Я едва не разрыдалась и сделала вид, что ищу что-то в сумочке. Я не знала, поняла ли Эмили то, что врач хотел ей сказать, однако не сомневалась: когда-нибудь ей все станет ясно.
Доктор Эндрюс проводил нас до приемного покоя и распрощался.
Я позвонила Сандре и объяснила, что случилось. Та пообещала выехать в больницу через полтора часа, сразу же, как только муж вернется с работы, чтобы не оставлять сына одного. Я заполнила все необходимые для госпитализации Мии бумаги, указав в графе «законный представитель» государство. Сейчас я была даже рада, что Бриджет арестовали за наркоторговлю и что она так надолго оставила дочь одну. Иначе, скорее всего, Мию так никогда бы и не отвели к врачу.
Я взяла малышку из рук Эмили и улыбнулась.
Как дела, зайчик?
Мия засмеялась и задрыгала ножками.
Ты здесь поживешь немножко. Врачи собираются сделать тебе кое-какие процедуры. Тебе, наверное, будет страшно. Но они желают тебе только добра, поэтому ты не бойся, ладно?
Она опять засмеялась, и ее дыхание сделалось тяжелым. Я поцеловала малютку в лобик.
Все будет хорошо, Мия.
Господи, пожалуйста, услышь меня. Она еще совсем крохотная, а на нее уже столько всего навалилось. Помоги ей, дай любящую семью, подари здоровое сердце.
Эмили тоже поцеловала Мию и, что-то прошептав ей на ушко, оглянулась на меня.
Что ты ей шепнула?
Не скажу, замотала головой Эмили, а то не сбудется.
Я улыбнулась.
К нам подошел врач и унес малышку. Эмили взяла меня за руку и махала Мии вслед, пока они с доктором не скрылись за углом. У меня вдруг стало тяжело на душе, словно забрали моего собственного ребенка.
Вскоре приехала Сандра.
Они планируют начать процедуру через несколько часов, сообщила я. Нужно было еще подыскать приемную семью для Эмили, и я поняла, что приехать сегодня в больницу во второй раз не смогу. У меня возникли кое-какие дела, так что, скорее всего, сегодня я сюда не вернусь.
Нет, мы вернемся! подала голос Эмили. Мы должны!
Ничего не ответив, я взяла ее за руку и повела к лифту.
Нам надо вернуться. Эмили смотрела на меня снизу-вверх. Я нажала на кнопку вызова. Мия хотела, чтобы я держала ее за руку, потому что ей было страшно. Когда ей снова станет страшно, она будет переживать, что меня нет рядом. Когда я осталась дома одна, я тоже очень боялась, но он взял меня за руку крепко-крепко, и я успокоилась. Поэтому мне нужно держать за руку Мию.
Я кивнула, так ничего и не поняв. Я уже успела отвыкнуть от того, как путано разговаривают дети, беспорядочно перескакивая с одной мысли на другую.
Эмили задрала голову, глядя на меня.
Пожалуйста, давайте вернемся!
Что я могла ответить? Это решение казалось неразумным, но девочке так хотелось навестить Мию Ладно, отложу поиски приемной семьи до завтра.
Пожалуйста, давайте вернемся!
Что я могла ответить? Это решение казалось неразумным, но девочке так хотелось навестить Мию Ладно, отложу поиски приемной семьи до завтра.
Дома я первым делом нарезала яблоко для Эмили. Затем начала намазывать тосты джемом. В кухню зашел Марк. Ему невероятно шли джинсы и черный свитер. Наклонившись, он обнял девочку. Все-таки мы с ним оставались порядочными людьми и не позволяли отчужденности между нами ранить чувства ребенка. Эмили успела съесть половину яблока, когда Марк заметил, что у задней двери сидит Лапа.
Ну мисс, обратился он к собаке, накидывая куртку, пойдемте прогуляемся.
Лапа радостно запрыгала. Марк открыл дверь, и собака ринулась по направлению к роще, которая находилась неподалеку от нашего дома.
Можно с вами? спросила Эмили.
Марк застегнул на ней куртку до подбородка и натянул ей на голову капюшон, который встал торчком, делая Эмили похожей на снеговичка. Девочка взяла его за руку, и они направились к роще. Когда Шон был маленький, они с папой точно так же ходили гулять. Дружно шагали по дорожке, предвкушая, как будут «охотиться на львов и медведей», строить тайный домик на дереве, о котором девчонкам знать не полагалось, или собирать для меня букет из листьев. Если я спрашивала, о чем они говорили, Шон отвечал: «Да так, мужской разговор».
Я наблюдала, как Марк и Эмили идут к роще, и гадала, болтают ли они сейчас «о девичьем» или, может быть, разговаривают о ее маме.
«На земном пути очень много печали, вздыхал пастор Берк на похоронах Шона. Жизнь коротка. Но, благодарение Господу, после смерти нас ждет другая, вечная жизнь». Я смотрела на уходящих Марка и Эмили. Жизнь коротка, но тем, кто потерял родных и любимых, она кажется бесконечной.
Когда вы с Патрицией поженились, вы жили в замке? поинтересовалась Эмили.
Марк сунул озябшие руки в карманы и задумался.
Ну, если однушку можно назвать замком Можно?
Девочка покачала головой:
У вас было много денег?
Нет.
А почему она тогда за вас вышла?
Марк засмеялся:
Хороший вопрос!
Эмили уселась на бревно на краю рощи и оперлась подбородком на ладони. Марк опустился рядом.
Я думаю, Патриция красивая, произнесла она.
Я тоже так думаю.
Девочка повернулась к нему.
Она долго будет грустной?
Марк посмотрел на девочку, удивляясь ее проницательности.
Да, грусть навсегда поселилась в ее душе. Но у нас остались воспоминания о Шоне. Хорошие воспоминания. Он был с нами целых восемнадцать лет, так что таких воспоминаний море.
А моя мама была со мной пять лет.
За пять лет может накопиться очень много воспоминаний.
Мы иногда катались на роликах по улице. Эмили на секунду задумалась. Но у нее плохо получалось. Она часто падала.
Лапа обнюхала бревно и, почуяв что-то, потрусила в рощу. Порыв ветра растрепал волосы Эмили, и Марк заправил их девочке за уши.
Они уже познакомились?
Кто? не понял Марк.
Мама и Шон.
Думаю, да.
Марк привлек девочку к себе и погладил ее по голове. Какое-то время они вместе наблюдали, как Лапа обнюхивает дерево. Мимо проскочила белка и проворно взобралась на ветку. Подпрыгнув, собака встала на задние лапы, уперевшись передними в ствол, и залаяла.
Куда меня потом отправят?
Марк помолчал. Он и сам не знал, да и ему не хотелось отвечать.
Патриция найдет для тебя очень хорошую приемную семью.
Можно я останусь у вас?
Марк с удивлением перевел на нее взгляд. Зачем ей жить у несчастных людей с искалеченной судьбой?
Это не мне решать. Есть закон.
Я буду хорошо себя вести, обещаю.
Эмили попыталась заглянуть Марку в глаза, но тот отвернулся, с преувеличенным вниманием глядя на Лапу, мелькающую за деревьями.
Ты очень хорошая, проговорил он охрипшим голосом, но закон нужно соблюдать, и
Я буду соблюдать, горячо прошептала девочка, обхватывая его за шею. Буду жить с вами и соблюдать все-все законы!
Он обнял ее, и Эмили прижалась к его щеке.
Пожалуйста, разрешите мне остаться.
Марк ничего не ответил. Не смог выдавить из себя ни слова.
Пойдем обратно, а то продрогнем до костей, наконец вымолвил он.
Я как раз закончила прибираться на кухне, когда Марк с Эмили вернулись.
Мы продрогнули до костей, сообщила девочка, стуча зубами.
Я помогла ей снять куртку, шапку и перчатки. Коснулась ее ладошек и ахнула:
Да ты же совсем замерзла!
До костей, подтвердила Эмили.
Я сбегала в кладовку и вернулась с одеялом.
Посиди в гостиной у камина, так быстрее согреешься.
Эмили устроилась на диване, и я поплотнее укутала ее одеялом. Лапа запрыгнула туда же и легла рядом. Я замахала руками.
Лапа, брысь! От тебя псиной пахнет. Иди в гараж. Давай-давай!
Поджав хвост, собака поплелась в кухню.
Можно она посидит здесь? попросила Эмили.
Запрещать было бесполезно. С приездом девочки я оказалась в меньшинстве. Я щелкнула пальцами, и собака с готовностью примчалась обратно.
Лапа, сиди на полу, велела я.
Я приготовила горячий шоколад для Эмили и вернулась в гостиную. Лапа тут же потянулась к чашке.
Нельзя, строго проговорила я и поцеловала девочку в макушку. Я пойду наверх, загружу стиральную машину. Скоро вернусь.
Проходя мимо комнаты Шона, я увидела через дверную щелку Марка. Ему уже скоро на работу. Я зашла в ванную, захватила белье из корзины и отправилась в комнату Эмили, чтобы забрать в стирку грязную одежду.
В постирочной я наткнулась на мужа. Он вешал на сушилку влажную водолазку.
Тут написано: сушить на плечиках. А у меня от мокрого плечики мерзнут!
Я улыбнулась. Впервые за все это время он пытался шутить.
Ее удочерят? Марк, стоя ко мне спиной, возился с водолазкой.
Надеюсь, вздохнула я.
А она хочет остаться с нами.
Странно, его слова ранили меня. Почему Эмили сказала об этом не мне, а Марку? Я покачала головой. Ну, разумеется, она выбрала его. Да, я привезла ее сюда, только вела себя слишком сдержанно. И девочка это почувствовала. Дети очень проницательны. Я делаю для нее все, что положено, но именно с Марком ей легко. Я вздохнула. Все мои старания напрасны: я все равно всегда буду чувствовать себя неуверенно, живя с ребенком. А вот у мужа все по-другому, но надо вернуть его с небес на землю: мы не приемная семья, а значит, Эмили не может остаться с нами.
Ей тут нравится, продолжил Марк.
Хотя мы с мужем стали почти чужими, Эмили рядом с нами чувствовала себя защищенной. Марк не смотрел на меня, продолжая возиться с водолазкой.
Ей нельзя остаться, тихо проговорила я. Никто нам не разрешит.
Мы помолчали. Как давно в нашем доме правит тишина!
Но, Патриция, мы и раньше нарушали правила. Она может остаться у нас хотя бы до конца праздников. Днем раньше, днем позже какая разница? Просто, я думаю, она должна отметить Рождество с Хэлом, Гретой и Я молча ждала. И с нами.
Да, Марк, я нарушала правила, но тогда дети оставались у нас на одну ночь, а не на несколько дней. Меня могут уволить.
Он оставил водолазку и отвернулся к окну.
Всем нужно когда-то отдыхать, Патриция. Тем более пятилетней девочке, которая осталась без матери. Особенно в Рождество.
Марк, я не могу, ты же знаешь.
Не можешь или не хочешь? Это не одно и то же. После смерти Шона в этом доме не жил ни один ребенок. За несколько лет ты всего пару раз привела сюда детей, чтобы накормить и не более того. Патриция, почему?
Меня бросило в жар. Я просто не могла вынести присутствие ребенка у себя дома. Ни сейчас, ни потом. Никогда. Слишком больно.
Потому что ничем хорошим это бы не кончилось! Я сама не верила своим словам.
Но сейчас-то все по-другому. Девочке нужно где-то отметить праздник. Ты что, хочешь, чтобы потом она вспоминала, как в Рождество оказалась среди чужих людей? И это после смерти матери! Пусть она будет с теми, кто ее любит! Разве я многого прошу?!