К концу второго дня сбора информации Гуров решил подвести итоги работы.
Ну, как ты считаешь, достаточно у нас сведений, чтобы провести задержание и первый допрос нашего фигуранта? спросил он Соболева.
Лейтенант задумался и в сомнении медленно покачал головой:
С одной стороны, вроде у нас информации достаточно. Я проверил биографии людей, которые ходят к Воробьеву. Все они и Друзяев, и Дороднов, и Ширейко в прошлом имеют судимости. Когда я показал их фотографии жителям домов, пострадавшим от поджогов, они опознали Ширейко и Друзяева. То есть мы можем открыть на Воробьева старое дело о поджогах, которое вел еще Конягин. А потом от этого дела перейти к загадочной гибели прокурора. Заодно расспросить Воробьева о причинах его отсутствия в городе в эти дни. Так что тактика допроса вроде складывается. Но, с другой стороны, сами мы так и не установили, куда уезжал Воробьев и два года назад, и в июне нынешнего года. Вообще у нас маловато улик, чтобы обвинить его в убийствах Гурьянова и Конягина. А по другим двум убийствам против него вообще ничего нет.
Ситуацию ты обрисовал правильно, одобрил Гуров. Но какой сделаем вывод? Наблюдать за фигурантом и дальше? Сколько времени? Неделю? Месяц? Нет, так не годится. Думаю, надо его задерживать и провести первые несколько допросов. Тактика этих допросов должна быть такая, какую ты обрисовал начинаем с обвинения в поджогах, затем переходим на Конягина, а от него на Гурьянова. И еще не забудь про боксерский клуб. В общем, я иду в суд получать разрешение на арест и обыск.
Гуров как раз сидел в кабинете судьи, излагая свои соображения по поводу задержания руководителя треста, когда раздался звонок Соболева. Включив связь, он понял, что лейтенант находится в крайнем волнении тот чуть не кричал в трубку.
Товарищ полковник, тут такое дело! Я стоял возле офиса Воробьева хотел посмотреть, какие еще посетители у него сегодня будут. Тут он вышел вместе со своей секретаршей, и я услышал, как он ей сказал: «Ну, все, Оленька. Ближайшие два дня меня не будет. Все звонки переводи на Кандаурова. Если что-то принесут на подпись, пусть это подождет». После чего сел в машину и уехал. Сейчас еду за ним. Я понял, что он отправится в то самое место, куда уезжал в дни убийств Гурьянова и Конягина. У нас появится возможность узнать, куда он ездит!
Очень хорошо! ответил Гуров. Я к тебе, ясное дело, присоединиться уже не смогу ведь нельзя же попросить подозреваемого задержаться и подождать, пока я к тебе подъеду, так что придется тебе в одиночку распутывать эту загадку. Смотри, зря не рискуй. Вечером или ночью в общем, когда вернешься, жду твоего доклада.
Очень хорошо! ответил Гуров. Я к тебе, ясное дело, присоединиться уже не смогу ведь нельзя же попросить подозреваемого задержаться и подождать, пока я к тебе подъеду, так что придется тебе в одиночку распутывать эту загадку. Смотри, зря не рискуй. Вечером или ночью в общем, когда вернешься, жду твоего доклада.
Выйдя из здания суда, Лев отправился в Управление, встретил там майора Березина, узнал от него, как продвигается расследование в отношении Цыплакова и Козлова. Потом позвонил Крячко, поинтересовался, есть ли подвижки в деле Жилина.
Но все это время он неотступно думал об одном о том, как там справляется лейтенант Соболев, куда он направился вслед за застройщиком Воробьевым. Лев несколько раз пытался связаться с лейтенантом, но всякий раз аппарат сообщал ему: «Абонент занят или недоступен». Связи не было, и беспокойство его с каждым часом росло
Между тем лейтенант Соболев далеко не сразу выехал из Заречья. Следуя за машиной Воробьева, он заметил, что, кажется, уже ездил по этому маршруту. Прошло еще немного времени, и стало понятно, что так и есть: он едет по адресу, где жила любовница Воробьева, молодая Юля.
Соболев увидел, как машина застройщика подъехала к дому, Воробьев вышел и скрылся в подъезде. Разочарованию лейтенанта не было предела. «И всех-то дел? мысленно возмущался он. И это, выходит, вся его тайна? То есть он оба раза укатывал сюда, к любовнице, только не на два часа, а на два дня! А мы себе выдумали невесть что»
Так он ругался, сидя в машине, и думал не махнуть ли рукой на эту «тайну», которая выеденного яйца не стоила, и не ехать ли в Управление. И только природное упрямство мешало ему это сделать.
И это упрямство было вознаграждено. Внезапно Соболев увидел (прошло около получаса, как Воробьев скрылся в подъезде), что застройщик выходит из дома. И выходит не один, а вместе с Юлей. В руках он держал объемистую дорожную сумку, девушка была с сумочкой.
Увиденное не слишком воодушевило лейтенанта. «Значит, секрет в том, что они свой «медовый месяц» решили провести не в городе, а где-нибудь на турбазе, заключил он. Тоже ничего интересного, ничего для дела не дает».
Парочка села во внедорожник и уехала. Соболев, после некоторых колебаний, отправился за ней. Он быстро понял, что они едут в сторону выезда из города. Вскоре обе машины катили по шоссе, ведущему на север, в Сатку. Дорога заняла около полутора часов, и, наконец, показались первые дома районного центра.
Еще дорогой Соболев старался вспомнить, какие такие турбазы имеются в Сатке, и не мог вспомнить ни одной. Этот далекий край еще не был затронут приходом туриндустрии, в городке даже гостиницы не было, не то что турбазы. «Куда же они в таком случае едут?» недоумевал лейтенант.
Внедорожник между тем проехал через центр городка, свернул и поехал на окраину. Еще несколько минут и машина остановилась возле старого деревянного дома, богато украшенного резьбой. Соболев уже ничего не понимал. «Похоже на поездку к родственникам в деревню, думал он. Но чьи это родственники? И вообще, Юля ему не жена. А любовниц не знакомят со своими родными. Чепуха какая-то получается».
Пока он так размышлял, из дома вышла не старая еще женщина, лет пятидесяти. На руках она держала примерно годовалого ребенка, девочку. При виде приезжих женщина и ребенок выразили большую радость. Юля и Воробьев тоже были явно рады встрече. Из сумки был извлечен здоровенный плюшевый ослик и вручен девочке. После чего все четверо скрылись в доме.
Соболев, остановивший свою «Весту» на другой стороне улицы, чувствовал, что он здесь как бельмо на глазу. На окне дома, возле которого он остановился, отодвинулась занавеска, и оттуда машину лейтенанта стали внимательно разглядывать. Ясно было, что вслед за разглядыванием начнутся расспросы: зачем приехал, зачем здесь стоит? Надо было уезжать. Соболев решил, что на обратном пути Воробьев никак не минует центр городка (другого пути просто не было), а значит, можно подождать там. Он развернулся, чтобы ехать назад. В этот момент из дома, куда вошел Воробьев, вышла та самая женщина, но на этот раз без ребенка, и направилась к кирпичной постройке во дворе. А на ходу, обернувшись к дому, крикнула кому-то:
Да баня с утра натоплена! Сейчас еще пару поддам, и можно идти!
Это было последнее, что слышал на этой улице лейтенант. Он вернулся в центр Сатки, поставил машину возле магазина, достал телефон и позвонил полковнику Гурову.
Это было последнее, что слышал на этой улице лейтенант. Он вернулся в центр Сатки, поставил машину возле магазина, достал телефон и позвонил полковнику Гурову.
Сыщик откликнулся сразу он явно ждал звонка.
Ну что? нетерпеливо спросил Лев. Ты где находишься? И где фигурант?
Я нахожусь в районном центре Сатка, доложил Соболев. Фигурант тоже здесь, и не один.
И он рассказал обо всем, чему был свидетелем. Свой рассказ он заключил такими словами:
Такое впечатление, что девочка ребенок этой самой Юли. Ее и Воробьева. Они не хотят, чтобы ребенок жил в городе ну, чтобы не мешал им заниматься сексом, и сплавили его в район. Женщина, скорее всего, мать Юли. Впрочем, это легко уточнить, адрес я записал.
Да, все обстоятельства мы уточним медленно произнес Гуров. Что ж, застройщика-поджигателя это характеризует с хорошей стороны. А для нашего расследования это плохо. Получается, что на дни, когда совершались убийства, у него железное алиби. Ведь их с Юлей приезд видели не только в доме матери, их видели и соседи, так?
Именно так, ответил Соболев. Они нисколько не скрывались, их вся улица видела. Так что, будем задерживать Воробьева? И что мне дальше делать? Ждать, когда они назад поедут? Так это только завтра будет
Не надо, не жди, ответил Гуров. Давай диктуй мне адрес, я его пробью по базе данных, все узнаю. А ты можешь возвращаться. Что же касается Воробьева видимо, зря я получал постановление о его аресте. Не будем мы его задерживать, только впросак попадем. Вызовем, допросим и этого хватит.
Глава 21
Спустя два дня директор треста «Этажи Заречья» вернулся в город. И тут же получил повестку с вызовом в Управление на допрос. Воробьев позвонил начальнику Управления и попробовал как-то отсрочить свой визит, а если удастся, то вообще его замотать. Однако когда ему объяснили, что у полковника Гурова имеется на руках судебное постановление о его аресте, он перестал возражать против встречи и в назначенное время явился на допрос.
Поскольку линию Воробьева они разрабатывали вдвоем с Соболевым, Гуров решил, что лейтенант должен принять участие в этом допросе. Они встретили подозреваемого, и когда тот отдал Соболеву свой паспорт для составления протокола, Гуров задал первый вопрос:
Значит, вы, Иван Владимирович, принимаете участие в воспитании вашей дочери, так сказать, от второго брака?
Такого вопроса директор треста совершенно не ожидал и растерялся. Он несколько раз открывал рот, собираясь заговорить, но так ничего и не сказал. Потом все же собрался с духом и произнес:
Да, так сложилось, что Я совершенно не рассчитывал, что что возникнет беременность Ведь мы принимали меры Но когда это случилось, Юля категорически заявила мне, что не будет делать аборт. Категорически! Сказала, если я буду настаивать, то то она готова разорвать наши отношения, съехать с квартиры, которую я ей предоставил, бросить университет, не доучившись последний год В общем, готова к полному разрыву. Ну, а я не был готов. И согласился, что ребенок будет. Вот так получилось
Да что вы мямлите, словно о какой-то гадости рассказываете? заметил Гуров. Сообщаете нам, может быть, о вашем лучшем поступке в жизни, а говорите так, будто речь идет об убийстве. Значит, девочка растет у матери Юли? И вы ее содержите?