-призрака, частью которой, в силу стечения обстоятельств, стал я. Собственно он же сам меня когда-то учил, как важно бывает внятно обозначить свою крайнюю заинтересованность всякой новой загадкой, делая для её решения не просто всё необходимое, но и обязательно что-нибудь сверх. Такая избыточность действий порой утомляет до крайности, но всегда с лихвой окупается удачными идеями, неожиданной помощью со стороны, да и просто счастливыми совпадениями, без которых в нашем деле никак.
На четвёртый день Джуффин сказал:
Пожалуй, хватит пока с меня. Одно из трёх: или твоё наваждение продержалось совсем недолго и благополучно рассеялось, напоследок напугав полдюжины горожан, или оно привязано к непонятным мне лунным циклам, так что может в следующий раз объявиться то ли следующей осенью, то ли вообще триста лет спустя. Ну или оно избегает не тебя, а меня. С подобным я уже сталкивался. Встречаются наваждения, способные заранее почуять враждебные намерения могущественного колдуна и в его присутствии не показываться. Очень редко такое случается, но всё же бывает и так.
А разве у тебя враждебные намерения? удивился я.
Джуффин неопределённо пожал плечами:
Да не то чтобы именно враждебные. У меня пока вообще никаких конкретных намерений нет. Сперва надо понять, что оно вообще собой представляет. То есть в определённых обстоятельствах я и правда могу начать действовать как его враг.
В каких это обстоятельствах? нахмурился я.
Идея, что шеф Тайного Сыска может объявить войну моему прекрасному поезду, мне совсем не понравилась. С таким подходом наваждений не напасёшься.
А то сам не знаешь, пожал плечами Джуффин. Если вдруг выяснится, что это наваждение может быть опасно для горожан, или лично для тебя. Первое всё-таки вряд ли, тем шестерым ничего при встрече не сделалось. Зато второе вполне вероятно: ты однажды дал ему свою силу. Это всё равно что охотничьему псу лизнуть человеческую кровь. В большинстве случаев обходится без последствий, но иногда собака после этого становится опасной, начинает нападать на людей. В общем, мне бы своими глазами на поезд взглянуть, тогда может и разобрался бы. Но ладно, не показывается, и Магистры с ним. У меня других дел уже накопилось по горло. Да и, положа руку на сердце, надоели мне неудачи. В таком количестве они никому не на пользу. Как-нибудь потом ещё повторим.
Но я могу попробовать без тебя начал было я.
Джуффин меня перебил:
Догадываюсь, что можешь. Только мне от этого никакого особого толку. Я-то своими глазами его увидеть хотел.
Но ты же сам говорил: интересно, что будет, если я снова увижу тот поезд. Что после этого произойдёт, и
Говорил, вздохнул Джуффин. Но мне, знаешь, много разного интересно. Например, если отправить тебя в Уандук просвещать дикарей Энго, вернёшься ли ты оттуда живым? Останешься царствовать? Будешь благоговейно убит и с почётом съеден? Станешь священной фигурой, как Арварохский Мёртвый Бог? И какая у них получится цивилизация в случае твоего успеха? Обучишь ли ты их магии? Может, станешь толпами на Тёмную Сторону водить? Тем не менее я пока далёк от идеи тебя туда посылать.
«Пока» в твоих устах звучит не то чтобы утешительно, заметил я. Мне, конечно, несложно будет прикинуться подходящим к случаю божеством, но зачем нам в Мире ещё одна культура, основанная на религии? Арварохцев с их смешным Мёртвым Богом совершенно достаточно для приятного разнообразия. Тем более что без утренней камры и ночных посиделок на крыше из меня получится крайне суровое, всем вокруг недовольное божество. Возможно, даже требующее кровавых жертвоприношений. Я себя знаю, быстро войду во вкус.
Так дикарям Энго именно этого и надо! оживился шеф. Их же больше ничем не проймёшь.
Пора обдумывать пути к отступлению, усмехнулся я. Куда, если что, от таких заданий бежать. Франк[4] меня точно пустит в комнату при своей кофейне; ужас однако в том, что он пустит туда и тебя, вы же с ним подружились. Следовательно, спасения нет.
Так дикарям Энго именно этого и надо! оживился шеф. Их же больше ничем не проймёшь.
Пора обдумывать пути к отступлению, усмехнулся я. Куда, если что, от таких заданий бежать. Франк[4] меня точно пустит в комнату при своей кофейне; ужас однако в том, что он пустит туда и тебя, вы же с ним подружились. Следовательно, спасения нет.
Да ладно тебе, отмахнулся Джуффин. Зачем сразу куда-то бежать? Если вдруг найдёт на меня подобная блажь, просто откажешься. В перечне твоих служебных обязанностей совершенно точно нет пункта «просвещать дикарей за пределами Соединённого Королевства». Я только затем и помянул дикарей Энго, чтобы сказать: этот твой подозрительный поезд, если он вообще ещё существует, в чём я теперь с большим удовольствием сомневаюсь, кажется мне примерно настолько же подходящей компанией для тебя.
Так что, мне не надо его караулить? прямо спросил я.
Пожалуй, лучше не стоит, с явным сожалением вздохнул Джуффин. Попрошу Кофу, пусть время от времени отправляет своих агентов в полночь на том пустыре гулять. Может, чего и увидят. И нам расскажут. А там поглядим.
Я слушал Джуффина, но на самом деле, уже не очень-то слушал, потому что когда он сказал: «гулять», до меня наконец-то дошло, что надо делать. Не сидеть на месте, выжидательно уставившись в темноту, а идти, как я шёл в тот вечер, когда увидел призрачный поезд. Если наваждения и правда любят придерживаться какого-то расписания, возможно, мой поезд показывается только тем, кто просто мимо идёт. Эти их с Кофой свидетели тоже небось не сидели в засаде, а куда-нибудь шли.
Джуффин явно понял по моему лицу, что меня осенила какая-то подозрительная идея, и укоризненно покачал головой. Но не стал расспрашивать, что я такое внезапно придумал. И вообще ничего не сказал.
Я знаешь, что выяснил? спросил Нумминорих. Оказывается, чтобы не хотеть чего-нибудь слишком сильно, надо захотеть сразу всего.
Звучит логично, рассеянно согласился я. Это ты что-то конкретное сейчас имеешь в виду, или так, вообще?
Я, как говорят в таких случаях, цинично использовал друга в своих интересах. Иными словами, провожал Нумминориха домой, в Новый Город, через пустынный центр. Впрочем, друг не сказать чтобы очень страдал, а если и страдал, то втайне. Отлично держался. Не просил, заливаясь слезами, срочно оставить его в одиночестве посреди пустыря.
Это я про путешествия между Мирами, объяснил он. Помнишь, я тебе говорил, что испытываю искушение надолго задержаться в другой реальности? Так вот, оказалось, если сильно-сильно, всем сердцем захотеть побывать в целой тысяче разных миров и везде подолгу пожить, стать своим, конкретное искушение ослабевает, и сразу становится ясно, что это вообще никакое не искушение, а так ерунда, каприз.
Это ты лихо! удивился я. Но как тебе удалось захотеть оказаться в тысяче реальностей сразу? Да ещё и всем сердцем? Ты же столько пока просто не видел. И не знаешь, как там всё устроено. Не факт, что тебе захочется даже на полчаса хотя бы в одной из них задержаться, не то что пожить.
А для желания это не имеет значения, улыбнулся Нумминорих. Достаточно просто вообразить невероятное разнообразие немыслимых возможностей, и голова идёт кругом, как у ребёнка в кондитерской лавке. Понравится, не понравится, дело десятое, там разберёмся. Главное всё это как-то в себя вместить!
Ну ты и жадина! восхитился я.
А то ты сам не такой.
Крыть было нечем. Я не просто такой, я ещё хуже. Всегда норовлю захапать больше, чем способен вместить. Для жизни это не очень удобное качество. Но для магии, говорят, то что надо. В самый раз.
Мы расстались возле калитки, ведущей в сад Нумминориха. Я наотрез отказался от камры, вина, домашнего лимонада и всего остального, что принято предлагать друзьям, проводившим тебя до порога. Честно говоря, не без сожаления отказался, передышка сейчас казалась соблазнительной, нагулялся уже по самое не могу, да и день перед этим выдался хлопотный. Но до полуночи оставалось меньше часа, а я был твёрдо намерен в полночь быстрым шагом пересекать пустырь, окружающий развалины резиденции Ордена Дырявой Чаши. Затем, собственно, и пошёл провожать Нумминориха чтобы всё было как в тот первый раз. Про себя решил, что это будет последняя попытка. Сейчас или никогда; как минимум очень нескоро. Не зарекался, как пьяница, заранее зная, что завтра опять потянет к бутылке, и приготовившись терпеть изо всех сил, скорее наконец-то разрешил себе прекратить поиски. Пошёл он в задницу, этот неуловимый призрачный поезд. Безрезультатные попытки снова его увидеть надоели мне не меньше, чем Джуффину. Я тоже не люблю поражения, особенно если терпеть их приходится регулярно, по расписанию, изо дня в день.