После встречи с директором я уже не был в этом уверен. Его звали Ги Видра, он успел поработать в многочисленных технологических стартапах и выглядел соответствующе: с обязательным Fitbit[64] на запястье, в прямоугольных очках и с аккуратно подстриженной бородкой. Его последним местом работы перед нами была компания Yahoo! Едва войдя в его кабинет, я почувствовал себя на другой планете.
Я рассчитывал на обычный разговор с целью поближе познакомиться с будущим коллегой, и поэтому опустился в низкое кожаное кресло, слегка наклонившись к собеседнику, чтобы невербально выразить внимание и дружелюбие. Моей задачей было очаровать его и убедить в наличии у меня коммерческой жилки. Но прежде чем я успел сказать хоть слово, он встал из-за письменного стола, изготовленного из древесины грецкого ореха и стали, схватил маркер и направился к доске, висевшей на стене в его офисе. «Вот что я думаю», начал он, рисуя план реформы организационной структуры журнала. На моих глазах быстро возникла не поддающаяся пониманию путаница стрелочек и кружков. Но по мере того, как он говорил, я уловил основную мысль. Видра привлекала мысль о преобразовании New Republic в технологическую компанию с мышлением стартапа. Для этого нужно было полностью поменять нашу миссию и характер.
В офисе я пользовался репутацией традиционалиста и любителя старины. Я с удовольствием рассказывал, как отец сделал из меня читателя New Republic, подсовывая прочитанные им номера под дверь моей спальни. Только что я закончил редактирование антологии важнейших публикаций столетия. Эта репутация усилила впечатление, которое я боялся произвести: Видра решил, что я не способен осознать необходимость делать деньги. Я ни в коем случае не стремился подкрепить это впечатление. Но в ближайшем номере было пустое пространство, и я быстро написал материал об Amazon.
Дело было осенью 2014 года. Переговоры между Amazon и издательским гигантом Hachette затягивались. В первые месяцы противостояния я не слишком интересовался ими: для меня это была борьба монополии и олигополии. Ни одна из сторон не вызывала у меня особого сочувствия. Но постепенно битва переместилась к моему порогу, ее стало трудно не замечать. Я наблюдал, как Amazon применяет санкции к писателям, сотрудничающим с Hachette, чтобы сделать издательство сговорчивее. Книги, плод многолетнего напряженного труда, искусственно придерживались, не достигали покупателя. Amazon использовала имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы задержать их доставку, предлагала покупателям старые книги на сходные темы, прибегала ко множеству других приемов. В силу неразвитости моральных качеств и воображения писатели реагируют на несправедливость, только если могут представить ее случающейся с ними самими. Но я публиковался в Hachette, и поэтому мне было несложно ощутить сочувствие, а вслед за ним и солидарность с писателями, которых Amazon лишила продаж.
Заголовок моего материала был зубастым. Обложка журнала гласила «Amazon нужно остановить». Речь в нем шла о том, что государство должно принять жесткие меры к Amazon за нарушение антимонопольных законов. Текст нашел свою аудиторию, но довольно скоро перестал занимать в моих мыслях сколько-нибудь значимое место. Другие вещи со всей очевидностью требовали внимания. Моя внутриофисная кампания за собственное выживание проваливалась. Как-то во второй половине дня я сидел за своим компьютером и получил по электронной почте письма от репортеров шести разных изданий, желавших получить подтверждение слухам о моем скором увольнении: «Я понимаю, что это не самый удобный вопрос, но тем не менее»
Именно в этот самый подходящий момент Amazon решила наказать New Republic. Наш отдел рекламы получил уведомление, что Amazon прекращает использовать нас для продвижения своего нового политического шоу, Alpha House. Содержание письма не оставляло места для двоякого толкования: «В свете недавней статьи об Amazon наша компания приняла решение прекратить рекламную кампанию Alpha House, реализуемую через New Republic. Пожалуйста, подтвердите получение этого письма и прекращение рекламной кампании». Подписано: «Команда Amazon».
Именно в этот самый подходящий момент Amazon решила наказать New Republic. Наш отдел рекламы получил уведомление, что Amazon прекращает использовать нас для продвижения своего нового политического шоу, Alpha House. Содержание письма не оставляло места для двоякого толкования: «В свете недавней статьи об Amazon наша компания приняла решение прекратить рекламную кампанию Alpha House, реализуемую через New Republic. Пожалуйста, подтвердите получение этого письма и прекращение рекламной кампании». Подписано: «Команда Amazon».
Спросив Криса Хьюза, стоит ли мне побороться с Amazon из-за последних событий, я получил в ответ краткую рекомендацию сидеть тихо. К несчастью, я уже отправил извещение Amazon другу, который, в свою очередь, поддался эмоциям и без разрешения переслал его в New York Times. Прежде чем я успел замести конфликт обратно под ковер, Крису позвонил репортер с просьбой о комментарии. В то время как мой босс пребывал в ярости из-за моего непослушания, я летел через весь континент рейсом из Сан-Франциско с удивительно медленным Wi-Fi в самолете. Я послал по электронной почте письмо другу, отчаянно требуя прекратить распространение сюжета. Я уже чувствовал свист топора, опускающегося на мою шею.
Не стоит преувеличивать возможности компаний, занимающих монопольное положение в области знания. Махинации Associated Press в XIX в. конечно, крайний случай. Большинство медийных магнатов не интересуются возможностью влиять на исход президентских выборов. Их интересы куда более приземленные. В этом смысле они не отличаются от любого другого крупного бизнеса. Они хотели бы избежать внимания со стороны регулятора и налоговых инспекторов, им хотелось бы защитить свое предприятие от атак со стороны правительства, но в то же время пользоваться его щедростью, если представится случай.
С другой стороны, монополии в области знания отличаются от остальных компаний. Любой писатель, периодическое издание или книжное издательство полностью зависит от них в материальном смысле. Таким образом, они могут пресекать критику в свой адрес, как никто другой. Чтобы заглушать голоса недовольных, им не нужно ничего делать. Просто в силу их величины и доминирующего положения на рынке распространения идей критиковать их чистое самоубийство.
Материал об Amazon заставил меня перейти из разряда недовольных в активные борцы. Я сопровождал представителей Гильдии авторов США на встречах в Федеральной торговой комиссии. Встречи были тайными. Именно благодаря этому писатели могли безопасно ездить в Вашингтон и продвигать свои идеи относительно Amazon. Я исходил из предположения, что любой писатель, имеющий на что пожаловаться правительству США, постарается сделать это публично.
Впрочем, я сильно недооценил возможности Джеффа Безоса. В то время мы пытались провести конференцию об Amazon в экспертном центре левой ориентации, и некоторым моим коллегам изменила смелость. У них должны были выйти книги, и они ни в коем случае не собирались рисковать плодами долгого труда, позволяя упомянуть свои имена. Нельзя сказать, чтобы смелость изменила кому-то одному. Когда мы пригласили выступить нью-йоркского адвоката, опыт его неоднократных столкновений с крупными компаниями в зале суда нам не помог. «Я вынужден отказаться по личным причинам, писал он. Моя дочь работает над книгой, которую ее агент собирается вскоре отправить издателям. Те же до такой степени беспокоятся о том, что может с ними сделать Amazon, что мое участие может сказаться на их решении. Поэтому на данном этапе я бы предпочел воздержаться». Это рассуждение совершенно вывело меня из себя. Я позвонил своему литературному агенту, чтобы тот предал инцидент огласке. В прошлом агент спокойно доносил до репортеров сюжеты, направленные против Amazon, но в этот раз он поразил меня своим фатализмом. «Свою часть дела вы сделали, сказал он, прежде чем повесить трубку, теперь вам стоит подумать о своих собственных интересах».
Конечно, Amazon не защищена от нападок со стороны общественного мнения. Например, она неоднократно становилась мишенью критических материалов New York Times. В то же время ее безопасность обеспечивается самим ее размером. Когда активисты пишут письма, направленные против Amazon, многие писатели под ними подписываются. При всем при этом гораздо легче поверить, что будущее принесет дальнейшее движение в сторону монополии. Даже если бы Amazon вела себя, как святая, публику бы пугали ее размеры сами по себе. Смелости не прибавится, если при этом посмотреть в сторону Washington Post. Она принадлежит Безосу, и потому отнюдь не спешит следовать критической линии Times. Безос мог бы заявить, что требует от своей газеты такого же отношения к себе, как и к остальному миру. Вместо этого она ходит вокруг него на цыпочках, и, похоже, ему это нравится.
Это может показаться малозначительным наблюдением. Однако с течением времени амбиции Amazon постоянно растут. Ей уже нужно наполнить небо дронами. Она будет провайдером ключевой информационной инфраструктуры для разных государств. Она будет задавать тон изменениям на рабочих местах, в экономике в целом, а также и в культуре. Могущество Amazon не просто уместная тема для общественного обсуждения она важнейшая.
Джонатан Зиттрейн, профессор права Гарвардского университета, предложил следующий гипотетический сценарий.
Представим себе выборы, результаты которых нельзя предсказать до самого последнего момента. Марку Цукербергу совсем не безразлично, кто победит. Мы уже слышали заявления Facebook, что ей под силу увеличить явку, размещая напоминание о гражданском долге в ленте новостей и создавая в обществе потребность отправиться к избирательным урнам. Положительный исход такого эксперимента не смелое заявление из области PR, а установленный социологией факт. По сценарию Зиттрейна запускается еще одна подобная кампания, только на этот раз напоминания размещаются избирательно.
Facebook с хорошей степенью достоверности может предсказать ваши политические пристрастия, опираясь на поставленные вами лайки.
Она также может определить ваш избирательный участок. Таким образом, вместо того чтобы стимулировать исполнение гражданского долга, Facebook нацеливает свой призыв к действию только на тех избирателей, которые смещают чашу весов в нужную Цукербергу сторону.