А зачем тебе съезжать из своей комнаты? В этом нет никакой необходимости. Кроме того, в мои планы совсем не входило вешать на твою мать такое бремя. Моя секретарша всегда мечтала о радостях материнства: она готова тетешкаться с младенцем хоть все двадцать лет. Конечно, я буду навещать его на неделе раз шесть или семь, как получится и забирать на прогулку. Должен же быть у ребенка нормальный отец
Подошел официант и поставил на стол три чашечки кофе. И после этого надолго воцарилось молчание.
Мама! Первым не выдержал Рональд. Неужели ты так ничего и не скажешь?
Да-да, конечно Она нахмурилась, как будто пыталась подобрать слова, а потом выпалила: А! Гори оно все огнем
На этот раз из ресторана выскочил в гневе уже не отец, а сын. Он несся, как корабль на всех парусах, разрезая пространство своим безупречно красивым носом. Мать, разумеется, побежала за ним вдогонку.
А отец, напротив, остался сидеть на месте. Сначала он не спеша, обстоятельно оплатил счет, потом неторопливо допил оставшееся вино и только после этого встал и направился к выходу. Проходя мимо меня, он остановился и, не поворачиваясь, тихо спросил:
Вы что, умеете читать по губам?
Что вы сказали?
Он обернулся и посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. Я заметил, что у него серые глаза.
Вы, наверное, выросли в семье глухонемых? спросил он.
Что-то вроде того, с неохотой подтвердил я.
Все понятно. Вы, наверное, писатель?
Как вы догадались?
Ну, а кому же еще может это понадобиться смотреть на губы и считывать с них сюжеты из реальной жизни? Ну, и как вам, кстати, вся эта история?
Если честно, я не все разобрал, соврал я.
Отец засмеялся и покачал головой.
Да все вы прекрасно разобрали Но не переживайте, все в порядке. В том, что я говорил, нет ни слова правды.
Я чуть не выронил десертную ложку.
То есть?!
Ну, должен же я был что-то придумать. Целый год ломал голову, что же мне такое придумать, чтобы его зацепило. А сегодня вдруг бац! Все и придумалось. А вы что, правда напишете об этом рассказ?
Да нет Хотя Может, и напишу. Не знаю. А вообще
Что вообще?
Я проглотил комок.
Жаль. Мне искренне жаль, что все это неправда
Он вытащил из нагрудного кармана сигару и сначала долго смотрел на нее. Потом долго искал зажигалку. Потом наконец закурил и, выпустив огромное облако дыма, долго наблюдал за тем, как оно висит в воздухе, постепенно меняя свои очертания. В конце концов оно совсем исчезло, а у него на глазах появились слезы.
А мне-то как жаль, сынок Он вздохнул и направился к выходу. Если б ты только знал
Через некоторое время я попросил официанта открыть мне еще одну бутылку вина. Разливая ее, он спросил:
Вы думаете, вам удастся все это выпить в одиночку?
Во всяком случае, я попробую, сказал я. Дайте мне такую возможность.
Аккумулятор Скотта Фицджеральда/Толстого/ Ахава[87]
А с чего это вдруг ты решил все перебрать, пересмотреть и перестроить? спросил меня мой приятель Билли Барлоу, имея в виду мою Машину времени.
Во-первых, ответил я, я хочу пройти сквозь время и пространство найти там Мелвилла[88], По[89], Уайльда[90], когда они уже лежат на смертном одре, и показать им современные издания их книг, чтобы они узнали о своей славе до того, как умрут А во-вторых, я хочу разыскать всех этих несчастных, пока они еще молоды, и попытаться сделать их счастливыми. Ты только представь себе, сколько их было за все время, талантливых, одним взмахом пера создающих шедевры и при этом прозябающих в нищете!
О чем ты говоришь писатели почти все такие сказал Билли. Талантливые и прозябающие в нищете.
Вот как раз над этим я и собираюсь работать!
Не смеши меня, скривился Билли. Интересно, с помощью каких таких божьих чудес ты собираешься это делать? Или, может, попросишь гения из волшебной лампы, чтобы выполнил три желания? Или
Ладно, замолчи уже. Видел машину, которая стоит в библиотеке?
Это которая в виде гигантской бабочки? Может, она у тебя и крыльями машет?
Нет, просто делает ж-ж-ж и исчезает.
И чем громче ж-ж-ж, тем дальше залетает в Прошлое?
Именно так. А вот список. Заблудших душ.
Билли с недовольным видом уставился в список.
Хемингуэй?[91] Мелвилл? Эти уж точно безнадежны Толстой? Он-то что здесь делает? Фрэнсис Скотт Фицджеральд со своей Зельдой?[92] Эти алкаши?
Дай сюда! Я выхватил у него список, сел в машину, поднял рычаг и сказал: Все, меня нет.
Машина зажужжала.
И меня точно уже не было. Во всяком случае, там, где я был секунду назад.
Большая целлофановая бабочка спланировала возле дома Папаши в Айдахо[93]. При этом я не имел ни малейшего представления о том, что я ему скажу
Я освободился из-под вибрирующих золотистых крыльев и поднялся по ступенькам. Но не успел я постучать, как дверь распахнулась сама. На пороге стоял Хемингуэй.
Вид у него был такой, как будто он не спал всю ночь. Более того, на его широком бледном лице можно было прочесть даже, что он ожидал чего-то подобного. В смысле моего появления.
Ни слова не говоря, он прошел в холл, сел за свой стол, а мне кивнул на соседнее кресло. Еще издали я заметил на столе блестящий металлический предмет, который вблизи оказался африканским стальным охотничьим ружьем, видимо, тем самым, что когда-то перекликалось с эхом на склонах Килиманджаро и стреляло в белых, как кенийская пыль, слонов[94]. Рядом с ним лежал скромный двуствольный дробовик.
Кроме того, на столе я заметил два стакана с неразбавленной граппой. Я протянул руку, чтобы взять один из них в это время Папаша уже опрокинул свой, прямо не запивая.
Ну, так и что? сказал он.
Не делайте этого Я демонстративно отвел взгляд от стола.
Чего «этого»?
Вы знаете, о чем я
Да я ничего такого и не собирался, сказал Папаша.
Но вы же думали об этом.
Вы что, умеете читать мысли?
Нет. Просто я читал ваши рассказы. В одном из них был доктор, это же ваш отец, верно? Ни для кого не секрет, что с ним произошло.
Нет. Просто я читал ваши рассказы. В одном из них был доктор, это же ваш отец, верно? Ни для кого не секрет, что с ним произошло.
Ну, допустим, не секрет.
А вы, насколько мне известно, держите у себя его ружье.
Ну да, где-то валяется, и что с того?
Окей, скажу прямо, без фигур речи. Если вы сделаете эту очевидную глупость, люди все неправильно поймут и безбожно переврут все причины.
Причины и не столь важны, если уходить действительно пора.
Это не ваши мысли. Это то, что потом напишут исследователи вашего творчества. Те самые, которые сначала нассут на вашу могилу, а потом изменят название вашего романа на «Солнце не встает никогда»[95].
Нет, они не смогут. Так же нельзя Что сделано, то сделано. Я, конечно, не хвастаюсь, но
Ничего, хвастайтесь, вам можно Вы же Папаша.
Папаша едва улыбнулся краем губ и закурил сигарету.
И давно вы меня читаете?
Класса с восьмого. Помню, я прятал вас под учебником алгебры.
Прекрасное место, я польщен! И чем же вам приглянулось «Солнце»?
Это было так, как будто тебе открыли дверь даже нет, распахнули ворота, а за ними огромный удивительный мир, который так и хлынул тебе навстречу. Мир, полный красивых женщин и тореадоров с породистыми спинами Мир, в котором надо еще суметь выжить, когда ты уже перестал быть мужчиной
Нечего сказать, важная информация для ребенка.
Тогда она мне была нужна позарез Но вы не уводите от темы. Если вы сейчас уйдете
Я еще пока никуда не ушел.
Я говорю: если вы уйдете, они съедят вас с потрохами!
Пусть сначала попробуют до них добраться.
Будьте спокойны доберутся. Сожрут все, вплоть до кишок, проблюются а потом сожрут по второму разу!
Но мужское достоинство-то хотя бы не тронут?
Какой там оно будет съедено в первую очередь
Да что они, гиены, что ли?
А также дикие собаки, грифы и акулы в одном лице!
Весь Гарвард?
А к нему в придачу весь университет штата Огайо!
Солидный список Папаша бросил на меня внимательный взгляд. А вам-то что за дело до всего этого? Зачем вы сюда явились? Может быть, вы просто псих?
Нет, просто поклонник.
Врете и не краснеете.
А чего мне краснеть, если это правда.
Истинно верующий в меня, значит. Ну-ну.
Просто люблю, когда кто-то хорошо пишет. Нет, не гениально просто хорошо.
Да, это как раз про меня вздохнул Папаша.
Вы и сейчас могли бы хорошо писать!
Ну, конечно С разрывом селезенки, двумя сломанными ребрами, раздробленной берцовой костью и проломленным черепом.
Вот именно! Ваше дело только допустить до себя врачей. Пусть займутся вами хорошенько и вылечат наконец ваши ребра, ногу и голову. Поверьте, как только они подлатают вам тело, и нервы придут в порядок, и боль пройдет. И тогда уже точно
Я снова смогу нормально писать?
Сможете!
Не думаю, что у меня хватит сил этого дождаться сказал он. Вам не понять, насколько это мерзко: когда ты встаешь рано утром, садишься за машинку и работаешь, работаешь, а потом видишь, что написал полную чушь, и тут же присасываешься к бутылке Да и кому, в сущности, все это нужно?
Вам! Нет, мне! Да-да, мне, черт возьми!
А вы эгоист, я погляжу.
Уж какой есть.
Он прищурился на меня.
Вам бы философские трактаты писать.
При чем тут философия? Речь об элементарной гигиене
Папаша бросил выразительный взгляд на дверь.
Знаете что, идите-ка отсюда, а?
Сначала отдайте мне свои ружья.
Вы что, совсем спятили?
Нет, это вы спятили. Просто обезумели от постоянной боли. А вовсе не стали хуже писать. Да-да, вы просто сильно больны. Скажите, как может человек думать, когда у него все болит? Это все равно что писать в состоянии тяжелого похмелья. Критики, которые ругают ваши последние вещи, почему-то напрочь забывают о той авиакатастрофе в Африке. Это же после нее все началось: и боли, и помешательство А может, всего через неделю вы проснетесь, а в груди ничего не колет, с ногой все в порядке, голова не болит И тогда вы скажете себе: господи, что за безумие со мной было!
А сейчас я, по-вашему, безумен?
Да. И я здесь для того, чтобы вам об этом сказать.
Ну что, сказали?
Так сказал, что едва на ногах держусь Папаша, имейте в виду: если вы сделаете это, они переназовут ваш рассказ в «Недолгое НЕсчастье Фрэнсиса Макомбера»[96]. А также издадут роман «По ком НЕ звонит колокол». Это вы понимаете?
Да, пожалуй, после такого третья авиакатастрофа уже не понадобится
Ну, тогда, значит Я потянулся за ружьями.
Не стоит, покачал головой Папаша, я найду другой способ.
Лучше примите четыре таблетки аспирина, сказал я, чтобы унять боль. А я вам завтра позвоню.
Я направился к входной двери.
Как вас зовут? спросил он.
Я сказал.