Как Вы, с Вашим деятельным характером, восприняли события 19 августа?
О! Об этом стоит рассказать. Мы с Каро моим внуком отдыхаем в санатории 4-го управления. Карюшка набросился на все процедуры: массажи, душ Шарко, сауну, а я ходила в лес за грибами, много читала. Там были такие дамы, которые по три-четыре раза на день меняли туалеты, и почти все хотели познакомиться со мной поближе. Но я держалась очень замкнуто. И вот сообщение по телевизору. Я сразу же в силу своего характера кинулась митинговать. Говорю, что это провокация, что власть захватили бандиты, их будут судить. А новых-то сообщений не поступало, одно «Лебединое озеро» показывают. Люди не знают, куда кинуться, за кого стоять? Боятся должности потерять. И от меня подальше, подальше. Вот так я целый день митинговала, а ночью мне вдруг сделалось так страшно. «Дура, ругаю я себя, кто тебя за язык тянул? Зачем я все это говорила?» Меня охватил ужас. Да, вот до какой степени изменился наш генофонд! До сих пор мы боимся сказать, что думаем.
События 19 августа я приняла однозначно. Открыто, обеими руками голосовала за отказ от фантастической иллюзорности, обмана и вранья. Когда мне говорили, что вот был порядок, никто не голодал, у всех была работы, что мы хорошо жили, мне становится смешно. Позвольте, а где я была все эти годы? На Бермудских островах? Или на Майами? Я жила здесь среди простых людей. Я все помню. И карточки, и голод, и нищету. И вечную заботу, как вывернуться, как исхитриться, что придумать, чтобы в своем хозяйстве залатать тришкин кафтан. Да, мы работали, но получали за свой труд такой мизер, что, когда ехали за границу и там нас спрашивали о заработке, мы увеличивали цифру в десять раз, и все равно нам не верили, считали, что мы утаиваем свои доходы. Скажи нам кто-нибудь тогда, что мы нищие, мы бы сочли это за оскорбление. Наши коммунальные квартиры пустели в 37-м, и хорошо знакомых, порядочных людей объявляли врагами народа, а мы соглашались. После войны наши концлагеря были забиты пленными, которых освободили из фашистских лагерей, и мы не хотели признавать, что у войны есть свои законы. Потом началась борьба с космополитизмом, и сколько знаменитых имен было опорочено, втоптано в грязь, а мы улюлюкали и кричали: «Распни его!» Семьдесят лет мы были одурманены. Видели явно черное, убежденно говорили, что это белое. Маленький пример моя встреча со Сталиным.
Интересно. Когда же это было?
В 45-м. Вскоре после окончания войны. Какая это была эйфория! Улицы залиты огнями, перестали приходить похоронки, в Елисеевском магазине можно было купить пирожное за сто рублей. Михаил Иванович Жаров купил мне эклер, и я это на всю жизнь запомнила. Так вот нас с ним пригласили на прием в Кремль. Банкет был в Георгиевском зале. Длинный стол для Правительства, а перед ним столики по всему залу для гостей. Наши места далеко. Вошли члены Правительства, маршалы во главе со Сталиным. Началось торжество, тосты, концерт самых знаменитых мастеров искусств. Прошло уже довольно много времени, обстановка разрядилась, и я решила подойти к правительственному столу посмотреть на Сталина. А там охрана. Но мальчики меня узнали, все поняли и стали потихоньку продвигать меня вперед И я оказалась метрах в пяти от Сталина. Он сидел у торца стола спиной к залу, ел раков и плевал на пол шкурки. Меня поразило то, что он рыжий, лицо в оспе и конопушках. Я смотрела на него, как зачарованная. И вдруг он поднял голову, на секунду глаза наши встретились. Он меня не узнал, скользнул мимо мутным взглядом и опять стал есть раков и плевать шкурки на пол. Но что было со мной! Мое сердце прыгало от счастья, я готова была оторваться от земли и полететь. На меня посмотрел сам Иисус Христос! Вот до какой степени было искажено наше сознание. И я очень рада тому, что наступают времена, когда человек может трезво оценить все происходящее, открыто выразить свое мнение и не испытывать страха за свои слова. Таков мой сын, такие его товарищи, таков и мой внук. Это вовсе не значит, что их путь будет усыпан розами. Перемены в России тянутся долго и тяжело. Но у людей уже открыты глаза.
Все мы сейчас оказались на разломе: с прошлой жизнью покончено, новая с прочным укладом еще не настала. Многие теряют почву под ногами. Отсюда неуверенность в себе, метания, даже отчаяние. В чем или в ком найти опору? Где взять силы и терпение, чтобы, не потеряв себя, пережить смутное время?
О, можно глубоко философствовать на эту тему. Но для меня ответ простой семья. Крепкая, здоровая, дружная семья это самая надежная защита от всех бурь и катаклизмов. Я убедилась на своем жизненном опыте. Вот здесь, в этой не такой уж большой квартире жили четыре поколения: моя мама, я, мой сын Саша, невестка Лида и мой внук Каро. Мамы уже нет, а мы по-прежнему живем все вместе и не хотим разлучаться. Вечерами собираемся в одной комнате, собачка Чалик тоже с нами. Обсуждаем горячо политические вопросы или прочитанную книгу, смотрим передачи по телевизору непременно с комментариями, часто возникают споры. Но у нас твердый закон: свое мнение можешь отстаивать до конца, но точку зрения другого уважай. У нас громкий, веселый дом. Очень веселый, потому что мы ценим юмор. Любим подтрунивать друг над другом. И еще, все мы очень ценим то, что дом наш открытый. Мамочка моя была золотым человеком, считала за большую радость накормить вкуснейшими борщами, пирогами уйму народа. Всегда наш дом был полон. Мои товарищи и подруги, Сашины друзья по школе, потом по институту теперь однокашники Карюши. За двадцать почти лет, пока мы жили с Юрием Петровичем Любимовым, пожалуй, весь театр на Таганке перебывал у нас. Особенно вначале, когда артисты зарабатывали гроши, после репетиций, уставшие, голодные, они валили к нам. И вот то, что мы были все вместе, помогало нам не впадать в отчаяние, не опускать руки, давало силы идти на прорыв, и, в конце концов, театр побеждал. Или сейчас. Самые обычные житейские ситуации. У кого-то что-то не ладится, кто-то в чем-то сомневается. Мы не таимся, все вместе думаем, как быть. И вы знаете, вдруг во время шумного разговора, жаркого спора я смотрю на детей, и меня окатывает волна счастья. Недавно в этом же признался мой сын. С возрастом я все чаще стала задумываться над тем, что такое хороший дом, счастливая семья. Божья благодать? Подарок судьбы? Нет, это колоссальная работа души, многолетняя, постоянная. Она требует усилий физических и умственных, она требует жертв, поступков. Семейное счастье не сваливается с неба. За просто так.
Почему-то многие считают, что я всю жизнь шла по красивой ковровой дорожке, и меня кто-то сильный поддерживал за локоток. Или, как у Есенина, «весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне». Да никаких ковровых дорожек, никакого розового коня
Помню очень тяжелый для меня 59 год. Сорокалетняя вдова. Сын долгое время болен астмоидным бронхитом. Старенькая мама тоже нездорова. Саше нужен морской климат, особое питание. Денег кот наплакал. Заняли у друзей, загрузили машину керогазами, крупами, консервами, отправились в Крым, благо бензин был дешевый. В Евпатории совершенно незнакомая женщина узнала меня, совсем за малую плату сдала комнату. Рыночек недалеко. Я освоила лечебную гимнастику, массаж. Стали с мамой выхаживать Сашу. От астмы спасли. Господи, сколько было трудных моментов! Сын всегда был для меня самым дорогим на свете. Я ни-ког-да ни-ко-го не любила так, как люблю своего сына. Но вот появился в моей жизни Юрий Петрович. Саша подросток. Очень ревнив. Ни с кем не хочет делить свою мать. Без согласия сына я не решилась бы выходить замуж. Часто по душам разговаривала с ним, говорила, что женщине трудно одной, что он вырастет, у него будет своя семья, а мама останется одинокой. Саша все понял, я знаю, ему было нелегко, но он меня благословил.
Судьба отблагодарила вас за такую любовь к сыну?
Да. Лучшего сына не бывает.
Людмила Васильевна, Вам довелось делить хлеб и кров с такими замечательными личностями, как артист Михаил Иванович Жаров, архитектор Каро Семенович Алабян, режиссер Юрий Петрович Любимов. Не подавлял ли Вас их талант?
Жаров Алабян Любимов Такие разные характеры. Только одно общее беззаветное служение искусству, делу своей жизни. Я в меру своих сил помогала им в этом, а они помогали мне. Тоже в меру своих сил, своего характера. И обстоятельств. В семейной жизни я была счастлива.
Михаил Иванович Жаров человек широкой души, немножко барин. Знал толк в хорошем застолье. Любил, чтобы обед или ужин был «подан». Почему-то в народе он прослыл человеком много пьющим. Этого за ним не водилось. В доме были разные настойки, которые он сам делал, пропускал рюмку, вторую, больше не позволял.
Судьба отблагодарила вас за такую любовь к сыну?
Да. Лучшего сына не бывает.
Людмила Васильевна, Вам довелось делить хлеб и кров с такими замечательными личностями, как артист Михаил Иванович Жаров, архитектор Каро Семенович Алабян, режиссер Юрий Петрович Любимов. Не подавлял ли Вас их талант?
Жаров Алабян Любимов Такие разные характеры. Только одно общее беззаветное служение искусству, делу своей жизни. Я в меру своих сил помогала им в этом, а они помогали мне. Тоже в меру своих сил, своего характера. И обстоятельств. В семейной жизни я была счастлива.
Михаил Иванович Жаров человек широкой души, немножко барин. Знал толк в хорошем застолье. Любил, чтобы обед или ужин был «подан». Почему-то в народе он прослыл человеком много пьющим. Этого за ним не водилось. В доме были разные настойки, которые он сам делал, пропускал рюмку, вторую, больше не позволял.
Но самой моей большой любовью был и остается Каро Алабян. Мы прожили вместе десять лет, но о нашей жизни можно написать целую книгу, в которой было бы много и лирических, и драматических, и трагических страниц. Я впервые увидела его в Сочи, где он отдыхал, а наш театр был там на гастролях. После спектакля «Мадмуазель Нитуш» он преподнес мне букет роз. Уже позже, в Москве, мы случайно встретились в доме Рубена Симонова (потом Каро признался, что «случай» этот был мастерски срежиссирован хозяином дома). Разговаривая со мной, Алабян взял мою руку, внимательно рассмотрел линии на ладони и, улыбаясь, сказал: «А вы знаете, вы будете моей женой». «Простите, ответила я, но я, некоторым образом, замужем». Он закрыл мою ладонь и тихо сказал: «Это не имеет никакого значения». И началось его такое красивое, такое элегантное ухаживание, что очень скоро я поняла этой мой единственный, самый любимый человек на всю оставшуюся жизнь. Каро Семеновичу было 50 лет, мне 28. Через год у нас родился Сашенька. Алабян был одним из ведущих архитекторов страны, видный общественный деятель, часто находился в командировках, но, когда он был дома, трудно представить более нежного мужа и отца, веселого, остроумного. У него был прекрасный голос, и мы всей семьей любили музицировать. В начале 50-х на нас обрушилось горе. Алабян выступил против строительства высотных домов, считая, что прежде нужно построить хорошее жилье для людей. Он это сказал в присутствии Берии. И вскоре вышел приказ за подписью Сталина, который отстранял Алабяна от всех занимаемых им высоких должностей. От ареста Каро Семеновича спас Микоян, с которым они были дружны с детства. Когда его лишили даже самой рядовой работы, он пришел домой, у меня на руках был маленький Саша. Каро встал передо мной на колени и сказал: «Прости меня, Люся. Если бы я только мог себе представить, что со мной такое произойдет, я бы никогда на посмел жениться на тебе». И вот тут началось самое трудное. Нет, не то, что нам втроем приходилось жить на мою зарплату 120 рублей, не потому, что нам запретили жить в мастерской Каро Семеновича, и нам пришлось скитаться, где придется. Нас убивало предательство тех людей, которые еще вчера искали близкого знакомства с ним. Прошло немало времени, пока в нашем окошке загорелся свет. Алабяну дали работу и вот эту квартиру. К сожалению, он пожил в ней недолго. Умер в 59-м. Саркома. Сгорел в три месяца.