Прежняя злоба зазвенела в голосе тетки Лукерьи, и Ольгушка вдруг почувствовала, что здесь что-то не то: не могла ее добрая да ласковая матушка оказаться такой злодейкой, какой тетка ее описывает. А что до того, будто любовь отца к матери зиждилась только на присушках и приворотах, то уж в это Ольгушка никогда не поверила бы, потому что вся жизнь родителей происходила на ее глазах, и такую любовь, которая сияла между ними, можно было только в сказке отыскать. Ни на минуту не засомневался бы Василий оседлать черта и полететь на нем в дальние дали, чтобы отыскать царицыны черевички для любимой своей Грунюшки!
Да, может, и думают люди, что перед смертью нельзя соврать, но то, что тетка Лукерья сейчас напраслиной поливает Васнецовых, даром что минуты ее жизни сочтены, в этом Ольгушка с каждой минутой уверялась все больше.
А тетка Лукерья между тем продолжала:
Прошло какое-то время, и увидела я сон. И во сне том явился ко мне мой сыночек, сказал, что жив он, не заел его, по счастью, моховик, однако же попал он во власть злобного болотника, который забирает всех детей, умерших некрещеными. А ведь сыночка моего не то что не крестили Демьянушкой глоточка воздуха живого ему вдохнуть не дали, и только по ночам выпускает несчастных своих узников из трясины, чтобы они мелькали над болотами синими огоньками и заманивали неосторожных путников в болото на погибель. Но есть, сказал мой сыночек ненаглядный, одно средство спасти его. В том оно состоит, чтобы не просто убить его погубительницу Груньку Васнецову, но и все семейство ее извести под корень, то есть и мужа, и дочку. Но если хоть кто-то из этого проклятого семейства в живых останется, сыночек мой снова сгинет, а вернется ко мне, лишь когда срок его службы у болотника кончится. Но уж когда это произойдёт неведомо. Может, и никогда!
Боже ты мой, боже пробормотала Ольгушка, чуть дыша. Но ведь это был только сон! Мало ли что кому приснится! А ты, тетенька, так этому сну поверила, что после него, значит, и
Да, признала тетка Лукерья. После этого сна раздобыла я отравы, забралась к Васнецовым, когда их дома не было, подсыпала ее Груньке в кашу, она и померла, и Василий помер, а тебя, видно, сила нечистая спасла не ела ты той каши, потому и жива осталась. Хотела я тебя, отродье ведьмовское, в огонь толкнуть, да пожалел тебя Каллистратушка, не посмела я против его воли пойти. Оттого ты жива осталась, а я лишилась счастья своего не вернулся ко мне сыночек мой, не вернулся ко мне Демьянушка!
Так вот почему ты меня так ненавидела, тетенька! печально вздохнула Ольгушка.
А за что мне было тебя любить? прошипела тетка. Ты, мерзавка, жива и здорова, а мой Демьянушка гнил в болоте невесть сколько лет! Но не радуйся, тварюга ненавистная! Все же смилостивилась надо мной судьба моя недобрая, все-таки сжалилась! Подал мне сыночек знак, оставив свои следочки под окном! Ты их погаными назвала, замести захотела, дурища злобная, а я в кои-то веки порадовалась, в кои-то веки счастлива была.
Погоди, тетенька, озадачилась Ольгушка, ты про какие следы говоришь? Про птичьи? Но ведь такие следы только навьи оставляют! Мертвецы! Значит, сын твой значит, он мертвец?!
Какие птичьи следы, да ты ополоумела?! возмутилась тетка Лукерья. Там были следы сапожков моего Демьянушки! Живого моего сыночка!
«Может, я чего-то не заметила?» усомнилась Ольгушка и спорить не стала, только спросила:
Но отчего же сын твой, если под окошком ходил, в дом не зашел? Чего испугался?
Не чего, а кого! процедила тетка Лукерья. Тебя, злыдни! Испугался, что ты изведешь его так же, как мать твоя некогда его извести хотела!
Так значит, тетенька, ты ночью сама к нему в лес бегала? догадалась Ольгушка.
А ты откуда знаешь?! насторожилась тетка Лукерья.
Видела в окошко, как ты за околицу ринулась, призналась Ольгушка, не решившись, впрочем, рассказать о том, что следила за попадьей. Но скажи, тетенька, встретились ли ты со своим сыном?
Да! торжествующе выкрикнула тетка Лукерья и бессильно откинулась на спину. На лице ее играла счастливая улыбка. Да, я его видела! Только обнять его мне не удалось, потому что вдруг выметнулось из чащи какое-то чудище и на меня набросилось, изодрало меня когтищами, сама видишь как насилу я от него отбилась, насилу убежала, насилу из чащи выбралась и до дому добрела, истекая кровью.
Так что же за тебя сыночек твой не заступился? пробормотала недоумевающе Ольгушка. Отчего он тебя домой не привел?
Да он да я да что растерянно забормотала тетка Лукерья, отводя глаза, словно ответа не ведала, и вдруг взгляд ее упал на дверь, лицо озарилось радостью, и она воскликнула: Вот он! Пришел! Вот сыночек мой, смотри! Пришел ко мне!
Ольгушка почувствовала, как понесло по комнате ледяным ветром, повернула голову и увидела, что на пороге стоит какой-то человек, и был он самым красивым из всех, которых она видела в жизни.
Ах, какими же яркими были его зеленые глаза, как они сияли! Черные брови сходились на переносице, оттеняя бледность лица, лишенного румянца. Зато губы были яркими, алыми, что у девицы. Черные волосы волнами спускались на широкие плечи. Одет он был во что-то зеленое, шубу, что ли, да в черные сапоги, но ни одежду, ни обувь его разглядывать Ольгушке было некогда, потому что глаза ее как приковались к лицу красавца, так и не могли от него оторваться.
Демьянушка мой! снова воскликнула тетка Лукерья. Сыночек родименький! Как же хорошо, что ты пришел, чтобы принять мое последнее благословение да закрыть мне глаза! Умру я счастливой, потому что ты будешь со мной в мои последние мгновения! Подойди ко мне, склони колени, я тебя благословлю!
Она воздела руку для крестного знамения, однако Демьянушка отшатнулся с таким ужасом на лице, что его красивые черты на миг показались уродливыми. Ольгушка так испугалась этого мгновенного преображения, что на всякий случай быстро перекрестилась, и вдруг красавца словно какой-то неведомой силой отбросило к стене! Он не удержался на ногах, упал ноги его мелькнули в воздухе, и Ольгушка глазам не поверила, увидев, что на ногах его не сапожки черные, а птичьи лапы троепалые размером в человечью стопу! Птичьими лапами ноги его заканчивались!
«Значит, это его следы я под окном видела! смекнула Ольгушка. А бедной тетушке померещилось, что это следы сапог ее Демьянушки! От тоски по сыну померещилось!»
Ничего ей не померещилось, огрызнулся пришелец, поднимаясь, и Ольгушка только сейчас разглядела, будто одеяние его диковинное это никакая не шуба, а длинная зеленая шерсть, которая клочьями спускалась с его тела. Это она тебе так сказала о да, знаю я, что много чего она тебе наговорила, а ты и уши развесила! Нашла кого слушать! Нашла кого жалеть! Нашла бедную тетушку! Ты вот меня выслушай! Я тебе всю правду открою!
Демьянушка, родненький! зарыдала тетка Лукерья. Нет! Смилуйся надо мной! Пощади меня! Не говори ничего! Я ведь ради тебя, только тебя ради Демьян, смилуйся!
Не зови меня этим глупым именем! взревел незнакомец. Имя мое Демон! Не Демьян, а Демон! Ты волю мою не исполнила, эту девку со свету не сжила а теперь я хочу, чтобы она всю правду о тебе услышала. Видно, мало ей известия о том, что ты ее отца с матерью убила. Она еще и жалеет тебя, неразумная! Пусть же откроется ей та ложь, которую ты скрывала, пусть она возненавидит тебя так же, как ты ее ненавидела. И если после этого не придушит она тебя своими собственными руками, не даст волю своей злобе, я убью и ее, и тебя. Слушай же!
Случилось это, когда Лукерья Митяхина была совсем молоденькая едва ли исполнилось ей семнадцать
Семенов. Мужчина восьмидесяти лет, острый коронарный синдром, болевые ощущения купированы, отказался от госпитализации.
Урень. Одна женщина с нарушением мозгового кровообращения, в коме, в реанимации в центре интенсивной терапии. Еще мужчина позднее обращение
Оль, ну ты как?
Она открыла глаза.
Высокий белый потолок, светло. Нет липких сумерек нет Игоря!
Над Ольгой склонялся Кирилл Поликанов старинный друг.
А ты откуда здесь взялся? растерянно спросила Ольга.
Я здесь работаю, ты забыла? не менее растерянно ответил Кирилл.
Ты что, на «Скорую» перешел?
Нет, я по-прежнему в центральной реанимации.
А я что здесь делаю?!
Ольга огляделась. Да ведь это один из двух реанимационных залов Центральной больницы!
Просторное помещение, шесть кроватей, между ними аппараты искусственной вентиляции легких, наркозно-дыхательные аппараты, инфузоматы (они же инфузионные насосы): помпы для дозированного введения препаратов, тут же привычные и обычные штативы для капельниц, дефибрилляторы, прикроватные мониторы пациента, которые фиксируют частоту сердечных сокращений, сердечный ритм, артериальное давление, частоту дыхания, уровень кислорода и углекислого газа в крови, температуру тела и еще множество показателей, необходимых для неусыпного наблюдения над состоянием здоровья пациентов. Сестринский пост у двери, но еще не меньше шести человек персонала врачи, медсестры, санитарки, лаборанты около кроватей. Особая сосредоточенность персонала непременный признак реанимации.
Мне мерещится, что ли?! пролепетала Ольга. Или это провал в прошлое? Я же тут полгода назад была!
Ну вот, видимо, понравилось, решила вернуться, осторожно погладил ее запястье Кирилл.
А если серьезно? отдернула руку Ольга. Погоди я вспоминаю мне стало плохо в нашей «Скорой», да?
Вспомнила! обрадовался Кирилл. Умница. С твоим недавним сотрясением такие удары неполезны. Да еще дефибрилляцию имела счастье перенести!
Да, имела я такое счастье, повезло нереально, пробормотала Ольга. Слушай, а почему у вас так громко связь работает?
Какая связь? озадачился Кирилл.
Ну, когда ежеутреннюю обязательную дистанционную конференцию реаниматологов и анестезиологов проводите. Вот слышишь? И она повторила слова, только что прозвучавшие на весь реанимационный зал: «Шахунья. Направленный вами пациент поступил, доехал благополучно»
Ты серьезно?! чуть ли не глаза вытаращил Кирилл. Это же только в кабинете главного слышно. Сюда не может доноситься ни звука.
А ты не слышишь? не поверил Ольга.
Кирилл покачал головой.
Правда не слышишь? Ей стало не по себе. Но почему почему я слышу?
Оль, не переживай. Кирилл присел на краешек кровати. Такое бывает. После сотрясения чего только с людьми не случается! Особенно после клинической смерти.
Что? слабо выдохнула Ольга. У меня что, была клиническая смерть?!
В первый раз, зимой, да, кивнул Кирилл. Неужто забыла? И сегодня, как я понимаю, завели тебя только дефибрилляцией, то есть тоже, знаешь, по краешку ходила. Но честно скажу, я просто в шоке от того, насколько быстро ты восстановилась. В привычку, что ли, у тебя вошло умирать и воскресать? Все жизненные показания в норме, не веришь сама посмотри, он кивнул в сторону монитора. Конечно, я этому очень рад, но фокусы всякие возможны, поэтому сутки у нас полежишь под капельницами. Я как раз дежурю, за тобой пригляжу, чтобы без осложнений обошлось. А то иные начинают чудесить Знаешь ведь, как у нас: то тишь да гладь, то гром и молния! Помню, еще несколько лет назад была ужасная история. Привезли мальчишку дерево на него упало во время урагана. Сотрясение, да, но не такое уж тяжелое. Но вдруг начал слышать голоса, которые уверяют, что вот-вот придут фашисты и его убьют.