Действительно, сделать карьеру на английской службе авантюристу не удалось, и его пребывание на Британских островах окончилось высылкой на континент. Однако что именно пошло не так, не вполне ясно. На британской почве, а точнее, в Фалмуте, ближайшем к Португалии порту, он оказывается не позднее 12 августа. Направляясь в Англию, француз запасся рекомендательными письмами, в том числе от лорда Портмора к лорду Дартмуту; от британского торгового агента Ланселота Степни к Эразмусу Льюису; от британского посла Делаваля, в котором он представлен, между прочим, как «знаменитый господин Халлер» и «славный толковый малый (good clever fellow)». Во всех этих письмах открытие им португальского заговора описывается как несомненный факт{40}. Однако неприятности у него начались уже по дороге из Португалии. Халлера, по его собственным словам, обижают попутчики: офицеры пакетбота и плывший с ними Томас Леффевр относились к нему с презрением, как к человеку, предавшему своего короля. В этой связи он употребляет для описания своего положения фразу, которая будет затем раз за разом встречаться в его письмах «самый несчастный человек в свете (lhomme du monde le plus malheureux)»{41}.
Нет и никаких свидетельств того, что ему действительно обещали пенсию, а тем более «знатный чин» на английской службе. Наоборот, уже 17 августа, буквально через несколько дней после прибытия, он сам обращается к королеве Анне с официальным прошением (документ 4){42}. Речь, однако, идет не о награде за оказанные им Великобритании услуги (хотя и о них он тоже не забывает упомянуть), но о компенсации за имущество и активы во Франции и Испании, которые авантюрист якобы потерял, перейдя на сторону англичан. Сам переход этот представляется уже не как вынужденный шаг, но как служба «общему делу», и Халлер надеется и дальше (прозрачно намекает он Анне) продолжать эту «службу», прилагая свои усилия «в интересах Вашего королевства». Это единственное, как кажется, упоминание в документах о «службе» Халлера британской короне: судя по всему, именно оно впоследствии трансформируется в письмах авантюриста в рассказы об обещанном ему «знатном чине».
Список потерянного имущества, приложенный Халлером к своему прошению, действительно впечатляет вероятно, он должен был дать королеве и ее министрам представление о желаемых масштабах вознаграждения и одновременно повысить статус автора в их глазах. С одной стороны, Халлер перечисляет свои долги, достигающие якобы 111 220 ливров. Упоминаются четыре крупных заимодавца в Париже (братья Галуа, месье Энок, месье Клод Жакен, вдова Кован), двое в Амьене, и т.д., и наконец «многочисленные лица в Бильбао», «многочисленные лица в Байонне» и «по всей Франции». Еще более впечатляющ список утерянного имущества общей стоимостью 254 тыс. ливров. Здесь и унаследованные от родителей дом и земля в Тулоне, стоимостью в 36 тыс. ливров; и сельский дом в Байонне с мебелью, общей стоимостью 22 тыс. ливров; и 8оо квинталов сахара в Галисии, общей стоимостью 40 тыс. ливров; корабль с грузом стоимостью в 6о тыс. ливров; другие товары и векселя; и, наконец, его гардероб стоимостью 6 тыс. ливров, изъятый в Лиссабоне португальским государственным секретарем д Мендонсой Корт-Реалем{43}.
На этом этапе Халлер все еще пользуется некоторой поддержкой в британских правительственных кругах. Хотя в начале лета посол Джордж Делаваль и описывал его как «бельмо на глазу», в августе он же с сочувствием относится к его жалобе на поведение офицеров пакетбота и рекомендует его вниманию правительства. Примечательно, что Халлер представлен не только как человек, «которого Ее величество соизволила взять под свою высокую протекцию», и потому заслуживающий вежливого обращения, но и как нечто вроде эксперта по Испании «он складно толкует о некоторых предметах, и в особенности о делах Испании, где он некоторое время обращался (he talks well of several things, and in particular of the affairs of Spain, where he has been conversant sometime)» {44}. Как мы увидим, в дальнейшем авантюрист будет последовательно культивировать это образ. Месяц спустя Делаваль признает запросы Халлера завышенными, но готов положиться в этом вопросе на мнение Портмора, который, похоже, все еще поддерживает Халлера {45}.
На этом этапе Халлер все еще пользуется некоторой поддержкой в британских правительственных кругах. Хотя в начале лета посол Джордж Делаваль и описывал его как «бельмо на глазу», в августе он же с сочувствием относится к его жалобе на поведение офицеров пакетбота и рекомендует его вниманию правительства. Примечательно, что Халлер представлен не только как человек, «которого Ее величество соизволила взять под свою высокую протекцию», и потому заслуживающий вежливого обращения, но и как нечто вроде эксперта по Испании «он складно толкует о некоторых предметах, и в особенности о делах Испании, где он некоторое время обращался (he talks well of several things, and in particular of the affairs of Spain, where he has been conversant sometime)» {44}. Как мы увидим, в дальнейшем авантюрист будет последовательно культивировать это образ. Месяц спустя Делаваль признает запросы Халлера завышенными, но готов положиться в этом вопросе на мнение Портмора, который, похоже, все еще поддерживает Халлера {45}.
В конце сентября 1711 г., наконец, принято решение о награде Халлеру и о его дальнейшей судьбе но не совсем то, на какое надеялся француз. 26 числа лорд Дартмут доносил королеве Анне, что правительство рассмотрело запросы Халлера и что лорды заинтересовались, успел ли тот уже «натурализоваться в соответствии с актом парламента»{46}. По всей видимости, речь идет об «Акте о натурализации иностранных протестантов» от 23 марта 1709 г., который был призван урегулировать правовой статус тысяч скрывавшихся в Англии эмигрантов, в том числе бежавших сюда после отмены Нантского эдикта французских гугенотов. В соответствии с этим законом им достаточно было лишь принести присягу на верность королеве и причаститься в любой протестантской церкви, чтобы стать британскими подданными. Как оказалось, Халлер не успел или не догадался проделать эту процедуру, а раз так, лорды единогласно решили, что «представляется разумным выслать его». В дальнейшем тема религии будет постоянно всплывать в описаниях французом своего вынужденного отъезда из Англии: он будет утверждать, что не остался на службе королевы Анны якобы из-за своего отказа порвать с католической верой вероятно, в основе этих рассказов лежит как раз данный эпизод. Размер установленного Халлеру вознаграждения составлял 200 фунтов не такая уж и маленькая сумма по стандартам того времени, но, конечно, несопоставимая с его ожиданиями. Более того, на руки немедленно он получал лишь 50 фунтов, а остальные 150 когда покинет пределы Англии. Очевидно, что француз этим не удовлетворен. В своем письме лорду Дартмуту (документ 5){47} он пытается выторговать чуть более благоприятные условия: просит увеличить предназначенную ему сумму учитывая сделанные им долги (40 фунтов) и якобы потерянное им в Португалии имущество. Он также намекает на тот риск, на который он пошел ради Англии, и просит, чтобы его выслали не на континент, а в Ирландию, где «моя персона может быть в большей безопасности, чем в ином месте».
Примечательно, что именно в этот момент история Халлера становится известной британской публике. Абель Буайе, предприимчивый лексикограф, издатель и публицист французского происхождения, подробно излагает ее в октябрьском номере своего журнала «The Political State of Great Britain»{48}. Бросается в глаза, что рассказ Буайе довольно точно воспроизводит «Дневник моих переговоров» Халлера, повторяя даже мельчайшие детали приключений француза. Более того, Буайе прямо ссылается на «подлинный рассказ» о секретных франко-португальских переговорах, который он «недавно раздобыл», и даже упоминает Халлера по имени. Буайе был вхож в политические круги: именно это позволяло журналу, впервые в британской практике, достаточно регулярно излагать содержание парламентских дебатов, о которых издатель узнавал от дружественных депутатов. Учитывая политические связи Буайе, нет ничего удивительного в том, что он получил доступ и к составленному французом документу. Предложенная публике версия событий не оставляла сомнений, что переговоры действительно имели место и что Халлер их действительно сорвал: как сообщалось, Портмор получил от португальцев ответ, что переговоры были начаты «лишь для того чтобы обеспечить всеобщий мир» (т.е. сам факт переговоров как будто не отрицался). В текущем политическом контексте эта история приобретала особую злободневность, поскольку как раз в это время выяснилось, что Великобритания сама с осени 1710 г. вела предварительные переговоры с Францией за спиной своих союзников. Португальский же эпизод показывал, во-первых, что союзники тоже начали подобные переговоры, а потому моральных обязательств перед ними у Лондона нет; а во-вторых, что продолжать войну с такими ненадежными союзниками не слишком разумно.
Кто, однако, мог предоставить Буайе этот документ? Конечно, источником мог быть и сам лорд Портмор, изображенный здесь в весьма выгодном свете и даже с сочувствием; была эта утечка на руку и британскому кабинету. Более вероятно, однако, что издатель получил документ от самого авантюриста, своего соотечественника. Буайе специально уделяет несколько строк оправданию действий француза, которого вынудила перейти на сторону англичан «зависть» со стороны маркиза де Бэ, а также «ужас и сожаление по поводу притворного сражения, которое должно было состояться, чтобы скрыть этот тайный договор, и в котором [английские] войска в Португалии должны были быть принесены в жертву». Заметим, что в самом «Дневнике» о планах португальцев устроить такое сражение ничего не говорится, не находим мы подобных сообщений и в британской правительственной переписке. Возможно, это фраза отзвук рассуждений британских генералов и дипломатов о «притворной кампании», которую якобы португальские войска вели в июне 1711 г. Так или иначе, рассказать обо всем этом издателю должен был его анонимный источник. Опять-таки, это, конечно, могли быть сам Портмор или кто-то из его сотрудников. Но примечательно, что тут же Буайе находит нужным подчеркнуть, что Халлер бедствует (поскольку принужден был бросить все свое имущество во Франции и Испании) и что он «ожидал и, действительно, заслуживал награды за свои услуги». Эта фраза пожалуй, самое прямое указание на то, что источником Буайе был именно Халлер. Впрочем, хотя в тексте Буайе и говорится, что Халлер заслуживает награды, сама статья эта вышла уже после того, как было принято решение о выплате французу 200 фунтов. Значит ли это, что Халлер организовал эту публикацию (если на самом деле за ней стоит именно он) еще до принятия этого решения? Или же, наоборот, он обратился в прессу после того, как узнал, что получит всего 200 фунтов, пытаясь таким способом добиться для себя более благоприятных условий? Как отреагировали на эту публикацию британские министры? Ответов на эти вопросы у нас пока нет.