Надо, Сеня, надо. Снимите очки, пожалуйста, молодой человек.
Солоха отступил на шаг.
Предупреждаю сразу у меня неадекватная реакция на некоторые лекарственные препараты! Но очки все-таки снял.
Аллергия? деловито осведомился Водяник. Что-нибудь смертельное?
Вроде нет э, вы что делаете?!
Сейчас проверим, сказал Водяник, натягивая противогаз. Взялся за баллон, повернул распылитель в сторону диггера. Готов? глухо спросил профессор.
Мама, сказал Солоха.
Коротко ударила струя жидкости под давлением, распыляя в воздухе мелкую водяную пыль. Бесцветное облачко повисло в воздухе, быстро рассеиваясь.
Солоха помедлил и сделал осторожный вдох. Все ждали. Ничего не происходило.
Диггер весело оглядел экспериментаторов и улыбнулся:
Скажите, Проф. А Йозеф Менгеле случайно не ваш кумир детства?
В общем, испытаниями я доволен, сказал Мемов. Кивнул в сторону, где лежал матрас с подопытным. Он, похоже, тоже.
Солоха помедлил и сделал осторожный вдох. Все ждали. Ничего не происходило.
Диггер весело оглядел экспериментаторов и улыбнулся:
Скажите, Проф. А Йозеф Менгеле случайно не ваш кумир детства?
В общем, испытаниями я доволен, сказал Мемов. Кивнул в сторону, где лежал матрас с подопытным. Он, похоже, тоже.
Иван хмыкнул.
Солоха радостно улыбался. И пожалуй, кроме расширенных зрачков, ничем не отличался от прежнего, не опрысканного Солохи. Разве что никто никогда не видел диггера таким расслабленным.
Солоха просто излучал счастье. В маленькой захламленной комнате от него шло своеобразное сияние, легко забивавшее слабый свет карбидки.
Агрессии ноль, сказал Проф, подходя к генералу с Иваном. Кажется, наш мох имеет сходство с ЛСД тот тоже блокирует адреналин. У реципиента отмечена повышенная внушаемость. Синестезия. При этом мягкий и быстрый приход. Отмечены некоторые довольно сильные признаки мышечного паралича, быстро, впрочем, проходящие. Причем очень мощная реакция, хватило одной десятой намеченной дозы
Профессор, все ясно, прервал Иван, хотя половины слов не понял. Ну что? Он посмотрел на генерала. Оставляем «Маяк»?
Я нашел «точку сборки», сказал Солоха, прежде чем Мемов успел ответить. Слышите меня? Вам не передать словами Но я попробую. Смысл жизни я вижу его: четко и ясно
Генерал крякнул.
Отличные новости, произнес Водяник успокаивающим тоном. Просто отличные. И пошел к Солохе. Видимо, чтобы занести на бумагу найденный тем смысл жизни.
Мемов усмехнулся. Оглядел команду химиков.
Приступаем к «Плану Меркулова», господа-товарищи.
Станция Ушедших, сказал профессор Водяник. Это легенда, конечно. Однажды они собрались все мужчины, женщины, дети, старики и вышли из метро на поверхность. Открыли гермоворота и поднялись по эскалаторам. На что они надеялись? Что прорвутся через зараженную зону? Там от треска счетчиков Гейгера уши закладывало, наверное
Что в отдалении от мегаполиса можно жить?
Не знаю.
Но никто из них не вернулся.
Не подал о себе известия. Может быть, они добрались до незараженной местности и устроились там жить? Или нашли там других людей, тоже поверивших?
Или погибли все от лучевой болезни, эпидемий и голода.
Боюсь, мы никогда этого не узнаем. Профессор Водяник покачал головой. Мы дети техногенной цивилизации. У какого-нибудь чукотского эскимоса или австралийского аборигена больше шансов выжить, чем у нас. Хотя бы потому даже, что его не пригибает к земле ощущение, что все все! закончилось. Даже Интернета больше нет. Впрочем Профессор оглядел Ивана и остальных, кто попал в метро еще в детстве. Вам это слово все равно ничего не скажет Выражусь иначе: все кончено. И виноваты в этом мы. Мы, человечество, все люди вместе совершили групповое самоубийство. Сунули пистолет себе в рот и нажали на спусковой крючок. Ба-бах. И мозги по стенам. Я не знаю, на что в такой ситуации надеяться. Что наши мозги самопроизвольно стекутся в новую мыслящую форму жизни?
Вы пессимист, профессор, сказал Сазонов с иронией.
Правда? Неужели?! желчно откликнулся тот. Целая станция оптимистов ушла искать лучшую жизнь. Шанс для человечества. И где они теперь? Кто их видел?! Нет уж, дорогой мой, позвольте мне и дальше оставаться пессимистом.
А я вот думаю, что они нашли, сказал Кузнецов неожиданно. Лучшую жизнь, то есть. Ну я бы хотел так думать.
Ему никто не ответил.
На самом деле, сказал профессор после долгого молчания. Это история о том, как опасна надежда.
Ложная? Иван посмотрел на Водяника.
Любая.
Бордюрщики не дураки. Неожиданное затишье на стороне Альянса должно было их насторожить, поэтому, несмотря на подготовку газовой атаки, решено было провести еще один, финальный штурм Восстания. Обманный маневр.
Сказано сделано.
Когда Иван появился на «Маяковской», она была заполнена хмурыми, пропахшими порохом бойцами, вернувшимися из боя. Стонали раненые, их срочно грузили на дрезины и отправляли по туннелю к «Гостинке». Отдельно лежали мертвецы. Девять человек. Неслабо для обманного маневра.
Ивана встретил Шакилов грязный и вымотанный. Пожали руки. Иван огляделся. У колонны раскинули лагерь скинхеды. Иван узнал Седого, пожилого скина со шрамом на затылке. Седой что-то разливал из коньячной фляжки.
Скинхеды подняли кружки и, не чокаясь, выпили.
Что случилось? Иван кивнул на скинов: Умер кто?
На лице Шакилова жил один глаз, второй заплыл после удара. Узкая щель, вроде танковой. Половина лица фиолетово-черно-желтая, кожа туго надутая, как барабан. Впечатление Шакил производил ломовое.
Да нет, фроде. Речь Шакила по уровню понятности достигла минимума. Командир ихний вроде осталша там. Убили его, нет, не шнаю. Но иш перехода он не вернулша.
«Так». Иван помедлил. Одним союзником меньше. Уберфюрер раздражал его с самого знакомства, но Он вроде был фашист, расист и прочее но нормальный. Слово держал, и дело с ним иметь было проще, чем с адмиральцами.
Иван скрипнул зубами. Снабжение из рук вон, организация через жопу. Бардак обычный, военный, одна штука.
Но скинхеда с его Киплингом было жаль.
«Прощай, Убер».
Баррикады, баррикады.
Иван спустился по ступенькам вслед за капитаном из невских. У него была фамилия Войнович, но все звали его «капитан Костя». Капитан Костя договорился с бордюрщиками о встрече.
Проходы в арках были заложены мешками с песком до самого верха, из маленьких амбразур выглядывали стволы ружей. Иван оценил наклон пола нет, гранатой нельзя, скатится обратно. «Впрочем, ты не за этим пришел».
Стойте! приказали из-за амбразуры.
Рамиль, это я, Костя, крикнул капитан. Лампы дневного света на потолке не работали, но зато в сторону Ивана с капитаном били лучи двух фонарей-«миллионников». Глаза резало. Ни черта не видно.
Пауза.
Кто с тобой? спросили из-за баррикады.
Друг. Он хочет кое о чем тебя спросить, Рам.
Долгая пауза.
Даю слово, мы только поговорить, сказал капитан Костя.
Ладно, сказали там.
В узкий проем вышел высокий человек. Лица его было не разглядеть. Иван щурился. Фонари били безжалостно.
Садитесь, велел человек.
Они устроились на полу, Иван из-под задницы вытащил гильзу, отбросил в сторону. Весь пол усыпан. В отличие от мертвецов, гильзы никто не убирал. Когда Иван и Костя уселись, человек подошел под ботинками позвякивали гильзы и сел напротив.
Кто ты и о чем хочешь говорить? обратился он к Ивану.
Диггер. Зовут Иван. Мой друг пропал.
Ты хочешь узнать, не у нас ли он?
Среди убитых его не было, сказал Иван.
А какой мне интерес рассказывать тебе про твоего друга? Голос негромкий, ровный. Равнодушный.
Думаю, сказал Иван, мы могли бы договориться.
Человек медленно покачал головой.
Вряд ли.
Иван наконец смог его разглядеть. Серо-голубой бушлат, на груди нашивка МЧС с восьмиконечной белой звездой. Лицо красивое, похоже, но толком не понять.
Как он выглядит?
Бритый налысо, рост выше среднего. Лет тридцать-сорок, не поймешь. Глаза голубые. Зовут Убер. Да еще у него татуировка вот здесь, Иван похлопал себя по плечу, показывая. Молоток и нож круглый такой. И венок вокруг. Приметная татуировка.
Не помню такого.
Иван на мгновение прикрыл глаза. Вечная память, Убер. Хоть ты и расист.
Все? спросил человек.
Еще один вопрос. Иван помедлил. Зачем вам наш генератор?
Пауза.
Думаешь, он у нас? Человек покачал головой. Ошибаешься. Мы ничего у вас не брали.
«Опять ложь», подумал Иван.
Уходите, велел человек. Через две минуты мы открываем огонь.
Они поднялись наверх. Иван понял, что промок насквозь. Стянул шапку и вытер лицо.
Кто это был? спросил он у капитана Кости.
Рамиль Кандагариев. Он у них один из главных. Начальник охраны Ахмета. Нормальный, но иногда не совсем.
Что ж.
«Вы сами напросились», подумал Иван с ожесточением.
Зло должно быть наказано.
Вот так.
Вечером, перед самым началом операции Ивана вызвали к генералу.
Что это?
Иван разглядывал знакомую эмблему он уже видел такую у некоторых адмиральцев. Белый круг с серой каемкой, внутри круга стилизованное изображение сжатого кулака. Пять серых пальцев.
Символ, сказал Мемов. У каждой империи должен быть символ. Это наш.
Он поднял руку с короткими растопыренными пальцами, медленно сжал их по одному в здоровенный кулак.
Пять станций по отдельности слабы. Но вместе мы едины. Это будет нашим символом. Держи.
В ладони Ивана оказался вышитый круг.
Иди спать, сержант, сказал генерал. Завтра тяжелый день. Я на тебя рассчитываю.
Пять станций по отдельности слабы. Но вместе мы едины. Это будет нашим символом. Держи.
В ладони Ивана оказался вышитый круг.
Иди спать, сержант, сказал генерал. Завтра тяжелый день. Я на тебя рассчитываю.
Разверни свою жизнь, как конверт с пометкой «срочно».
Конфиденциально.
Лично в руки.
После прочтения сжечь.
Начинаем, сказал Иван негромко. Мимо шли угрюмые и подавленные адмиральцы, невские, василеостровцы. Соединенные силы Альянса покидали «Маяк», не понимая, в общем-то, зачем это делают.
Ван, хоть ты объясни, подошел к Ивану Кулагин. Что за хуйня творится? Почему уходим?! Это же бред полный!
Иван мотнул головой. Вот они, проблемы секретности. Даже своим нельзя ничего сказать.
Не знаю, Олежка, сказал Иван нехотя. Ты иди.
А дизель?! У Кулагина вздулись желваки у упрямого рта. Как же наш дизель?
Иди. Поверь, так надо.
Кулагин некоторое время рассматривал Ивана в упор.
Спелся, да?
Что? От неожиданности Иван растерялся.
Я смотрю, тебя генерал уже обработал, с горечью сказал Кулагин. Эх ты, диггер. Как был ты пришлый, так и остался, верно?