Я повернулась, чтобы еще раз взглянуть на Карроумор, и увидела удивленные лица и незрячие глаза тыкв. Мне вспомнился мой первый приезд сюда, лента, которую мама положила в дупло, и слова, которые я впоследствии прочла.
Возвращайся ко мне, Эллис. Я всегда буду любить тебя.
По щеке потекла горячая слеза. Я и сама не понимала, о ком плачу: о маме, которую никогда толком не знала, или о незнакомце, которого она обещала любить вечно.
Пять
Боль пронизывает тело насквозь; значит, я еще не умерла, но в то же время и не жива. Наверное, я призрак, застрявший между мирами. А может, это просто сон, и когда я проснусь, все будет как прежде.
Не уверена, что мне этого хочется.
Я помню, как отчаянно рвалась в Карроумор. А еще помню боль; это не та боль, что пульсирует у меня в голове и эхом отдается во всем теле. Словно холодная рука сжимает сердце, затрудняет дыхание. Мне было так же больно, когда я узнала об Эллисе. У меня болит душа, однако на сей раз не из-за него.
Сисси. Боль связана с ней, но я не могу вспомнить, как именно.
Я что-то держала в руке. Да, точно. Мне нужно было кое-что принести в Карроумор. Я не приезжала туда много лет и навещала дом моего детства лишь во сне. Каждый раз мне снился один и тот же сон. Особняк не тронут пожаром; крыша, полы, мебель все целое и невредимое. Я стояла у двери, готовясь повернуть ручку. На моем рукаве кружевные оборки, а рука маленькая, как у девочки. Но это я, точно я.
Я так и не узнала, что будет, если повернуть ручку. Каждый раз я просыпалась с криком. Мэк старался меня успокоить, однако с тем же успехом можно пытаться вычерпать океан чайной ложкой.
Из-за моих кошмаров Ларкин одержима снами. Она стала настоящим толкователем сновидений. Верила если разберется в их значении, они прекратятся. Хорошо бы ей это удалось: мы смогли бы вместе прогнать призраков, не дающих мне покоя, и у нас появилось бы нечто общее, помимо цвета волос и формы носа. Возможно, благодаря этой победе Ларкин обретет счастье и наконец откажется от стремления быть похожей на меня.
Я слышу ее голос, и мне становится легче дышать. Ларкин здесь, совсем рядом. Хочется надеяться, что она пришла навестить меня, но я в этом не уверена. Вечная проблема родителей и детей мы хотим быть вместе и в то же время отталкиваем друг друга. Полагаю, Ларкин считает, это я виновата в том, что произошло с Мэком. Да, пожалуй, так оно и есть.
Она слишком хороша для меня, моя доченька. Господь по ошибке подарил неидеальной матери идеальное дитя, и, кажется, Ларкин всегда это знала. Даже в младенчестве, стоило взять ее на руки, она принималась плакать и успокаивалась, лишь когда ее забирала Сисси или Битти, словно догадывалась, что у меня внутри пустота, которую мне никак не заполнить. Вот что еще объединяет родителей и детей мы всегда знаем, где болит.
Мама, ты меня слышишь?
Я пытаюсь разлепить губы, но тело не повинуется. Да, это моя Ларкин. Чувствую ее запах. От нее всегда пахло солнцем и морским воздухом. «От этого так просто не избавиться», сказала я ей, когда она сообщила, что не будет поступать в университет Южной Каролины, а поедет в Нью-Йорк. А ведь они с Мейбри уже выбрали себе одинаковые покрывала для их комнаты в общежитии.
Конечно, мне не удалось ее удержать. С самого рождения Ларкин была на попечении Сисси и Битти. Она выглядела и вела себя совсем как я, и меня это пугало. А потому я держалась в стороне и подглядывала за ее жизнью из-за кулис. Сисси и Битти оказались отличной заменой; они заслуженно получили все лавры.
Мою руку накрывает теплая, мягкая ладонь: это Ларкин. У нее огромное, любящее сердце. Она умеет искренне и бескорыстно любить. Из-за этой редкой способности те, кому она дорога, считали ее безупречной, и Ларкин сама в это поверила.
Мне хочется попросить у нее прощения, но я не помню за что. Я очень утомлена. Слышен приближающийся звук мотора это «Мустанг» Эллиса. Нужно во всем разобраться до того, как Эллис приедет за мной.
Я застыла в коридоре у маминой палаты, не замечая снующих людей. Перед глазами все еще стоял образ израненной женщины, неподвижно лежащей на больничной койке: я говорила с ней, держала за руку, надеясь получить хоть какой-то ответ, однако пальцы ее оставались безжизненными.
«Интересно, смерть похожа на сон?» как-то спросила меня мама. Это случилось после одного из самых тяжелых ее кошмаров ей приснилось, будто она ночью плывет по реке, совсем одна. Воспоминание потрясло меня, и я в который раз задалась вопросом: как она очутилась в руинах сгоревшего дома? Все-таки я очень мало знаю о своей матери.
В пять лет я случайно выяснила, что женщина, которую я всегда звала Айви, на самом деле моя мама. Я сказала Мейбри и Беннетту, что у меня нет мамы, а они ответили: «Мама есть у каждого». Я в слезах прибежала домой, и Сисси все мне объяснила.
Именно Сисси собирала коробку с завтраком и отвозила меня в школу, именно она ездила со мной за покупками в Чарльстон и организовывала дни рождения. Но моей настоящей мамой была Айви, красивая женщина с такими же волосами, как у меня, которая занималась балетом, пела в барах и на музыкальных фестивалях, сама шила себе яркие наряды в тех же тонах, что и нарисованные ею акварели, висевшие по всему дому. После того разговора я начала называть ее мамой, чтобы все знали, что она моя.
Нью-йоркский психотерапевт как-то спросила, любила ли меня моя мать. Я без колебаний ответила «да». Конечно, любила, я всегда это чувствовала. Мама часто говорила, что любит меня, обычно перед уходом на занятие, концерт или выставку. Сколько бы я ни просила, она никогда не брала меня с собой, говоря, что я должна найти собственные мечты, а ее мечты слишком печальны, чтобы ими делиться. Из-за этого мама казалась мне еще более загадочной и притягательной. Когда терапевт спросила меня, из-за чего она так тосковала, я не смогла найти ответ. И до сих пор не могу.
Я никогда не сомневалась в ее любви, как не сомневалась в любви Сисси или Битти. Я до сих пор работаю с терапевтом, пытаясь выяснить, как трем любящим женщинам удалось довести меня до такого состояния.
Ларкин!
Я вздрогнула и оглянулась.
Это ты! Мейбри совсем не изменилась так же на голову выше меня, та же гибкая фигура, те же черные волосы, тот же загар.
Я хотела было спрятаться от нее в маминой палате, но решила, что не имеет смысла избегать неизбежного: Мейбри всегда добивалась своего. Поэтому я криво улыбнулась и по-дурацки помахала ей рукой.
Не обращая внимания на мою неловкость, она на удивление сердечно обняла меня. Я уткнулась лицом в зеленую медицинскую форму. Отец говорил, Мейбри работает медсестрой в операционной, однако мне как-то не пришло в голову, что я могу встретить ее здесь. Она отстранилась и оглядела меня, точь-в-точь как Сисси.
Выглядишь сногсшибательно.
Ты тоже. Я отвела глаза, смущенная ее пристальным взглядом.
Мне очень жаль, что с твоей мамой случилось несчастье.
Я кивнула, ожидая разговора об извинениях, которые я ей задолжала. Через девять лет слишком поздно просить прощения. Я украдкой взглянула на нее, высматривая шрам на виске.
Не волнуйся, волосы все прикрывают, засмеялась Мейбри.
Я приходила к тебе в больницу. После того случая. Хотела убедиться, что все в порядке, но тебя уже выписали.
Мейбри взяла меня за руку.
Я знаю и все понимаю. Жаль только, что за девять лет ты ни разу не позвонила, не написала и не зашла в гости. У меня родился сын. Ему четыре года, и он точная копия Беннетта, бедный малыш. Она выпустила мою руку, ее лицо стало серьезным. Не думала, что те события разлучат нас навсегда. Ты же знаешь, я не умею долго злиться. На сердитых воду возят.
Зато я умею. Я взглянула на нее, такую умиротворенную и довольную. Ее жизнь сложилась идеально, как она и планировала. В моей душе шевельнулось негодование. Возможно, не только я должна извиняться за то, что ей довелось пережить и из-за чего мне пришлось изменить всю мою жизнь.
Я махнула рукой в сторону зала для посетителей.
Мне пора. Мы ждем новостей от маминого врача Я не стала заканчивать предложение, не в силах объяснить, что на самом деле злюсь на себя прежнюю, на глупую и наивную девчонку, от которой уже почти десять лет пытаюсь избавиться.
Да, конечно. Несмотря на обстоятельства, я все равно рада тебя видеть. Если что-то понадобится, только скажи. Я живу на Принс-стрит, рядом с родителями. Ничего выдающегося, не то что ты в Нью-Йорке. Мейбри улыбнулась, и я едва не расплакалась, вспомнив, какими мы были, прежде чем сияющий прожектор судьбы испепелил наши детские грезы.
Я повернулась, чтобы уйти, однако от Мейбри так просто не отделаться.
Ты уже написала свой великий роман, достойный Пулитцеровской премии? Я присматриваю себе выходное платье. Помнишь, ты обещала взять меня на церемонию награждения.
Меня едва не стошнило прямо на больничный линолеум: переживания последних суток наконец дали о себе знать. И почему окружающие помнят лишь самые позорные моменты твоей жизни? Например, как я репетировала благодарственную речь, которую никогда не произнесу.
Я лучше пойду, пробормотала я, оставив ее вопрос без ответа, и быстрым шагом направилась в зал для посетителей.
Папа с Беннеттом увидели меня первыми, и улизнуть незамеченной мне не удалось. Оба встали, отрезав путь к бегству. Взглянув на них, я тут же подумала, сколько всего пропустила, живя в Нью-Йорке.
Я собиралась уйти под предлогом, что мне нужно выпить кофе, но в этот момент из кабинета вышел мамин доктор, по-видимому, уже переговоривший с папой. Я решила догнать его и расспросить, однако передумала. Прежняя Ларкин именно так бы и поступила. Я вечно путала настырность и грубость с самоуверенностью, и эту привычку оказалось непросто искоренить.
В результате я уселась на стул, старательно избегая взгляда Беннетта и обратив все внимание на папу.
Что сказал доктор?
Папа выглядел старше своих пятидесяти восьми. В безжалостном свете флюоресцентной лампы его загар казался желтым. У него был вид человека, волнующегося за жену, за любимую женщину. Мы оба знали, что это не так.
Нужно набраться терпения и ждать. У нее трещина в черепе, сломаны кости таза, множественные переломы руки и стопы. Еще рано говорить о том, как будут развиваться события. Я хочу перевезти ее в специализированный травматологический центр, но хирург сказал, что нужно повременить. Здесь у них есть необходимое оборудование и персонал для ухода за больными с такими травмами.