Живите счастливо.
Нет, это вы вы живите счастливо!
С этими словами я вышел за дверь.
Я успел отойти от дома метра на полтора, не больше и тут же раздался громкий хлопок. Я зажмурился и побежал.
Гигантская данаида-монарх с шуршаньем сложила крылья и замерла.
Сквозь стеклянную дверь я увидел следующее: пасмурное небо, офис таможенного склада Нантакета, там сидит старик и непрерывно ставит штемпели на бланках.
Я подошел и спросил:
Мистер Мелвилл?
Он взглянул на меня подслеповатыми глазами старой морской черепахи.
Что вам угодно, сэр? спросил он.
Не хотите немного перекусить сэр?
Старик прислушался к себе, пытаясь понять, насколько он голоден. А я продолжил свою мысль:
Можно сначала пообедать, а потом прогуляться по причалу Чтобы придать своим словам вес, я вытянул вперед обе руки: в одной был пакет с яблоками и апельсинами, а в другой книга без названия.
После просмотра книги дело сдвинулось: ценой невероятных усилий он засунул себя в пальто, и мы вместе вышли на улицу, которая из-за пасмурной погоды казалась погруженной в сумрак. Повернувшись к морю спиной, старик спросил:
Вы что, критик? Из Бостона?
Нет, сказал я. Я просто читатель.
Не бывает «просто читателей», сказал старик, бывают библиотечные люди или не библиотечные. Ведь там, в библиотеках, особый воздух. У того, кто им дышит, и кости крепче, и глаза ярче, и слух острее. И с каждым новым вдохом организм обновляется. И хочется заплыть на самую глубину туда, где все существа слепые. Чтобы они затащили тебя еще глубже, несмотря на то что разум шепчет тебе: пора наверх Ты утонешь, но останешься жив, потому что сам превратишься в остров, и безбрежное море будет плескаться прямо вокруг тебя Нет, не бывает «просто читателей». Бывают те, кому удалось уцелеть в этих волнах, путешествуя вместе с прибоем к берегам Шекспира, Поупа, Мольера К этим могучим маякам, дающим ориентиры всему нашему существованию. Помогающим нам пережить самые страшные бури Все! Замолкаю! спохватился он. А то с таким потоком красноречия на чтение и времени не останется. Он улыбнулся краешками губ. Лучше скажите, зачем вы привели меня на причал?
Я хотел кое-что сказать вам, сэр. Посмотрите туда. Вот оно перед вами море. И ваше место там, а не на суше! Вы должны жить в море!
И обогнуть мыс Доброй Надежды? И неожиданно вырулить в Китай? усмехнулся он.
Почему бы и нет?
Посмотрите на мои стариковские руки, видите? У меня уже тремор от этой чертовой таможенной печати
Нет, я вижу совсем другое! сказал я. Я вижу морского волка, стоящего на борту корабля. Рядом с ним темнокожий островитянин, весь в татуировках, и растерянный первый помощник капитана Да-да, капитана этого безумца, который не боится ни бога, ни черта! Боже мой, Мелвилл! Что вы делаете тут, на суше? Вам же принадлежит море! Вы как тот античный бог, которого невозможно убить, пока он на земле. Достаточно ему коснуться ее и он воскресает снова. Но отнимите землю у него из-под ног и его сила тут же уйдет. Вы такой же, только наоборот. Ваша сила не в земле, а в воде! Так поднимите же якоря, станьте опять морским волком, бороздящим океанские просторы, раскиньте руки навстречу штормам, которые гонят своими хвостами белые киты! Брейтесь при свете огней святого Эльма! Оставьте сушу, забудьте берег К черту это огромное кладбище с городами вместо могил, с домами вместо гробов! К черту эту вонючую пристань, где никогда не бывает солнца Вы же сами роете себе здесь могилу! Бегите отсюда, выкиньте вашу дурацкую таможенную печать, станьте снова молодым, ныряйте в море прямо с мачты, плавайте до ночи, мечтайте о сказочных островах! Собственно, это все, что я хотел вам сказать.
Начитались Шекспира?
Простите, если что не так.
В таком случае вы тоже меня простите: это ведь я надоумил людей освещать города, сжигая в фонарях жир Белого Кита Вы христианин?
Все мы ходим под Богом.
Тогда попрошу вас запастись ненадолго христианским смирением: я должен решить судьбы кораблей и угадать время приливов и отливов
Все мы ходим под Богом.
Тогда попрошу вас запастись ненадолго христианским смирением: я должен решить судьбы кораблей и угадать время приливов и отливов
Некоторое время старик Мелвилл смотрел вдаль, затем перевел взгляд на стены таможни, насквозь пропитанные морской солью, но никогда не слыхавшие ничего, кроме стука штемпеля, который ставится на формуляры всех уплывающих и приплывающих кораблей.
А как же Джек? прошептал я, и Мелвилл невольно вздрогнул.
Джек славный парень, прекрасный и телом, и лицом. Молодой Христос, который никогда не был в Галилее. Ну, конечно, Джек Лучшего попутчика для плавания, чем он, просто не может быть. Только разве что утреннее солнце. А еще Готорн[97]. Надо обязательно выкрасть из Времени и его. С ним уж точно будет о чем поговорить! Да, пожалуй, без Готорна настоящего праздника Времени не получится. У каждого из этих двоих своя роль Готорн для громких будней. Джек, наоборот, для тишины. Он умеет молчать, он смотрит на тебя так, что сжимается сердце и к глазам подступают слезы. С ним так хорошо ночью сидеть на палубе и слушать плеск волн. Или встречать рассвет
Джек? шепотом повторил Герман Мелвилл. Разве он еще жив?
Я мог бы его оживить.
А что у вас за машина? Она от бога или от дьявола? Или Время в ней, как истинный атеист, свободно от всего?
Боюсь, сэр, это невозможно объяснить. Считайте, что это центрифуга, которая крутится и отшвыривает от себя годы, возвращая нам молодость.
И вы действительно смогли бы это делать?
И даже получить корону короля Ричарда!
Мелвилл попытался сдвинуться с места.
Вот черт проворчал он. Кажется, я не могу идти
Ну, попробуйте еще раз!
Поздно, сказал он. Я уже ни туда ни сюда. Ни рыба ни мясо На суше Стоунхендж, в море тону. Может быть, есть что-нибудь, что «между»?
Есть, сказал я и коснулся своей головы. Оно вот здесь. И здесь, добавил я, коснувшись сердца.
В глазах старика блеснули слезы.
Если бы только можно было поселиться в чьей-то голове и в чьем-то сердце!
Считайте, что вы уже там.
Тогда, с вашего позволения, перекантуюсь там один денек. Он всхлипнул.
Нет уж, капитан «Пекода»[98], так не пойдет, сказал я. Как минимум тысячу дней!
Держите меня, а то меня сейчас от радости хватит удар
Я подхватил его под трясущиеся локти.
Ох, как будто зашел в библиотеку и подышал целебным Прошлым! сказал он. А все благодаря вам. Посмотрите-ка, может, я правда стал выше ростом? Обновился? Или, может, голос стал звонче?
Намного звонче.
А руки?
Как у юнги.
И что, прямо вот так, взять и сняться с якоря?
Прямо вот так.
Что и говорить, это было бы неплохо Только вот, боюсь, с таких якорей уже не получится сняться Он показал рукой на свои ноги. В любом случае спасибо вам огромное. Пусть даже это чудо останется на словах для меня это все равно настоящее чудо. Спасибо
И старик поплелся обратно по направлению к своему таможенному складу.
Мне казалось, что я вижу его в тысяче километров отсюда и он все по-прежнему сидит в сумраке, и рука со штемпелем то взлетает, то падает, то вверх, то вниз. А потом еще дальше и там он все так же ставит и ставит печать на таможенные бланки, уже с закрытыми глазами, уже почти ослепнув, и все ставит, и ставит Так я и шагал задом наперед, не отрывая взгляда от этой картины, пока не почувствовал, как к шее прикоснулось трепещущее крыло. Я повернулся, и супербабочка приняла меня на борт.
Герман, идите в море! крикнул я напоследок, но таможня уже исчезла из виду.
В одну секунду меня крутануло и выбросило в другом времени. Передо мной, впуская меня, открылась дверь большого дома, а когда она закрылась, я обнаружил, что напротив меня стоит какой-то плотный коренастый мужчина.
Как вы сюда вошли? спросил он.
Спустился по печной трубе Пролез под дверью. Простите, а кто вы?
Граф Лев Толстой!
Автор «Войны и мира»?
А что, есть еще какой-нибудь? возмущенно воскликнул он. И все-таки, как вы сюда вошли, а главное что вам здесь нужно?
Я хочу помочь вам бежать отсюда!
Бежать?!
Да, бежать из дома. Здесь вы медленно сходите с ума. Потому что у вашей жены бред ревности
Граф Лев Толстой так и похолодел.
Но откуда вы это
Прочитал в книгах.
Граф Лев Толстой так и похолодел.
Но откуда вы это
Прочитал в книгах.
Каких еще книгах? Таких книг нет!
Сейчас нет, но скоро они появятся! И их авторы будут утверждать, что ваша супруга предъявляла обвинения горничным, кухаркам, дочкам садовника, любовнице вашего счетовода, жене молочника и вашей племяннице!
Прекратите! вскричал граф Лев Толстой. Я не желаю слушать этот вздор!
Это неправда?
Какая разница, правда это или нет как вы вообще смеете об этом спрашивать!
Но ведь ваша жена дошла уже до того, что грозится порвать все простыни, поджечь кровать, запереть вас на ключ и даже укоротить ваш modus operandi[99]
Правда, неправда Виновен, невиновен Ну, виновен, и что с того? Такая вот у меня жена! Что ж мне теперь? А кстати что вы там советовали?
Побег! Сбежать из дома.
Так поступают только сопливые мальчишки
Ну и что?
То есть вы предлагаете мне уподобиться малолетнему отроку? По-моему, надо быть вконец сумасшедшим, чтобы всерьез рассматривать такие предложения.
Но это в любом случае лучше, чем быть мальчиком для битья у маньячки.
Говорите потише! прошипел граф. Она в соседней комнате!
Ну, так идемте же скорей!
Она спрятала мое белье!
Ничего, постираетесь по дороге.
По дороге куда?
Да хоть куда-нибудь!
И долго мне придется так прятаться?
Пока ее не хватит кондрашка!
Прекрасно! Но кто вы?
Единственный человек на земле, который прочел роман «Война и мир» и запомнил имена всех персонажей! Хотите перечислю?
В этот момент кто-то начал ломиться в дальнюю дверь.
Ваше счастье, что она заперта! сказал я.
А что мне взять с собой в дорогу?
Зубную щетку! Быстро!
Я распахнул входную дверь. Граф Лев Толстой выглянул наружу.
Там какая-то огромная бабочка из прозрачных листьев сказал он. Что это?
Спасение!
Красивое, однако, спасение
Теперь дверь сотрясалась так, как будто в нее ломилось стадо слонов.
Вот ведь маньячка! воскликнул граф.
Ну что, надели свои туфли для бега?
Да у меня
Бегите!
Он бросился к машине, и она укрыла его внутри.
В этот момент дверь библиотеки распахнулась, и я увидел красное, как перекаленная сковородка, лицо разгневанной фурии.