В половине шестого, когда я встала, кухня сияла чистотой. Ни крошек от бейгла, ни испачканного в плавленом сыре ножа. Мне это нравится. Если бы не мокрое полотенце в ванной, я бы даже не заметила, что Марк ночевал дома.
Я зашла в душ и подставила лицо под струи воды. До Рождества всего четыре дня. Я закрыла лицо ладонями, и вода потекла по рукам. Ну почему праздники тянутся так медленно? Я покачала головой и начала мыть волосы. Сегодня я работаю, а потом целых десять выходных. Что мне делать все это время? Я побрызгала на стены душевой кабинки чистящим средством, смахнула со стеклянной двери капли воды и стала вытираться.
В половине седьмого была уже одета и готова к выходу. Зазвонил телефон, и я вздохнула, прекрасно понимая, кто это.
Алло.
Доброе утро, откликнулась мама.
Мам, почему ты звонишь так рано?
Ты ведь уже встала.
А вдруг я еще сплю?
Правда спишь?
Нет.
Вот видишь.
Бесполезно. Мама звонит ни свет ни заря по крайней мере три-четыре раза в неделю. Много лет я пыталась отучить ее от этого. Тщетно.
Мы с Мириам едем сегодня за подарками на Рождество. Что купить тебе и Марку?
Слушая маму вполуха, я просматривала почту на компьютере.
Что-то для дома?
Мам, ничего не надо.
Ничего? Но, может, чего-то хочется! Что-нибудь для души?
Каждый год она старалась угадать с подарком!
Спасибо, у нас все есть.
Секунду помолчав, мама снова защебетала:
Ну хорошо, если что-то надумаешь, звони. Я и завтра буду ходить по магазинам, и в другие дни, так что мне несложно. Ты просто скажи и
Прервав ее, я пообещала, что позвоню после работы, и положила трубку.
Когда отец уходил, он сказал маме, что сбегает за газетой, но так и не вернулся. Мама даже не подозревала о его пристрастии к азартным играм. Он ушел в самый последний момент, перед тем, как всплыла вся правда. Полиция объявилась у нас прежде, чем мама успела заявить об исчезновении мужа. Выяснилось, что отец присвоил несколько тысяч долларов, принадлежавших компании, где он работал. Полицейские намеревались изъять деньги и посадить его в тюрьму. А если его не окажется дома задержать и допросить жену, или, как выразилась мама, всю душу из нее вытрясти. Вряд ли в полиции поверили, что она действительно не знает, где отец, но все ее же отпустили.
Нас выселили из дома, забрали все вещи и машину, купленную в кредит. Три дня мы прожили в мотеле, потом деньги совсем закончились. Раньше мы редко ходили в церковь. Когда же нас выгнали из мотеля, мама собрала одежду в пакет, зажала его под мышкой и, велев мне и Ричарду взяться за руки, повела нас по улице. Через какое-то время Ричард захныкал, что устал. Мама подхватила его и притянула меня к себе.
Нас выселили из дома, забрали все вещи и машину, купленную в кредит. Три дня мы прожили в мотеле, потом деньги совсем закончились. Раньше мы редко ходили в церковь. Когда же нас выгнали из мотеля, мама собрала одежду в пакет, зажала его под мышкой и, велев мне и Ричарду взяться за руки, повела нас по улице. Через какое-то время Ричард захныкал, что устал. Мама подхватила его и притянула меня к себе.
Не отставай, попросила она, стараясь удержать и Ричарда, и пакет.
Брат все время спрашивал:
Куда мы идем?
А я молчала. Что-то мне подсказывало: сейчас не нужно ничего говорить.
Идем к хорошим людям, объяснила мама.
Мы шли по городу. В отдалении показалась церковь. Мама перехватила Ричарда другой рукой, вручив мне пакет.
Слишком тяжелый, сказала я и немедленно пожалела о своих словах: мама отобрала у меня пакет и взвалила на себя.
Когда мы ступили на дорожку, ведущую к входу в церковь, она поставила Ричарда на ноги и оправила на нем одежду.
Мамочка, зачем нам в церковь? канючил мой брат. Сегодня же не воскресенье.
Она открыла дверь и огляделась.
Мамочка, что ты ищешь?
Я закатила глаза, мечтая, чтобы он наконец замолчал.
Ты ищешь церковь?
Мы уже в церкви, шикнула я.
Из-за двери выглянула девушка в бледно-розовом платье.
Добрый день, поздоровалась она, подходя к нам. Я услышала, кто-то пришел. Вам помочь?
Девушка смотрела на маму, но та не могла вымолвить ни слова, стараясь сдержать душившие ее слезы. Девушка это заметила и наклонилась к нам с Ричардом.
Я испекла на обед целое блюдо арахисового печенья. И, придвинувшись ближе, прошептала: Хотите? С большой кружкой молока?
Мы кивнули, и она взяла нас за руки.
Ваша мама пока побудет тут, а вы идите, поешьте печенья и поиграйте, у нас есть игрушки.
В кабинете за столом сидела женщина в очках. Она посмотрела на нас и улыбнулась.
Миссис Берк, обратилась к ней девушка, эти ребятишки хотят печенья. Может, вы и пастор Берк пока поговорите с их мамой?
Миссис Берк вышла из-за стола.
Не торопитесь, сказала она девушке в розовом. В холодильнике еще оставался куриный салат.
Перспектива завтракать куриным салатом не вызвала у меня восторга. Ричард, наоборот, чуть не запрыгал от радости.
Не знаю, сколько печенья мы успели съесть, но к тому времени, как мама вошла в кухню, блюдо почти опустело.
Спасибо, поблагодарила она девушку в розовом. Спасибо вам огромное!
Мы вышли из церкви. У входа стоял фургон. Сидевшая за рулем женщина помахала нам рукой.
Я Джеральдина Кулберсон. Залезайте сюда!
Мы все трое забрались в машину, и Джеральдина отвезла нас к себе домой.
Тут есть кровать и диван, сообщила она, провожая нас в подвальное помещение. Вещи можете оставить здесь. Она указала на небольшой комод. Ванная наверху, сразу как поднимитесь по лестнице. Обед подам примерно через час, вы пока устраивайтесь и приходите, как будете готовы.
И она ушла.
Мама присела на краешек кровати, молча прижала к себе меня и Ричарда и расплакалась.
Мы жили в подвале Джеральдины и Джорджа полгода, пока у кого-то еще из церкви не освободилась комната, которую мы могли снять. Прихожане быстро насобирали для нас кто что мог: одежду, игрушки, кровати, диван, холодильник и маленький черно-белый телевизор. Мама нашла работу на неполный день. Она вела бухгалтерию в маленьком магазине одежды и отвечала на звонки, а Джеральдина приглядывала за Ричардом. После школы я шла к Кулберсонам, а когда мама заканчивала работу, мы все вместе отправлялись домой. Я видела, как ночами мама просматривала счета, которые оставил отец, и на лице у нее застывало выражение отчаяния. Положение казалось безвыходным.
После того как отец нас бросил, мама совсем перестала улыбаться. Я была слишком маленькой, чтобы осознать случившееся, но догадывалась: произошедшие перемены как-то связаны с отцом. Кредиторы осаждали маму со всех сторон, угрожали ей, но с нас больше нечего было взять. Мама выписывала чеки на пять или десять долларов, раскладывала их по конвертам и отсылала кредиторам, надеясь, что те оценят ее усилия погасить долги. Некоторые действительно начинали относиться к ней с сочувствием, но на большинство это не производило никакого впечатления. За несколько недель до Рождества мама совсем пала духом. Она рыдала за кухонным столом, сжимая в руках какие-то письма. Я побежала за миссис Кулберсон. Джеральдина прочитала одно из них и погладила маму по плечу. «Никто не отберет у тебя детей, Шарлотта, пообещала она. Не переживай».
Спустя несколько дней к нам постучались пастор Берк с женой. Мама пригласила их войти и поставила на огонь кофейник. Когда кофе был выпит, миссис Берк передала ей какой-то конверт. Мама заглянула внутрь и ахнула.
Я не могу это принять.
Можешь, возразил пастор. Бери и расплатись со всеми долгами.
Здесь больше, чем мы должны! Мама попыталась вернуть конверт, но миссис Берк остановила ее.
Обратно не возьму. Она настойчиво отстранила мамину руку. Не могу же я прийти ко всем этим людям и сказать, что Господь совершил ошибку, вложив в их сердца желание помочь тебе? Бог пожелал этого, и они выполнили Его волю.
Мама сидела, сжимая в руках пухлый конверт.
Но ведь я не знаю, кто эти люди, прошептала она. Я даже не могу их поблагодарить.
Они помогают не ради благодарности, Шарлотта, мягко произнесла миссис Берк. Господь знает, кто они. Он их отблагодарит.
Мама покачала головой и вытерла слезы кухонным полотенцем. Миссис Берк наклонилась и сжала ее ладонь.
Иногда тот, кто исполняет Божий промысел, должен остаться в тени. А нам нужно лишь с благодарностью принять милость Господа.
Мама со слезами обняла миссис Берк. Пастор с женой ушли, а я наблюдала из прихожей, как она всхлипывает, прижимая к себе конверт. Время писем, кредиторов и угроз закончилось. И мама вновь начала улыбаться.
Мы так и не узнали, кто собрал для нас деньги. Я прислушивалась к разговорам в церкви, надеясь уловить что-нибудь, что помогло бы распознать наших спасителей. Однако все вели себя так, будто им ничего не известно.
До этих событий, в течение нескольких лет, перед Рождеством я шарила под маминой кроватью или в шкафу под предлогом уборки, пытаясь найти хотя бы малюсенький подарок.
Патриция, в Рождество нельзя думать только о себе, сказала однажды мама, выгоняя меня из комнаты. Важно не то, что тебе подарят, а то, что ты сама можешь дать.
В то время ее слова показались мне несуразными. Но когда мама получила набитый деньгами конверт от незнакомых нам прихожан, я поняла, что она имела в виду.
Я вылила остатки кофе в раковину, вымыла кофейник и, убрав его, направилась в гараж. Чтобы избежать пробок, выехала на час раньше. Дорога заняла сорок минут.
И дом Лайманов, и деревья рядом с ним были украшены рождественскими фонариками. На крыше, рядом с трубой, восседал Санта-Клаус в санях. У крыльца гостей встречал Фрости из мультфильма. А может, другой снеговик, похожий на него. В ожидании моего подопечного я открыла багажник. Дверь отворилась, и я увидела Джастина и Клэр Лайман. Клэр помахала мне в знак приветствия, положила руку мальчику на плечо, и они начали спускаться по ступеням.
Как дела, Патриция? поинтересовалась Клэр.
Прекрасно, улыбнулась я. А как поживает твое семейство?
Клэр в ответ показала большой палец. Я подняла чемодан.
Джастин, как ты?
Он пожал плечами и, отобрав у меня чемодан, сунул его в багажник.
Дом выглядит очень красиво.
Клэр приобняла мальчика.
Это Джастин помог. Без него мы бы не справились.
Ух ты, Джастин! Потрясающе получилось!
Он уставился в землю. Клэр посмотрела на меня и, обхватив Джастина за хрупкие плечи, поцеловала его.