Иван отхлебнул, поставил кружку на пол. Его команду отвели на отдых на Невский. Иван обмакнул галету в чай, откусил кусок размокшей пластинки, начал жевать.
Кружка кипятка, кусок сахара и пара твердых, как мрамор, галет главное солдатское лакомство.
А кому-то и этого не досталось. Иван снова вспомнил похоронную церемонию.
Я нашел способ, внезапно сказал Сазон.
Иван с усилием проглотил недожеванный кусок, повернулся к другу.
Какой еще способ? Он не сразу сообразил, о чем Сазон говорит.
В мыслях все еще было прощание с мертвыми тела, обмотанные скотчем, минута молчания. Стаканы с сивухой, накрытые галетами. Иван хотел почесать лоб, но обнаружил в правой руке надкушенную галету. Почесал левой.
А! Ты про «Площадь Восстания», что ли?
Газовая атака, сказал Сазонов.
То есть?
Смотри, Ван. Представь, подожжем старые покрышки. Поставим вентилятор помощнее, кинем провода до «Гостинки» здесь короткий перегон, кабеля должно хватить И вдуем им резинового дымка в одно интересное отверстие.
У них противогазы, сказал Иван.
Что, у всех?
Иван посмотрел на него почти с восхищением. Конечно, не у всех. Дай бог там десятка два противогазов на двести с лишним человек. Женщины, дети
И тут до него наконец дошло.
Потравить газом. Вот черт.
Ну ты и сволочь, Сазон.
Служу Приморскому Альянсу! Сазонов поморщился. Извини, Ван. Что-то я заебался.
Иван кивнул. Все мы устали. То есть заебались.
Знаешь что, друг любезный, сказал он. Давай еще подумаем, а? Он услышал шаги, повернулся: Принес?
Пожилой диггер поставил корзину на пол. В ней желтые теннисные мячики, старые, почерневшие от времени и потных ладоней. Плоское, изрезанное морщинами, как ножом, лицо Гладышева ничего не выражало. Скуку разве что.
Ага.
Хорошо. Иван поднялся. Ну, поехали. Стройся, мужики.
Опять, что ли? заворчал Пашка.
Не опять, а снова. Поехали! Солоха, тебе особое приглашение? Солоха!
Иду, иду. Диггер отложил книгу.
Солоха высокий, нескладный, с копной вьющихся русых волос читал полулежа, прислонившись спиной к своему рюкзаку. Маленькие очки без оправы сдвинуты на самый кончик носа. Солоха каждую свободную минуту проводил с книгой, но предпочитал почему-то фолианты с неудововаримыми названиями вроде «Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки». Сам бы Иван такое читать не стал. Точнее, однажды он попробовал, но осилил всего пару страниц.
Просто
Слегка офигел от смысла жизни, выглядывающего со страниц, и самоустранился.
А вот Солохе нравилось.
Готовы? Иван оглядел диггеров. Лучше бы было увести команду подальше от шума и гама, но выбора нет. Впрочем, пусть привыкают работать в любых условиях. Поехали! Встаньте, дети, встаньте в круг.
Начали работу одним мячиком. Иван мягко перебросил мяч Пашке, пока желтый мячик летел, сказал «И». Пашка поймал, перекинул Гладышу, сказал «ИВ». Следующий должен сказать «ИВА» и так, пока не составится «Иван». Потом следующее имя. Затем слова наоборот, от конца к началу. Дальше мячиков становится два. Потом три. Этому упражнению научил их Косолапый. Развивает внимание, координацию и чувство партнера. У Косолапого вообще много было таких упражнений. Например, «Зеркало», когда два диггера стоят друг против друга, один что-то делает, другой повторяет зеркалит. Вообще чувство локтя, умение «держать партнера» затылком едва ли не самое важное в диггерских навыках.
Сначала поймай взгляд товарища, повторял Иван привычную формулу. Установи контакт и тогда бросай. Мягко. С ощущением. Все для партнера.
Мячики летали от одного диггера к другому. Иван краем уха слышал голоса и смех окружающих посмотреть на диггерскую тренировку собралась целая толпа. Какое-никакое, а развлечение.
Но сегодня тренировка что-то не задалась.
Сазон! окликнул Иван, когда тот в очередной раз уронил мячик. Ты чего сегодня, спишь, что ли? А ну соберись.
В следующее мгновение Иван едва успел поймать мячик, брошенный с такой силой, что у него заныло запястье.
Блять!
В толпе засмеялись.
Извини, Ван, сказал Сазонов без особого раскаяния.
Ладно, на сегодня хватит. Иван помахал рукой. Пальцы ныли. Гладыш, собери мячики. Все ребята, шоу закончено! В толпе разочарованно вздохнули. Иван повернулся к другу: Сазон, у тебя все нормально? Ты какой-то замученный.
На себя посмотри. Ты бы хоть рожу выскоблил, что ли. Сазонов криво усмехнулся, повернулся и пошел. Бежевый плащ светился в полутьме станции.
«Куда он каждый день ходит? подумал Иван. Девушку он себе на «Гостинке» завел, что ли?»
Проводив друга взглядом, Иван провел ладонью по заросшей щеке, хмыкнул.
«А ведь он прав, побриться бы не мешало»
Иван взял ковшик с горячей водой, сунул туда лезвие опасной бритвы. Попытался устроиться так, чтобы видеть в маленьком, с ладонь, зеркальце хотя бы часть подбородка. Вынул бритву из воды и аккуратно провел по намыленной щеке. Касание горячего металла. С тихим шорохом срезалась щетина.
И вот тут они и появились. Из перехода на «Гостинку» выскочил огромный Кулагин, за ним маленький круглый человечек в цивильном костюме.
Какого черта ты за мной ходишь, а? в раздражении повернулся к нему Кулагин. А?
Цивильный на мгновение смутился, потом заявил прямо в разъяренное лицо командира василеостровцев.
Я требую!
Что ты требуешь?
Цивильный еще набрался храбрости и даже с виду стал чуть крупнее.
Я требую запретить светошумовые гранаты как негуманное оружие! Мировая общественность метро
Клал я на твою общественность, честно сказал Кулагин. С прибором.
Ослепшие люди
Действительно, яркость гранат оказалась чрезмерной. Даже для самих нападавших. На станциях Альянса нет центрального освещения, люди не привыкли к яркому свету, которым залита «Маяковская». А уж тем более к светошумовым гранатам. Несколько человек отправили назад, к «Невскому проспекту», с ожогами сетчатки. К кому-то зрение вернется, к кому-то нет. Такова жизнь. Иван провел лезвием по щеке, прополоскал его в воде.
Ты вообще кто такой? Кулагин наехал на цивильного. Огромный, в грязном армейском камуфляже, порванном на локте. Ты что здесь делаешь? Я тебя сейчас по закону военного времени шлепну прямо здесь. А ну, становись к стенке.
Не имеете права! взвился цивильный. Слабый и противный голос его обрел мощь пожарной сирены. Я наблюдатель от мирового совета метро! Я нейтралитет
Ну, держись, нейтралитет.
Кулагин вытащил пистолет. Цивильный побледнел, словно из него кровь выпустили.
Произвол! крикнул он растерянно.
Всегда с ними так. Иван дернул щекой, провел лезвием вниз. С едва слышным хрустом срезались щетинки
Стоит идеалистам столкнуться с настоящим насилием, весь энтузиазм сразу куда-то испаряется.
Олежка, негромко позвал Иван. Кулагин повернулся, встретился с ним взглядом. Иван покачал головой. Не надо.
Кулагин опомнился. Сплюнул, от души выматерился, сунул пистолет в кобуру и ушел. Финита ля комедия. А вот цивильный остался. Ой-е, подумал Иван.
Сразу видно культурного человека! Цивильный подбежал и протянул ладонь. Почему-то он все время передвигался мелкими, смешными перебежками. Позвольте пожать вашу руку.
Иван посмотрел сначала на левую ладонь кастрюля с водой, на правую опасная бритва, затем перевел взгляд на цивильного.
Извините, смутился тот, но ненадолго. Можем мы поговорить?
Иван мысленно застонал.
Вы напали на мирную станцию! горячился цивильный. Как вы можете?!
Точно, сказал Иван. Как-то сразу расхотелось спорить. А то, что они у нас единственный дизель сперли, это ничего. Я понимаю. Это со всяким может случиться.
Это не доказано!
Конечно, не доказано. Вот когда «Василеостровская» вымрет, тогда будет доказано. А сейчас они пускай там в темноте развлекаются, им привычно. Впрочем, хомячку с повадками правдоборца этого все равно не понять.
Извините, смутился тот, но ненадолго. Можем мы поговорить?
Иван мысленно застонал.
Вы напали на мирную станцию! горячился цивильный. Как вы можете?!
Точно, сказал Иван. Как-то сразу расхотелось спорить. А то, что они у нас единственный дизель сперли, это ничего. Я понимаю. Это со всяким может случиться.
Это не доказано!
Конечно, не доказано. Вот когда «Василеостровская» вымрет, тогда будет доказано. А сейчас они пускай там в темноте развлекаются, им привычно. Впрочем, хомячку с повадками правдоборца этого все равно не понять.
Устал я от вас, честно сказал Иван. Правдолюбы, бля. Только вот правда вас не очень любит, я смотрю.
Вы не понимаете!
Но Иван уже не слушал.
Кузнецов! окликнул он молодого мента. Тот подбежал резвый, как собака Павлова в весенний гон.
Командир. Миша вытянулся.
Глаза сияют. Когда же у него это пройдет? Иван покачал головой. «Неужели и я когда-то тоже был таким восторженным салагой, готовым ради одобрительной улыбки Косолапого на подвиги? Нет, не был. Когда я пришел на «Василеостровскую», уже никакой восторженности во мне не осталось. А Косолапый был мне старший товарищ, а не идол для поклонения».
Слушай приказ, боец, сказал Иван. Бери штатского и веди.
Понял. А куда? Кузнецов поправил лямку автомата, огляделся.
Цивильный насторожился. Хорошее у него чутье как у битого носа на мозолистый кулак.
Недалеко. Иван дернул щекой. Прищурился. Глаза словно выгорели. Отведи в туннель за блокпост, там дренажная подстанция. Она сейчас не работает, но это не важно.
Что вы х-хо Цивильный булькнул, словно подавился.
Отвести в ТДП, кивнул Кузнецов. Глаза горели воинственным ярким светом. Мальчишка, елки. Понял. Что дальше?
Там и пристрели, буднично сказал Иван. Вернешься, доложишь. Действуй.
Незаметно от цивильного подмигнул молодому понял, да? Кузнецов замер, потом подмигнул в ответ.
Есть, товарищ командир!
Цивильный, не веря ушам, перевел взгляд с Ивана на Кузнецова и обратно.
Что вы серьезно? Я
Конечно, сказал Иван. Хотите знать, что такое настоящий военный произвол? Вот вам произвол. В лучшем виде.
Но я! Я от мировой общественности!
Кузнецов снял с плеча автомат и сказал деловито:
Пошли, что ли, общественность.
Когда они ушли цивильный брел покорно, словно только этого и ждал всю свою жизнь. Иван продолжил бритье.
Настроение заметно улучшилось.
Споем, товарищ, боевой негромко запел он песню из фильма «Два бойца». о славе Ленинграда. примерился в зеркальце, как бы взяться за левую половину лица