Хорошо. Она выдыхает дым. Береги себя. Позвоню тебе через неделю. Может, сходим поужинать или придумаем что-нибудь еще.
Тело сотрясается от горького смеха, который я старательно сдерживаю, хотя ничего смешного нет, и мне стоило бы грустить. Коринн вешает трубку, не дожидаясь моего прощания, и я со вздохом бросаю телефон на кровать.
Ни папу, ни мачеху нельзя назвать плохими людьми, хотя никто из них так и не поздравил меня с днем рождения. Наверное, просто забыли.
Меня никогда не били, не морили голодом и не оскорбляли. Они стремились к чему-то хорошему в жизни, поэтому не стоит требовать от них, чтобы забота о детях помешала их собственному удовольствию, которое им доставляют пиво и вечера за игрой в «Бинго».
Когда Кэм уехала из дома, мне стало не с кем поговорить. Я была никем в том трейлере, и мне не хотелось бы вновь почувствовать себя такой одинокой.
Я беру тетрадь и принимаюсь за домашнее задание с летних факультативов. Передо мной раскрыт учебник, и я щелкаю механическим карандашом, чтобы выдвинуть грифель.
Но тут раздается стук в дверь, заставляя меня напрячься и поднять голову.
Войдите, удивленно откликаюсь я.
Коул не стал бы стучать. Должно быть, это его отец. Я оставила белье в сушилке? Не выключила плиту? Мысленно перебираю все, что могла натворить.
Дверь распахивается, и Пайк замирает на пороге с ручкой в руке, но в комнату не заходит.
Решил заказать пиццу на ужин, говорит он. Коул скоро вернется?
Я кручу карандаш в руке.
Одного из его друзей повысили, объясняю я. Поэтому тот устраивает вечеринку на ферме отца. Думаю, Коул вернется поздно.
Пайк стоит молча, загораживая мощным телом весь дверной проем. Я же рассматриваю татуировки у него на руках, но быстро одергиваю себя и делаю вид, будто поглощена учебой.
А ты будешь пиццу? спрашивает он.
Я указываю рукой на тетрадь и учебник, и Пайк понимающе кивает.
Ну он с сомнением смотрит на меня, а затем продолжает: Тебе же нужно что-то поесть, верно? Так какую пиццу ты любишь?
Нет, все в порядке, покачав головой, отвечаю я. Я уже поела.
Отец Коула замечает тарелку с недоеденным бутербродом с арахисовым маслом, стоящую на кровати, так что могу представить, о чем он думает.
Ну ладно.
Потянув на себя дверь, он вдруг останавливается.
Ты же знаешь, что не должна прятаться в своей комнате?
Я поднимаю глаза и выпрямляю спину.
Я не прячусь, слегка рассмеявшись, возражаю я.
Но, кажется, мне не удалось его провести.
Ты выполняешь свою часть работы по дому, заявляет Пайк. И тем самым оплачиваешь свое проживание здесь. Так что, если хочешь поплавать в бассейне, пригласить друзей или выйти из спальни, не стану возражать.
Я облизываю пересохшие губы.
Да, знаю.
Хорошо, наконец говорит он. Что ж, пойду поем пиццу в одиночестве. А что останется, можно будет растянуть на несколько дней. Как всегда.
Он вздыхает, и его слова звучат особенно жалко.
Так закажи пиццу поменьше, бормочу я, снова уставившись в тетрадь.
Судя по тихому смешку, который раздается перед щелчком закрывшейся двери, Пайк услышал мой остроумный комментарий.
Уверена, он много раз заказывал пиццу за годы, которые прожил в этом доме. Просто пытается быть милым и заставить меня почувствовать себя желанной гостьей, что очень любезно с его стороны. И я ценю это, но все равно продолжаю чувствовать себя нахлебницей. И ни за что не позволю купить мне пиццу.
Но тут я вспоминаю, как одиноко чувствовала себя, когда росла в папином трейлере, а иногда и рядом с Коулом. Может, Пайку Лоусону надоело проводить вечера за просмотром телевизора, и, раз уж я гощу в этом доме, возможно, он захотел познакомиться с той, кто живет под его крышей? Вполне разумно.
К тому же я и сама устала от одиночества и все еще голодна, так что с радостью поела бы пиццы.
Выдохнув, убираю тетрадь и встаю с кровати. А затем подбегаю к двери, распахиваю ее и выглядываю в коридор.
Ты закажешь в «Пицце Джо»? кричу я Пайку вслед.
Он останавливается и поворачивает голову в мою сторону.
Конечно.
Я не удивлена, так как это лучшая пиццерия в городе, поэтому выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь.
Закажем напополам?
Глава 5
Пайк
Ради бога, да я ни за что не позволю ей оплатить половину пиццы. Ведь сам ей предложил. Да и поселились они здесь, чтобы экономить деньги. Я протискиваюсь к кухонному островку с пиццей в руках, делая вид, что не замечаю деньги в ее руке.
Джордан вздыхает, а затем тихо рычит от злости. Я же лишь усмехаюсь в ответ.
Слушай, я уже оплатил пиццу. Просто убедись, что на моей половине нет твоих вялых листьев салата.
Ха-ха.
Подойдя к холодильнику, она достает две содовые.
Я из тех, кто любит обычную пепперони, еще мясную с острым соусом, но ни за что не стану есть вялый, мелко нарезанный салат, который привозят вместе с ней. Пусть он достанется Джордан.
Мы раскладываем кусочки по тарелкам, но не успеваю я взять свою, как она посыпает мою долю горкой зелени.
Ну спасибо.
Если ты сначала съешь овощи, то в животе останется меньше места для пиццы, объясняет Джордан. Маленькая хитрость, которую я нашла на «Пинтерест».
«Пинтер» где?
Если съешь меньше пиццы, то получишь меньше калорий, продолжает она, и будешь чувствовать себя лучше после еды.
Ну хорошо. Только меня не заботит, сколько калорий я потребляю. Ладно. К черту все. Могу и это съесть. Подхожу к холодильнику и тянусь к полке на дверце за соусом «Ранч».
Нет, останавливает меня Джордан. Зелень уже полили растительным маслом и уксусом.
Я выпрямляюсь и пристально смотрю на нее.
А она улыбается, и отворачивается.
Я достаю вилки и протягиваю одну Джордан, а затем несу свою тарелку и содовую в гостиную.
Усевшись поудобнее, поднимаю вилку и вздыхаю, прежде чем приняться за листья салата. Кажется, мама говорила, что если есть овощи на голодный желудок, то они покажутся вкуснее. Так что сначала прикончу зелень, как и советовала Джордан.
Но стоит засунуть в рот вилку, как его наполняет горький вкус, лишь слегка приглушаемый кисловатой заправкой.
Вкусно, правда?
Но стоит засунуть в рот вилку, как его наполняет горький вкус, лишь слегка приглушаемый кисловатой заправкой.
Вкусно, правда?
Нет. Я качаю головой. Просто отвратительно.
Она смеется.
Спасибо, что хотя бы попробовал. Можешь не есть остатки.
Но я решаю не отступать. Не убьет же меня порция зелени.
Да и не сказать, что я ненавижу овощи. Мне нравятся кукуруза в початках и картошка.
Что ты смотришь? спрашивает Джордан.
Я перевожу взгляд на телевизор и понимаю, что звука почти не слышно. Поэтому тянусь к пульту и прибавляю его.
«Бойцовский клуб», отвечаю я.
Отлично. Его выпустили в год моего рождения.
Я хмурю брови, но решаю оставить это без комментариев.
Зато вспоминаю, что смотрел фильм в выпускном классе старшей школы. Так что она права.
Черт, какой же я старый. Как-то не по себе думать, что большая часть моей жизни прошла, когда она еще даже не родилась или была в несознательном возрасте. Неудивительно, что у нее прекрасная, молодая кожа и глаза, глядящие на мир с надеждой. Ведь год назад она еще училась в старшей школе.
Следующую пару часов мы едим в тишине, поглощенные просмотром одного из моих любимых фильмов. Не знаю, видела ли она его раньше, но через некоторое время замечаю ее тарелку на кофейном столике, а саму Джордан сидящей в другом конце дивана, обхватив ноги и не сводя взгляда с экрана.
У них курение выглядит таким аппетитным, говорит она через какое-то время, наблюдая за Марлой Стингер на экране.
Аппетитным?
Она откашливается и опускает ноги на пол.
Ну, знаешь, как у Брюса Уиллиса, объясняет Джордан. Я могла бы целыми днями смотреть, как он курит, как будто ест отличнейший, сочный
Стейк, заканчиваю я за нее, прекрасно понимая, о чем она говорит.
Точно. Джордан одаривает меня мягкой улыбкой. И у них великолепно это получается, словно сигарета часть образа.
Не вздумай начать курить, выдыхаю я, складывая тарелки и поднимаясь на ноги.
Тебе виднее.
Я замираю, глядя на нее сверху вниз. С тех пор как они с Коулом переехали сюда, я курил всего один раз. Думаю, сын даже не догадывается о моем пристрастии к сигарам.
Видимо, заметив замешательство на моем лице, она добавляет:
Заметила окурок в пепельнице.
Теперь понятно. Я разворачиваюсь и уношу тарелки на кухню.
Да, я курю, но редко. Мне нравится, как пахнут сигары.
Почему? Она встает с дивана, берет пустые банки из-под газировки и салфетки, а затем следует за мной.
Даже не знаю. Я выкидываю остатки еды с тарелок и ставлю их в посудомойку. Дедушка курил сигары, так что
Как бы естественно я себя ни чувствовал с Джордан, кажется глупым делиться с ней подобным.
Так что? переспрашивает она.
Но я лишь качаю головой, включаю посудомоечную машину и закрываю дверцу.
Мне просто нравится запах, вот и все.
Не знаю, почему мне так трудно с ней разговаривать. Ведь в этом нет никакой тайны. У меня были потрясающий дедушка и прекрасное детство, но чем старше я становился, тем меньше ощущал те чувства, которые испытывал, когда мне было восемь. Ощущение той безграничной любви и
Счастья.
Поэтому время от времени я курю сигары, чтобы вновь окунуться в воспоминания. Но это настолько личное, что мне не хочется делиться этим с кем-то.
Забавно, как легко я чуть не переступил черту с Джордан.
Чувствую на себе ее взгляд и тут же испытываю неловкость.
Хочешь пива? предлагаю я, открывая холодильник и вытаскивая две бутылки.
Я готов на что угодно, лишь бы сменить тему.
Хм давай.
Открыв бутылку, протягиваю Джордан и невольно встречаюсь с ней взглядом. На меня смотрят юные, невероятно голубые глаза девятнадцатилетней девушки. Вот дерьмо. Я опять забыл, что ей еще рано предлагать алкоголь.
Плевать. Сделав глоток, выхожу из кухни. Она ведь работает в баре. Уверен, клиенты не раз покупали ей выпивку.
Я усаживаюсь обратно на диван, кладу руку на спинку и делаю еще один глоток. До конца фильма еще несколько минут, поэтому Джордан занимает место в другом конце дивана. Но у меня так и не получается сосредоточиться на экране.
Думаю, она тоже не смотрит фильм.
Что-то изменилось. Беседа поначалу была легкой, а затем стала неловкой. И это моя вина. Я зачерствел. После жизни с Линдси мне трудно открыться людям. К тому же я слишком привык к одиночеству.
Я хмурюсь. Мне не хочется, чтобы Джордан начала меня избегать лишь потому, что мне сложно поддерживать гребаный разговор. Она девушка Коула, а мне не нужны лишние стены между нами. Думаю, она вполне могла бы помочь разрушить те, что есть.