Огненный бой вообще стал для Совенко откровением. До этого он видел пищали, и даже как-то стрелял из пистолей у Свиньина. Но это оказались громоздкие, медленные, неточные и неудобные устройства. Да и сам друг сказал, что полагаться на них не стоит. Гораздо более надёжными окажутся верная шпага и кинжал. А здесь всё было наоборот. При тактике основной упор делался на применение, как называли инструкторы, «огнестрельного оружия».
Через неделю, глядя на подготовку мальчика, командир роты, лейтенант Ветка Дубов, поставил его командовать отделением, и служба пошла ещё тяжелее. Тем более, Василия Лукича, с которым можно было иногда обсудить что-то, а то и попросить совета, перевели в другое подразделение. Куда неизвестно. А на Хесуса свалились девять ленивых, слабосильных, а главное, тупых, как оглобли, подчинённых. Теперь нельзя было после построения просто заниматься своими делами, после отбоя лениво плюхаться в постель. Нет, приходилось думать, как довести своих бойцов до уровня остальных отделений. Например, бербер Айсул никак не хотел признавать над собой власть безусого мальчишки, Он потерял на родине всех родных, пришёл в Фес почти босой, одетый в рванину и без гроша за душой, но молодого командира отделения всё равно не желал ставить выше себя.
Хесус никак не мог заставить этого гордого оборванца хотя бы молчать в строю, пока не догадался вызвать его после отбоя на поединок один на один. На следующий день бербера как подменили. Он показывал образец строевой дисциплины, а форму одежды нарушал лишь налившийся синяк на левой скуле. Дисциплину Совенко подтянул, но со спортивной подготовкой у всего отделения дела шли плохо, и юноша, жертвуя свободным временем, проводил дополнительные тренировки по ручному бою, силовой подготовке, и приёмам тактики.
И вот сегодня впервые Дубов похвалил его отделение. Перед строем, перед всей ротой. Поставил его в пример и даже пожал руку. Хесус заметил краем глаза, как засветились радостью глаза его подчинённых. Тогда же он рискнул спросить, не знает ли ротный, где его друг Василий Лукич Свиньин.
Зайди в лавку в свободное время. Я как-то его там видел.
В обеденном зале было многолюдно, но тихо. Лишь по углам вполголоса говорили по-русски, по-арабски, по-турецки, а в одном месте молодой человек услышал даже кастильскую речь. Свиньина он увидел сразу, но не узнал. Друг сидел за столом в пятнистой, как и у Хесуса, форме, склонив голову на деку кастильской гитары и негромко пел:
Но вдруг упал приятель справа, рядом друг мой застонал,
А я видал душа летела его в рай, ох, прямо в рай.
А палец мой сорвался вдруг, заставив вздрогнуть вдалеке
Того, кто целился в меня, и он упал.
И тут Василий Лукич увидел Хесуса, отложил инструмент, и улыбнулся. Со всех сторон сразу же послышался недовольный гул, но Свиньин встал и помахал перед собой рукой.
Нет, уважаемые. Хватит на сегодня. Видите, друг ко мне пришёл.
Они говорили долго и, казалось бы, ни о чём, но юноше стало гораздо легче на сердце. Вышли из лавки через добрый час, когда внутренние ходики подсказали обоим, что вечернее построение уже близко. Встали на пороге, вдыхая такой сладостный после кальянного дыма, воздух. Хесус долго смотрел в вечернее ультрамариновое небо, на востоке которого уже замигали самые смелые звёздочки, и заметил:
И тут Василий Лукич увидел Хесуса, отложил инструмент, и улыбнулся. Со всех сторон сразу же послышался недовольный гул, но Свиньин встал и помахал перед собой рукой.
Нет, уважаемые. Хватит на сегодня. Видите, друг ко мне пришёл.
Они говорили долго и, казалось бы, ни о чём, но юноше стало гораздо легче на сердце. Вышли из лавки через добрый час, когда внутренние ходики подсказали обоим, что вечернее построение уже близко. Встали на пороге, вдыхая такой сладостный после кальянного дыма, воздух. Хесус долго смотрел в вечернее ультрамариновое небо, на востоке которого уже замигали самые смелые звёздочки, и заметил:
Я и не знал, что ты музыке обучен. Мне бы так
Эх! Василий Лукич сладко потянулся, разминая затёкшие за столом плечи. И почему люди не летают, как птицы, а Исайка?
Он хитро улыбнулся молодому человеку, не отвечая, впрочем, на его вопрос. Да и сам Совенко тут же забыл неожиданное высказывание Свиньина.
Вспомнил о нём лишь утром, когда после завтрака, как всегда простого, но сытного, его вызвал сам лейтенант Дубов. Командир нашёлся за штабом, на огороженном заднем дворе. Он смотрел на странную половинчатую повозку на двух тонких, состоящих из блестящих спиц, колёсах, расположенных друг за другом. Впереди у повозки были прикреплены рога, вроде воловьих, следом шло кожаное сиденье, за ним ещё рога и ещё сиденье. Дубов ловко перекинул ногу через железную раму, и вдруг повозка сама побежала по заднему двору. Сделала круг, и через минуту уже стояла перед Хесусом.
Садись сзади, приказал лейтенант.
Молодой человек неловко закинул ногу, стараясь ничего не сломать повозка выглядела хрупкой. Аккуратно пристроил седалище на кожаную кнопку сиденья и ухватился руками за выступающие из рамы рога.
Это велосипед, пояснил Дубов. Держись крепче, сейчас поедем. И крути педали.
Юноша сначала не понял, но командир указал вниз, на две чёрные подножки, сам поставил на них ноги и проследил, чтобы Хесус сделал то же самое. А потом было скольжение над самой землёй, быстрее, чем на лошади. Сначала Совенко не понимал, как движется эта машинка и даже спросил об этом лейтенанта.
Ты же сам ногами крутишь заднее колесо, пояснил тот.
И действительно, стоило Хесусу придавить педали сильнее, как велосипед побежал гораздо бодрее. Молодой человек даже не заметил, как они меньше, чем за полчаса проехали пару лиг. Дубов что-то нажал, повозка резко остановилась и Хесус чуть не врезался носом в упругую спину впереди сидящего.
Они стояли возле большого, всю роту можно в одну шеренгу разместить, деревянного сарая на краю аккуратно выровненного, но не засеянного поля, а перед ними щурился на ярком солнце человек, которого Совенко видел лишь однажды сам капитан Марат Моторин.
Товарищ капитан приложив руку к виску, начал Дубов.
Вольно, прервал начальник лагеря.
Он повернулся к Хесусу и долго его разглядывал. Потом улыбнулся.
Ты хочешь научиться летать?
Юноша оторопел. Перед глазами возникла удивительная и страшная картина. Вот ему на спину крепят крылья, вроде ангельских, и с силой спихивают с крыши сарая, в надежде, что он полетит. Как птенца из гнезда. Но Хесус не птенец, и потому просто шмякается о выровненную землю. И ещё раз. И ещё, пока он не научится, или, что вероятнее, не переломает себе все кости.
Юноша даже сделал шаг назад, испугавшись собственного воображения. А капитан продолжал:
Глаз у тебя острый, внимательный. Русский ты знаешь. Реакция и физподготовка тоже соответствуют. Так что
Командир, наконец, посмотрел на юношу, увидел его испуганный взгляд и снисходительно улыбнулся.
Иди за мной.
И, резко повернувшись, двинулся к сараю. Хесус обречённо поплёлся следом. Кажется, его кошмар начал сбываться
В сарае стояла непонятная конструкция. Лёгкая металлическая рама, слишком сложная, чтобы понять её предназначение, зато с огромным треугольным тентом сверху. Молодой человек сразу принял её за некую командную тележку. А что? Выкатывают в такой того же капитана на холм, а то и самого шаха. Ему всё отлично видно и солнце сверху не печёт. Будто в подтверждение его мыслей, Моторин привычно уселся в лёгкое кресло, которое являлось частью самой конструкции, и тут же хлопнул ладонью по такому же, справа от него.
Садись. И пристегни ремень.
Хесус, всё ещё ничего не понимая, примостился на широкой полоске ткани, подсмотрев за действиями капитана, так же защёлкнул лёгкую пряжку кожаного ремня Всё-таки какие у армии Боабдила качественные железные детали. Наверняка ведь собрал лучших в Средиземноморье кузнецов.
Садись. И пристегни ремень.
Хесус, всё ещё ничего не понимая, примостился на широкой полоске ткани, подсмотрев за действиями капитана, так же защёлкнул лёгкую пряжку кожаного ремня Всё-таки какие у армии Боабдила качественные железные детали. Наверняка ведь собрал лучших в Средиземноморье кузнецов.
Сзади раздался гул и юноша, обернувшись, увидел, как длинная железная палка мгновенно превратилась в прозрачный, блестящий круг. И вдруг рама сама собой поехала на своих толстых мягких колёсиках. Медленнее, чем на велосипеде, но зато сама. Чуть покачиваясь на неровностях почвы, они вырулили из сарая и направились вдоль поля. Хесус вновь был рад. Второй раз за день испытать самобеглую тележку. И если на велосипеде нужно было крутить педали, то тут вот! Ничего не надо делать, сиди, как в кресле, и посматривай по сторонам. Да, для командующего это очень удобно.
Гул за спиной стал сильнее, коляска разогналась, и вдруг Редкие травинки по сторонам ушли назад и вниз, в животе сам собой родился холодный ком, забирая в себя все силы, не давая пошевелиться. В этот момент Хесус понял, что над головой у него вовсе не тент от солнца. Это же крыло! Как у птицы! И он подумать только летит!!! Молодой человек, сам не зная, зачем, заорал от восторга. Он повернул к капитану смеющееся лицо с размазанными ветром по щекам слезами счастья. Что-то кричал, не слыша самого себя за гулом мотора Летит!!! Внизу проплывали редкие, куцые деревья, где-то на горизонте поднимались невысокие холмы.
Капитан снял прицепленные к раме две жёлтые пиалы, скреплённые между собой толстым ремнём. К одной из них оказалась приделана глубокая чёрная ложка. Потряс ими перед Хесусом, потом указал пальцем вверх. Молодой человек увидел над своей головой такую же пару. А Моторин тем временем уже надел чашки на уши. Юноша последовал его примеру и тут же услышал в ушах голос капитана:
Я спрошу ещё раз, ты хочешь научиться летать?
Да!!! заорал он.
Не кричи. Говори в микрофон, пальцем на ложечку.
Хочу. Очень хочу. Это же настоящее чудо!
Вечером Хесус вновь зашёл в лавку. К счастью, Василий Лукич был уже там. Он с доброй улыбкой глядел в горящие глаза друга.
Я летал! не выдержал Совенко.
Ну, чтобы мальчик с такой фамилией и не полетел, так не бывает, скаламбурил товарищ.