Потому что там концы с концами не сходились, объяснил Гуров. Он старался повернуть их разговор к формату дружеской беседы, затянуть время, сколько возможно. Время, вот что сейчас ему требовалось! Он прямо-таки физически чувствовал, как его избавитель или все-таки группа избавителей? ходят вокруг избушки и размышляют, как в нее проникнуть и спасти его, Гурова.
Там концы не сходились, повторил он. Точно так, как было с вице-губернатором Свистуновым. Это же вы нам подкинули эту гипотезу, верно? Вы изо всех сил топили Свистунова, чтобы спасти себя? Как-то это не очень благородно
А кто вам сказал, что человек артистичный должен быть благородным? возразил Мельников. Он должен быть умным, смелым, утонченным и довольно. Я именно такой умный, смелый и утонченный. А благородство оставим упрямым бульдогам вроде вас, которые не видят дальше своего носа. Да, я старался создать как можно больше улик против Свистунова и что с того? На войне как на войне.
«Как поведет себя этот «умный и утонченный» убийца, когда ребята ворвутся в подвал? размышлял между тем Гуров. Признает поражение или будет сопротивляться до конца? Если решит сопротивляться, то может использовать меня в качестве «живого щита», и это создаст для ребят новую трудность. Будет ли он отстреливаться? Вон в углу стоит карабин. И, скорее всего, заряженный»
Значит, это вы подбросили рубашку Конягина, испачканную в крови, в машину, которая раньше принадлежала Свистунову? спросил он.
Конечно, я, а кто же еще?
Вы что же, еще в момент убийства отложили эту рубашку в сторону, надеясь ее использовать таким образом?
Да, отложил, подтвердил пчеловод. Я же вам только что говорил, что ума у меня хватает и я умею предвидеть, смотреть далеко вперед. Но признаюсь в тот момент я еще не знал, куда именно, когда и как подсуну эту улику. Знал, что подсуну, но еще не решил кому. Вот так строится планирование в нашем деле.
«Он мне прямо лекцию читает! невольно усмехнулся про себя Лев. Тоже мне профессор с клещами!» А вслух произнес:
То есть вы решили, что мы набросимся на Свистунова, как только узнаем о его неправильной ориентации?
А что, разве я был не прав? удивился Мельников. Разве вы не хотели отправить его в СИЗО?
Лично я нет, не хотел. Но кое-кто из моих товарищей действительно имел к нему предвзятое отношение.
Ну что, вопросы исчерпаны? спросил Мельников.
Он выключил станок и, поигрывая ножом, приблизился к Гурову. Сыщик явственно видел, как играют в его глазах дьявольские огоньки, убийце не терпелось приступить к «делу», то есть начать мучить свою жертву. Однако Лев понимал, что его товарищам снаружи еще нужно время. Беседу нужно было затянуть хотя бы еще ненадолго! И он сказал:
Мелкие вопросы вроде исчерпаны. Но остался самый важный, краеугольный вопрос. Зачем вам все это было нужно? Неужели прокурор Конягин действительно так сильно вас допекал? Неужели предприятия Гурьянова не давали вам строить новые объекты? Неужели журналист Угрюмов, его статьи представляли такую уж опасность?
Эти вопросы достигли нужной цели: Мельников остановился. Да, он любил мучить свои жертвы. Но рассуждать он тоже любил. И был еще один мотив в его поведении, Гуров это только теперь понял: Мельникову было важно убедить всех в своей правоте. Всех, в том числе и людей, которых он собирался лишить жизни.
Да, это действительно важный вопрос, произнес хозяин пасеки с видом профессора, читающего лекцию. Как вы выразились, уважаемый Лев Иванович, краеугольный вопрос! Так ли уж мне мешали все эти люди? Отвечу честно: нет. По-настоящему угрозу для меня представлял только Конягин. От его устранения я выиграл самым явным образом. С остальными можно было бы примириться. Но что мне было делать с огнем, который горел в моем сердце? Огнем, который требовал действия? Что мне было делать со своим воображением? Это воображение рисовало сладостные картины того, как я расправляюсь со всеми этими людишками, как я нарушаю многочисленные законы и запреты Нет, драгоценный мой Лев Иванович, вам никогда внутренне не понять такого человека, как я! Мне тесно в вашем мире, где кругом торчат таблички «Нельзя!», «Здесь не ходить!», «Не смей!». Пока я не принял решение о первой своей постановке, мне и жизнь была не мила
Так вы убийства называете «постановками»?
Именно так я их и называю. Постановки, или же спектакли. Это спектакли, где я являюсь автором пьесы и главным героем. А все остальные вокруг второстепенные персонажи. Только я решаю, когда им вступить на сцену, а когда скрыться за кулисами, когда говорить, а когда молчать. И когда замолчать навсегда Только я решаю Погодите, что это? Мельников внезапно прервал свой монолог и прислушался. Видимо, он услышал какой-то звук за дверью.
Именно так я их и называю. Постановки, или же спектакли. Это спектакли, где я являюсь автором пьесы и главным героем. А все остальные вокруг второстепенные персонажи. Только я решаю, когда им вступить на сцену, а когда скрыться за кулисами, когда говорить, а когда молчать. И когда замолчать навсегда Только я решаю Погодите, что это? Мельников внезапно прервал свой монолог и прислушался. Видимо, он услышал какой-то звук за дверью.
Что вы там такое услышали, Павел Игоревич? громко спросил Гуров. Я, например, ничего
Замолчите! приказал ему хозяин сторожки. Мне показалось, или Он подошел к двери, приложил к ней ухо, но ничего не услышав, расслабился: Послышалось, наверное. Скорее всего, кошка бегает. Тут одна кошка живет. Я ее иногда кормлю Знаете, чем? глумливо взглянул он на своего пленника и, увидев выражение его лица, захохотал.
Ну, все, хватит разговоров! оборвав смех, заявил убийца. Пора заняться делом!
Подождите, но у меня еще остались вопросы! попробовал остановить его Гуров. Например, про вашу жену, о ее роли в ваших «представлениях». Или про вашего двоюродного брата. Расскажите о них подробнее!
Нет, хватит! прикрикнул Мельников. Хватит разговоров! Говорят, на том свете человек получает ответы на все вопросы. Вот там и получите свои ответы.
Он решительно шагнул к столу. Но в ту же секунду остановился и резко развернулся к двери. Развернулся, потому что в дверь нанесли сильнейший удар. Били, по-видимому, то ли бревном, то ли каким-то другим тяжелым предметом. Лязгнул, грозя сорваться с петель, запор, затрещали доски.
А, суки, все же добрались! крикнул «умный и утонченный» убийца и метнулся в угол комнаты, где стоял карабин. Но в ту же секунду раздался звон разбитого стекла, на пол полетели осколки, и в окно просунулась рука полковника Крячко, сжимавшая пистолет.
Замри на месте, Мельников! скомандовал Крячко. Тронешь оружие буду стрелять!
Убийца на это ничего отвечать не стал. Он резко рванулся в сторону и бросился в другой угол, уходя из зоны обстрела. Крячко уловил его движение и выстрелил. В маленьком помещении подвала выстрел прогремел оглушительно. Однако он не причинил вреда хозяину: окошко было маленькое, и Крячко не мог просунуть в него и руку с пистолетом и голову. В результате он видел только стол, к которому был прикован Гуров, и один угол, остальное пространство было ему недоступно.
Мельников стоял, прижавшись в угол, сжимая в руке нож. Глаза его горели злобой, по всему было видно, что он не собирался сдаваться без боя.
Что, падлы, не выходит?! крикнул он. Думали на понт меня взять? Не выйдет! Я вам еще покажу!
Что он собирался «показать», как хотел действовать, осталось неизвестным. Потому что последовал новый, сокрушительный удар в дверь, запор лязгнул и отлетел, дверь распахнулась. В комнату ворвался лейтенант Соболев, за ним следовал капитан Куликов. Мельников кинулся было с ножом на вошедших, но Соболев, совсем не похожий на силача, резким ударом в солнечное сплетение послал его в нокдаун, и актер-любитель осел на пол. Лейтенант подскочил к Гурову, склонился над ним:
Лев Иванович, вы целы? Вы живы?
Как видишь, жив и даже цел, ответил Гуров. Хотя вы появились вовремя: наш фигурант как раз собирался что-нибудь от меня отрезать. Погляди там, под столом, как там эти скобы крепятся. Надо бы их открепить, а то надоело тут сидеть.
Глава 29
Как же вы все-таки узнали, что меня похитил именно Мельников и где меня искать? спросил Гуров.
Они сидели не в Управлении, а в отдельной палате санатория. Дело в том, что хотя Лев и хорохорился, но когда после освобождения врачи его осмотрели, они дружно решили, что сыщик нуждается в двух-трех сутках лечения под их контролем. Тут же руководство Управления устроило его в лучший в городе санаторий. И сейчас в палате собрались друзья Стас Крячко, лейтенант Соболев, капитан Куликов и майор Березин. Только что была распечатана и начата бутылка «Столичной». На этот раз Гуров против этого не возражал ведь расследование было завершено.
Тут как раз ничего удивительного нет, ответил Соболев. Помните, мы с вами столкнулись тогда в дверях? Вы мне крикнули, что Надя в опасности и что маньяк объявился. Крикнули и убежали. Я было начал заниматься делами, но меня грызла мысль как же вы один пошли, если там может оказаться убийца? Вам же наверняка помощь нужна! Тут как раз вернулся полковник Крячко, и я ему рассказал всю эту сцену и поделился своими сомнениями. Ну, мы с ним тут же кинулись в парк. Надя Крупнова была еще там. Она нам рассказала, что ей позвонил неизвестный, назначил свидание и что после этого она вспомнила фразу Угрюмова и перезвонила вам. Тогда полковник Крячко и говорит: «Все ясно! Этот маньяк тот самый застройщик, с которым я первым беседовал. Он мне тогда еще таким симпатичным показался». «Вы про Мельникова?» спрашиваю я. А он мне отвечает: «Про кого же еще? Про него, гада!» Потом оборачивается к Наде: «Гуров к вам давно подходил?» Но она ответила, что вы вообще не подходили. Вот тут мы встревожились по-настоящему
Да, признаться, сердце у меня почуяло недоброе, подтвердил Стас. Мы кинулись туда, сюда, начали расспрашивать прохожих у входа в парк, не видел ли кто человека, похожего на тебя. Но нет, все отвечают, что не видели. А я ведь понимаю, что такого просто не может быть! Естественно, стал тебе звонить. Мне оператор отвечает неземным голосом, что абонент недоступен
Да, кстати, я ведь даже не знаю, где мой телефон! спохватился Гуров. Кто-нибудь не может мне сказать?