Иван с трудом поборол желание зайти к Лали, поздороваться и что? Просто увидеть. «Нет, у меня есть дела».
Таня.
Новую Венецию прошли без приключений.
Сухой туннель. Последний привал перед «Невским». И время расставания. Иван остановил негра, махнул рукой пойдем. Присели на рельсы. Позади профессор требовал у Уберфюрера «достойных аргументов» в очередном споре.
Может, расскажешь, что делал у слепых? спросил Иван.
Негр помедлил, разглядывая диггера темными глазами. «Опять промолчит? подумал Иван. У них на Техноложке это за правило».
Искал доказательства, сказал наконец Мандела. Вздохнул. Меня друг попросил. Он сам хотел поехать, но его со станции не отпустили.
Доказательства чего?
«Не то чтобы это было мое дело, но»
Негр помедлил.
Что атомная станция до сих пор работает.
Что-о? Иван открыл рот. И как, нашел?
Мандела пожал плечами.
Ну Он, мой друг который ученый он составляет график в какое время и где отключилось центральное освещение.
Так ты тоже ученый?
Если бы. Мандела вздохнул. Я сын студента из Кении. Интересно, что нужно сделать, чтобы кто-то серьезно воспринимал сына африканского студента? Так что я всего лишь младший техник. Подай, принеси, убери, выкинь. Прямо девиз всей моей жизни. Он усмехнулся с неожиданной горечью. Вот мой друг он да, он ученый.
Иван не знал, что сказать. У каждого из нас есть свои болячки.
И что с электричеством?
Мандела опомнился, поднял голову.
А! При Саддаме, говорят, электричество было на всех станциях. А сейчас только на трех. Почему? Казалось бы, чего проще бросить кабель и подключить остальное метро? Но
Дело в том, что есть фиксированный лимит энергопотребления. Вот представь, где-то стоит счетчик. Очень простой: киловатт в час и прочее. Этот счетчик крутится, крутится и в определенный момент, достигнув некоего значения, щелкает и все, света больше нет. Причем не важно, на что ты этот лимит расходуешь хоть на игровые автоматы, хоть на детскую хирургию. Сколько бы вскрытых детей не лежало на твоем столе счетчику все равно. Достиг предела будешь отключен. Вот так-то. Поэтому на «Техноложке» строжайший лимит энергопотребления. А еще говорят, что мы жадные. Ага. Да, бывало, наши, скажем так, отцы народа Мандела усмехнулся. продавали электричество соседним станциям. Но их в следующий раз провалили на защите, так что больше никто не пробует.
На защите? удивился Иван.
Мандела пояснил. «Техноложкой» управлял Ученый Совет, состоящий из избранных, заслуженных ученых. Раз в год там проводились выборы, назначались Ректор и Руководители проектов, Деканы и прочие чиновники. Каждый кандидат на должность должен был представить свою программу, по старинке называемую диссертацией, и защитить ее перед Советом. Самое сложное это экономическое обоснование, по секрету сообщил Мандела, словно действительно знал, что это за зверь такой: экономическое обоснование.
Дальше все решало голосование. Кандидаты хитрили. Например, на защите старались идти в числе последних защищающихся потому что кандидаты, по традиции, накрывали стол для всего Совета. Со спиртным. А ученые, как известно, не дураки в том числе и выпить. Поэтому к каждому следующему выступающему Ученый Совет относился все мягче и мягче. Главное было не переборщить, не выступить одним из самых последних, а то такой выступающий рисковал получить вместо своей доли внимания пьяный храп.
А так на «Техноложке» все как у людей. Плетут интриги, зажимают молодых, пожаловался Мандела. Знаешь, сколько мой друг выбивал киловатт-часы для своих опытов? Это целая история.
Норма расхода? Иван понял, что его зацепило в рассказе Манделы. Так «централка», получается, от аккумуляторов?
Негр пожал плечами.
Может быть. Или подземная электростанция с дизелями и морем солярки. Мы думали об этом. Но представляешь, какой у нее должен быть выхлоп?
Иван кивнул.
Столб дыма бы было видно с любой точки Питера. Нет, здесь что-то другое. ЛАЭС? Может, старик был прав и ему действительно звонили с атомной станции?
Атомная станция? спросил Иван.
Скорее всего, ответил негр не очень уверенно. Это тебе надо с моим другом разговаривать, а я в этих вопросах так погулять вышел.
Теперь самый важный вопрос. Иначе все это только теория.
Как можно включить свет на остальных станциях метро?
Мандела задумался.
Это тебе надо с моим другом переговорить Но, мы думали наверное, с самой ЛАЭС.
«Пам-пара-пам. Батончики».
Может, старик был прав? И атомная станция это действительно цель более высокого порядка?
Шанс для человечества, да?
Иван кивнул.
Спасибо, Юра.
Мандела ушел вперед так проще. Меньше вопросов. Иван остановился. Дальше, метров через триста, будет «Невский». Что ж, вот и пришло время прощаться. У мертвых диггеров свои пути.
Дальше вы пойдете одни, сказал он. А я двину ночью или еще как.
Ваня? не понял Проф. Что-то случилось?
Вы можете вернуться, а я нет.
Молчание. Долгое молчание. Недоуменное.
А объясниться? предложил Убер. Влом?
Мне нельзя возвращаться, сказал Иван. Черт, да как же мне с вами
Почему нельзя? Миша недоуменно посмотрел на Водяника, затем на Ивана. Что я, маленький, что ли? Объясните.
Поддерживаю Михаила, сказал профессор.
Хорошо. Иван вздохнул. Кажется, я должен вам кое-что рассказать
Он рассказал все, ничего не скрывая, кроме мании старика. Пропавший генератор, убийство Ефиминюка, совершенное Сазоном, заговор Мемова, царь Ахмет Второй и девушка Илюза, и собственная бесславная попытка остановить генерала. И финальный выстрел Сазонова, поставивший жирную запятую в этой истории.
А мог, кстати, поставить и точку.
Иван закончил рассказ, оглядел слушателей. Молчание затянулось. Карбидная лампа светила желтым теплым светом Лица, которые уже стали практически родными. Профессор Водяник, Миша, Убер.
И что вы собираетесь делать, Ваня? спросил профессор наконец.
Сазонов, Мемов, Орлов. Не обязательно в таком порядке.
«Не прикрываешь ли ты личную месть высокими мотивами, а, Иван?»
Даже если и так.
Зло должно быть наказано.
Драться.
Он встал, выпрямился.
Я вне закона. Фактически я не существую, я мертв и забыт. Поэтому я не буду никого уговаривать пойти со мной. Нет, наоборот. Я скажу: не надо. Идите домой. К родным и близким. На вашем месте я бы так и сделал забыл про все и жил обычной жизнью. Потому что если вы останетесь со мной, обычной жизни вы уже не увидите. Теперь решайте.
Уберфюрер долго молчал, морщил лоб.
Знаешь, брат, а я, пожалуй, рискну. Пойдут пацаны или не пойдут, это их дело. Но я с тобой.
Иван кивнул. А что сказать? «Спасибо»? Словами этого не скажешь. Поэтому просто кивнуть, словно это самое обычное дело военный переворот. И друзей на него приглашают, как на субботнюю пьянку.
Уберфюрер долго молчал, морщил лоб.
Знаешь, брат, а я, пожалуй, рискну. Пойдут пацаны или не пойдут, это их дело. Но я с тобой.
Иван кивнул. А что сказать? «Спасибо»? Словами этого не скажешь. Поэтому просто кивнуть, словно это самое обычное дело военный переворот. И друзей на него приглашают, как на субботнюю пьянку.
Диггер поднялся. Водяник размышлял. Кузнецов переводил глаза с Ивана на Уберфюрера и обратно. Во взгляде молодого мента было необычайное смятение. «Все еще хочешь быть как я, Миша? подумал Иван. Не советую».
Профессор, Миша, сказал Иван. Спасибо, что помогали мне. У вас своя жизнь.
Я разве что-то уже сказал? удивился Водяник. Михаил, ваше решение?
Кузнецов тоже поднялся.
Я с вами.
Но Иван замолчал.
За кого вы нас принимаете, Ваня? Профессор в упор посмотрел на него. Мы хоть, в отличие от вас, диггеров, и книжные дети, но Поверьте, Иван. Мы читали в детстве правильные книги.
Глава 14
Блокада
Кто первый засмеется убью, предупредил Иван. Оглядел компанию. Уберфюрер, Миша и даже профессор с трудом сдерживали улыбки. Ясно с вами. Думаете, найдется идиот, который в это поверит?
Найдется, заверили его.
Мда, сказал Иван. Ситуация
Не жмет? спросил Убер участливо.
Иван посмотрел на него в упор из-под накрашенных ресниц. Глаза у диггера были подведены синим, скулы подкрашены румянами, на лице слой пудры толщиной в палец. Спасибо торговке барахлом, встреченной в туннеле. Помогла и подобрать одежду, и сделать раскраску
Мда. Словно пролежал в туннелях двадцать лет, покрываясь пылью, некий придурок, а сейчас вдруг проснулся, накрасил губы темно-красной смесью ржавчины и жира, и вышел на свет. «Пройтись, бля, по Невскому». Иван с раздражением одернул кофточку, чтобы фальшивые груди хотя бы были на одном уровне. Нет, это точно плохая идея переодеться в женщину. Заметив его движение, Убер заржал. «Ага, ему смешно. А меня любой нормальный мужик с первого взгляда раскусит».
Не жмет, отрезал Иван. Пошли уже, а то стоим тут, как две
«Одна проститутка».
Иван в сердцах махнул рукой. Тронулись.
Не морщите лицо, шепнул профессор. Ивану захотелось его жестоко убить.
«Невский» изменился. Не слишком сильно, но достаточно ощутимо, чтобы Иван ощутил укол ностальгии. Следов военного времени почти не осталось: ни лазарета, он был в южном торце станции, ни запаха крови и гноя, сопровождавших его. Ни лежащих рядами на полу спящих бойцов, ни походной кухни, от которой шел жар и воняло пригоревшим жиром. Зато теперь в центре станции, там, где начинался переход на «Гостинку», висел огромный флаг Альянса серо-зеленый, с могучим кулаком в центре. Иван дернул щекой. Генерал в своем стиле: будущее в единстве. «А кто не согласен в расход? Логично».
Додумать он не успел. Его больно ущипнули за зад. Блять, что за манера?! Иван резко повернулся, готовясь влепить локтем, чтобы зубы посыпались. В последний момент остановился. На него смотрел Убер и делал страшное лицо. Иван скосил глаза. «Мать моя женщина». Вдоль базарных рядов шел патруль адмиральцев. Двое солдат и сержант в серой форме. А рядом с ними Иван зажмурился на мгновение, снова открыл глаза. Отвернулся, прикрыл лицо платком
Сердце завелось и стучало так, что его, наверное, слышно на другом конце метро.
За патрулем шел человек. Среднего роста, круглая голова с залысинами, тонкая шея, высовывающаяся из слишком широкого ворота куртки. Начальник адмиралтейской СБ Орлов.
Собственной персоной.
Вот так встреча.
Повинуясь знаку Убера, они медленно двинулись вдоль платформы. Водяник и Кузнецов, не сговариваясь, прикрывали Ивана со спины «Тьфу ты, подумал Иван в сердцах, даже обычные слова в таком наряде звучат пошло». Справа Иван видел лотки со всяким женским товаром, который для Ивана выглядел, как инопланетные артефакты.