Гвенди берет папу под руку.
Ты все правильно сделал. Ее повезли в окружную больницу?
Он молча кивает. В его глазах дрожат слезы.
Пойдем. Гвенди бережно ведет его к машине. Я тебя отвезу.
52
В десять утра в приемном покое отделения «Скорой помощи» окружной больницы Касла посетителей немного. Пожилой лысый мужчина, держащийся за шею, поврежденную в легкой автомобильной аварии. Неудачно прокатившийся на санках подросток с глубоким порезом на губе и еще одним под заплывшим подбитым глазом. Молодая азиатская пара с двумя шумными розовощекими близнецами.
Из двери с надписью «ВХОД ВОСПРЕЩЕН» выходит доктор Челано, онколог и лечащий врач миссис Питерсон. Мистер Питерсон тут же срывается с места и бежит ему навстречу. Гвенди тоже встает и спешит следом за папой.
Как она, доктор? спрашивает мистер Питерсон.
Мы дали ей обезболивающее, сейчас она отдыхает. Рвота прошла.
Вы уже знаете, что с ней? спрашивает Гвенди.
Боюсь, онкомаркеры снова начали повышаться, говорит доктор Челано с серьезным выражением лица.
О Господи, шепчет мистер Питерсон, тяжело опираясь о плечо дочери.
Я понимаю, что это непросто, и все же попробуйте не волноваться, мистер Питерсон. Сегодня утром пришли результаты анализов крови, которые она сдала в среду. Я их просмотрел, когда узнал о вызове, и они показывают тревожный прирост
Прирост? растерянно переспрашивает мистер Питерсон. Что это значит?
Это значит, что скорее всего рак вернулся. В каком объеме, пока непонятно. Мы оставим ее в больнице и проведем всестороннее обследование.
Какое обследование? спрашивает Гвенди.
Мы уже взяли кровь на анализ. Также необходимо провести МРТ грудной клетки и брюшной полости.
Сегодня? спрашивает мистер Питерсон.
Доктор Челано качает головой:
Нет, сегодня воскресенье. Пусть она отдохнет, а завтра утром мы отвезем ее на томографию.
Мистер Питерсон смотрит на дверь за спиной доктора.
Можно с ней повидаться?
Чуть позже, отвечает доктор Челано. Сейчас она в отделении интенсивной терапии, но ее уже переводят в обычную палату. Как только она обустроится, я за вами спущусь.
Она уже знает? спрашивает Гвенди.
Мистер Питерсон смотрит на дверь за спиной доктора.
Можно с ней повидаться?
Чуть позже, отвечает доктор Челано. Сейчас она в отделении интенсивной терапии, но ее уже переводят в обычную палату. Как только она обустроится, я за вами спущусь.
Она уже знает? спрашивает Гвенди.
Доктор кивает.
Она попросила ничего от нее не скрывать. Вот ее точные слова: «Не надо светить мне в зад солнышком, доктор. Говорите все как есть».
Мистер Питерсон качает головой, еле сдерживая слезы.
Узнаю мою девочку.
Ваша девочка настоящий боец, говорит доктор Челано. Так что вы уж постарайтесь быть сильными. Ради нее. Вы ей нужны, вы оба.
53
Гвенди открывает дверь дома, где прошло ее детство единственного настоящего, всамделишного дома из всех домов, в которых ей доводилось жить: с гаражом, собственным садом и отдельной подъездной дорожкой, и входит внутрь. В прихожей темно и тихо. Первым делом Гвенди включает свет. Ключи от папиной машины валяются на полу у двери, где папа их уронил, когда в панике выскочил из дома. Гвенди поднимает ключи и кладет на место, на столик у входной двери. Потом входит в гостиную и включает настенные лампы с обеих сторон дивана. Так-то лучше, решает она. В комнате идеальный порядок. Как будто не было никаких утренних волнений. Как будто в дом не пришла беда.
Поднимаясь по лестнице, Гвенди ведет рукой по полированным деревянным перилам, на которых висят четыре пустых красных рождественских носка. Она входит в спальню родителей, и иллюзорное ощущение нормального дома вмиг разбивается вдребезги. Простыни и одеяла валяются на полу. На одной из подушек и на белой, натянутой на матрас простыне темнеют пятна запекшейся крови и кусочки полупереваренной пищи. Папина пижама лежит перед распахнутой дверцей стенного шкафа. Вся комната пропиталась густым кислым запахом так пахнет испортившаяся еда, долго простоявшая на солнце.
Гвенди на миг замирает в дверях, а потом сразу берется за дело. Снимает с кровати простыню и наволочки. Собирает белье в одну кучу, кидает туда же папину пижаму, несет все в подвал бегом вниз по лестнице, задержав дыхание, и запихивает в стиральную машину. Затем возвращается в спальню родителей, распыляет там полбаллончика освежителя воздуха, прихваченного по дороге из ванной, и застилает постель чистым бельем.
Оглядев результат своих трудов, она вспоминает, зачем приехала в дом родителей. Находит большую сумку и начинает собирать вещи: смену одежды для папы, ночную рубашку для мамы, несколько пар носков. Гвенди сама толком не понимает, зачем брать столько носков. На всякий случай. Она идет в ванную и кладет в сумку все необходимые туалетные принадлежности. Застегивает сумку и направляется в коридор.
Что-то может быть, воспоминание, может быть, просто какое-то смутное чувство заставляет Гвенди остановиться у двери в ее бывшую спальню. Приоткрыв дверь, Гвенди заглядывает в комнату. Там давно все переделали, теперь это гостевая спальня и по совместительству мамина швейная мастерская. Но Гвенди до сих пор помнит, как все было раньше. Ее любимое трюмо, стоявшее у стены. Письменный стол у окна стол, за которым она написала свои самые первые рассказы. Книжный шкаф. Пластиковая мусорная корзина с кадрами из сериала «Семья Партридж». Кровать у стены. Над кроватью плакат с Билли Джоэлом. Гвенди входит в комнату и смотрит на шкаф, в котором мама теперь хранит ткани и швейные принадлежности. Тот самый шкаф, где Гвенди когда-то прятала пульт управления. Тот самый шкаф, где был убит первый мальчик, которого любила Гвенди. Убит у нее на глазах. Этот урод Фрэнки Стоунер размозжил ему голову.
Этим проклятым пультом.
Что тебе от меня нужно? спрашивает она напряженным и хриплым голосом. Выходит на середину комнаты, медленно поворачивается на месте. Я сделала все, о чем ты просил, и я тогда была просто ребенком! Зачем ты вернулся? Гвенди уже кричит в полный голос, ее лицо покраснело от ярости. Может быть, хватит играть со мной в игры? Может быть, ты мне покажешься?
Дом отвечает глухой тишиной.
Почему я? шепчет она в пустоту.
54
Понедельники особенно тяжелые дни в окружной больнице Касла, и 27 декабря не исключение. Людей не хватает. Многие санитары и медсестры взяли отпуск на рождественскую неделю, три уборщицы заболели и не пришли на работу. Впрочем, жизнь продолжается.
Гвенди сидит рядом с маминой койкой в палате 233. Слушает ее ровное дыхание, наблюдает, как мерно вздымается и опадает мамина грудь. Миссис Питерсон заснула полчаса назад и спит спокойно. Поэтому Гвенди и осталась в палате одна. Двадцать минут назад ей все-таки удалось убедить папу сходить в кафетерий и съесть нормальный горячий завтрак. Мистер Питерсон не отходил от постели жены с тех пор, как вчера днем ее перевели в отдельную палату, и не хотел уходить и сейчас, но Гвенди чуть ли не силой вытолкала его за дверь.
На коленях у Гвенди лежит закрытый роман Джона Гришэма с купоном на батончики из гранолы в качестве закладки. Гвенди рассеянно слушает прерывистый писк медицинских приборов, наблюдает за каплями физраствора и вспоминает другие больничные палаты, в которых ей довелось побывать. Палату без окон на третьем этаже в Больнице милосердия, где умирал Джонатон Риордан, ее лучший друг. Вся стена над его койкой была увешана фотографиями и самодельными открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Другие палаты в других больницах и клиниках для больных СПИДом, которых она повидала немало. В каждой из этих палат были люди. Храбрые люди, молодые и старые, мужчины и женщины, объединенные одной целью: выжить.
С тех пор Гвенди очень не любит больницы их вид, звуки и запахи, но глубоко уважает людей, борющихся за жизнь в стенах этих больниц, и медицинских работников, помогающих людям бороться.
«ты умрешь в окружении друзей. В прелестной ночной рубашке с синими цветочками по подолу. Солнце будет светить в окно, и за миг до того, как закрыть глаза навсегда, ты увидишь в небе стаю птиц, летящих на юг. Последний образ красоты этого мира. Будет больно, но совсем чуть-чуть».
Эти слова однажды произнес Ричард Фаррис, и она верит, что так и будет. Она не знает, когда это случится и где, но это не важно. Уже не важно.
Уж если кто и заслуживает такого прощания, так это ты, мама. Гвенди смотрит вниз, еле сдерживая рыдания. Но я еще не готова. Я еще не готова.
Миссис Питерсон говорит, не открывая глаз:
Не волнуйся, Гвенни, я тоже еще не готова.
Господи. Гвенди вздрагивает от неожиданности. Книга падает с ее колен на пол. Я думала, ты спишь.
Миссис Питерсон приоткрывает глаза и улыбается.
Я спала, пока ты не затеяла беседу сама с собой.
Извини, мам. Я что-то и вправду стала частенько разговаривать сама с собой вслух, как сумасшедшая старушка-кошатница.
У тебя аллергия на кошек, Гвенди, сухо говорит миссис Питерсон.
Гвенди пристально смотрит на маму.
Ладно, спишем все на действие морфия.
Миссис Питерсон приподнимает голову над подушкой и обводит взглядом палату.
Тебе удалось убедить папу поехать домой?
Если бы! Но мне удалось убедить его пойти в кафетерий и нормально поесть.
Миссис Питерсон слабо кивает:
Спасибо, солнышко. Я за него беспокоюсь.
О папе я позабочусь, говорит Гвенди. А ты беспокойся о том, как скорее поправиться.
Теперь все в руках Божьих. Я так устала.
Эй, мам, ты чего? Не вздумай сдаваться! Мы даже не знаем, что там у тебя. Может быть
Я и не собираюсь сдаваться. Еще чего! У меня же есть ты и твой папа. У меня есть ради чего жить.
Да, кивает Гвенди. Это точно.
Я имела в виду Миссис Питерсон на секунду умолкает, подбирая слова. Если я снова смогу победить эту пакость, если есть хоть какие-то шансы, что я смогу победить, значит, я буду бороться. Я в этом уверена. Как бы ни было трудно, я буду бороться и вырву победу. Но если мне суждено умереть если Бог решит, что пришло мое время, значит, так тому и быть. Я прожила очень хорошую жизнь. Столько счастья, наверное, и не положено человеку, но у меня оно было. Уж мне-то не на что жаловаться. Вот я о чем Это единственный вариант, при котором меня закопают в землю.
Мама! перебивает ее Гвенди.
Что? Ты же знаешь, я против кремации.
Вот как с тобой разговаривать? Гвенди встает и берет с подоконника свою сумку. Я принесла тебе кое-что перекусить. И твои любимые соки в пакетиках. И сюрприз.
О, хорошо. Обожаю сюрпризы.
Гвенди открывает сумку.
Сначала поешь, выпей сока. А потом будет сюрприз.
Что это ты раскомандовалась?
Я училась у мастера, говорит Гвенди, показав маме язык.
Кстати о сюрпризах. Даже не знаю, почему мне вдруг вспомнилось Помнишь, как мы пытались устроить сюрприз папе на день рождения? Опираясь на локоть, миссис Питерсон привстает на постели и пьет сок из пакетика. Глаза у нее ясные и бодрые.