Тогда в Америке не было антимонопольных законов, которые могли бы сдержать расширение Western Union. И тем не менее компании все время приходилось отражать атаки политиков. В 1870 году англичане национализировали свою телеграфную сеть, сделав ее частью почты. Президент Улисс Грант и другие политики открыто рассуждали, не сделать ли то же самое в Соединенных Штатах. Между 1866 и 1900 гг. конгрессмены внесли 70 законодательных инициатив, предусматривавших передачу телеграфа под крыло почтового ведомства.
Таким образом, успех Western Union зависел от ее способности управлять политическим дискурсом. И ее тактика воздействия на членов Конгресса могла быть довольно грубой. До 1910-х гг. услуги телеграфа были настолько дороги, что только бизнес мог их себе позволить. Однако Western Union установил аппараты в Капитолии и предоставил народным представителям неограниченный бесплатный доступ к системе. Служебные записки, хранящиеся в архиве Western Union, говорят, что компания рассматривала это в качестве «самого дешевого способа» сдерживания критиков в Вашингтоне.
Бесплатный сервис был только первой линией обороны и довольно невинным приемом по сравнению с остальными. Защитной оболочкой Western Union была пресса. Если точнее, Western Union создала надежный альянс с агентством Associated Press (AP), которое было впечатляющей монополией само по себе. AP снабжало американские газеты бесконечным потоком новостей, позволявшим без особенных затрат наполнять полосы. Большинство газет не могли себе позволить собственных корреспондентов в Вашингтоне или в Европе, и тут AP со своей разветвленной репортерской сетью приходило им на выручку. Свыше 80 % материала в западных газетах, по данным одного опроса, бралось с телеграфных лент. AP было неотделимой частью газетного бизнеса и эксплуатировало эту связь. Оно требовало, чтобы его клиенты не пользовались услугами других телеграфных агентств, и более того, чтобы они никогда не критиковали AP.
Такой бизнес-модели можно только позавидовать. Разумеется, Western Union стремилась получить место в ней. В то же время картина монополиста, приобретающего другую монополию, смотрелась бы со стороны слишком угрожающе. И тогда Western Union нашла более элегантное решение. Две проводные монополии договорились взаимно защищать и поддерживать друг друга. Western Union предоставляла AP исключительное право использования своих сетей, причем с большой скидкой, а AP подписывало контракт, по которому его члены[63] обязывались «никоим образом не содействовать освещению Western Union в невыгодном свете и не поддерживать конкурирующие телеграфные компании». Взаимная выгода от сделки была очевидна. Если газета отзывалась о Western Union в критическом тоне, она исключалась из AP, как Omaha Republican, имевшая смелость назвать телеграфную компанию «зловещей» и «прискорбной» монополией. Союз двух монополий оправдал надежды. Как утверждал Пол Старр в своем авторитетном труде по истории медиа, «в отличие от английских телеграфных компаний, Western Union имела на своей стороне прессу и в значительной степени благодаря этому средству против враждебного общественного мнения смогла избежать судьбы английских коллег».
В те времена AP не придавала большого значения чувству долга перед обществом. Архивы AP полны свидетельств о различных проступках республиканцев (полученных как путем подкупа, так и другими методами репортерской работы). Но руководители агентства сами были республиканцами до мозга костей и придерживались правила без малейшего зазрения совести скрывать любые доказательства недостойного поведения со стороны лидеров их партии.
Несомненно, многие политологи и репортеры мечтали создать собственного кандидата: взять, фигурально выражаясь, комок сырой глины и, воспользовавшись своим журналистским влиянием, вылепить из него победителя президентской гонки. Но только AP действительно располагало ресурсами для выполнения такой невероятной задачи. На выборах 1876 года директор западного отделения AP, маленький бледный человечек по имени Уильям Генри Смит, решил привести своего друга из Огайо, губернатора Ратерфорда Берчарда Хейса, в Белый дом. При этом Хейс никак не принадлежал к кругу, из которого республиканская партия выбирала своего кандидата, не говоря уже о чем-то более серьезном. Один журналист назвал его «ничтожеством третьей величины». В то же время кое-какое сырье для дальнейшей работы имелось, как и готовая к действию грубая журналистская сила. Смит использовал AP, чтобы нарисовать великолепный образ своего кандидата. Он попросил политиков-республиканцев написать на него превосходные характеристики. Затем эти документы попали в ленту агентства, а через нее в газеты по всей стране. Где бы ни выдвигалось серьезное обвинение против Хейса, AP тут же использовало свои внушительные возможности, чтобы его опровергнуть. (Смит был умен и скармливал слухи, порочащие оппонентов Хейса, не связанным с собой газетам). Пропаганда была настолько очевидной, что за агентством закрепилось прозвище Hayesociated Press («Хейсошиэйтед Пресс»).
Несомненно, многие политологи и репортеры мечтали создать собственного кандидата: взять, фигурально выражаясь, комок сырой глины и, воспользовавшись своим журналистским влиянием, вылепить из него победителя президентской гонки. Но только AP действительно располагало ресурсами для выполнения такой невероятной задачи. На выборах 1876 года директор западного отделения AP, маленький бледный человечек по имени Уильям Генри Смит, решил привести своего друга из Огайо, губернатора Ратерфорда Берчарда Хейса, в Белый дом. При этом Хейс никак не принадлежал к кругу, из которого республиканская партия выбирала своего кандидата, не говоря уже о чем-то более серьезном. Один журналист назвал его «ничтожеством третьей величины». В то же время кое-какое сырье для дальнейшей работы имелось, как и готовая к действию грубая журналистская сила. Смит использовал AP, чтобы нарисовать великолепный образ своего кандидата. Он попросил политиков-республиканцев написать на него превосходные характеристики. Затем эти документы попали в ленту агентства, а через нее в газеты по всей стране. Где бы ни выдвигалось серьезное обвинение против Хейса, AP тут же использовало свои внушительные возможности, чтобы его опровергнуть. (Смит был умен и скармливал слухи, порочащие оппонентов Хейса, не связанным с собой газетам). Пропаганда была настолько очевидной, что за агентством закрепилось прозвище Hayesociated Press («Хейсошиэйтед Пресс»).
Кампания Хейса была одной из самых скандальных в политической истории США. Для его выдвижения в качестве кандидата от Республиканской партии потребовалось семь туров голосования, и это было только предвестником еще больших трудностей впереди. К исходу дня голосования Хейс отставал от своего соперника, кандидата от демократов Сэмюэля Тилдена, на 250 тыс. голосов. Кандидат был близок к тому, чтобы признать поражение, но воздержался. Редактор New York Times распространял конфиденциальную информацию, полученную от агентов Демократической партии на Юге. Оказывается, в лагере Тилдена уже раздался тайный вздох облегчения: Хейс не уделил должного внимания итогам выборов в трех южных штатах. Подсчет голосов избирателей мог бы оказаться в его пользу и повлиял бы на голосование выборщиков. Этой информации оказалось достаточно, чтобы Хейс продолжил борьбу. Стороны горячо оспаривали результаты голосования в течение четырех месяцев, причем иногда так горячо, что давали основания опасаться вооруженных стычек и даже возобновления гражданской войны. В это время Western Union предоставила Смиту неограниченный доступ к телеграммам демократов. Затем Смит передавал полученные сведения Хейсу, таким образом позволив ему обойти Тилдена и его союзников.
Высшее руководство Associated Press тайно способствовало переговорам достойных представителей обеих сторон и таким образом помогало им достичь взаимовыгодного соглашения по крайней мере, так эта сделка описывалась в дальнейшем. При последующем рассмотрении ее нельзя было назвать иначе как чудовищной. Хейс победил только после того, как его партия согласилась убрать федеральные войска с Юга. Фактически, Хейс похоронил мечту о возрождении Юга в духе расового равноправия слишком дорогая плата за то, чтобы увидеть человека AP в Белом Доме.
Страх повторения подобных махинаций может выглядеть как паранойя, хотя сто с лишним лет назад, когда политика преимущественно вершилась путем закулисного сговора, проделать такой трюк было куда легче. Тем не менее даже сегодня из этой истории можно извлечь актуальные уроки. У хозяев могущественных компаний всегда есть свои интересы и собственная повестка дня. Если им представляются средства продвигать и защищать свои интересы и убеждения, то воздержаться от такой возможности может заставить лишь воля, далеко не всегда присущая человеческой природе. Искушение еще сильнее, когда технология позволяет скрытно вмешиваться в политический процесс. Глупо верить, что этого никогда не случится в стране, где подобное уже происходило.
Мой первый опыт соприкосновения с монополией (надо сказать, обошедшийся без больших последствий) относится к неудачному периоду в моей карьере, когда я служил редактором New Republic. На протяжении ста лет в журнале не было главного исполнительного директора. У нас была череда владельцев, опиравшаяся на две идеи: миссия перед обществом и личное тщеславия. (Единственный раз мы закончили год с прибылью, тут же отпраздновали это событие вечеринкой с пиццей и немедленно отправили баланс обратно в минус). Но Крис Хьюз, владелец журнала и мой босс, хотел прибыли. Он с готовностью признавал, что для этого нужно разбираться в бизнесе лучше, чем он или любой другой человек, которого можно нанять без того, чтобы предлагать соблазнительно высокую должность.
Проблема с главным исполнительным директором заключается в том, что в названии его должности присутствует словечко «главный», и это дает ему в глазах окружающих власть уволить редактора. Такое изменение в порядке подчиненности мне не понравилось. (До прихода главного исполнительного директора я подчинялся непосредственно Крису). За две недели, прошедшие с момента его вступления в должность, новый директор так и не встретился со мной, что показалось мне дурным знаком. Впрочем, были и смягчающие обстоятельства. Я работал в Вашингтоне, где располагалась собственно редакция, а директор в Нью-Йорке, где у нас были размещены все остальные отделы. Я возлагал на этот факт определенные надежды и не оставлял мысли сохранить место при новом режиме.