Что тебе нужно от меня, Никола?
Она увидела, как он рассмеялся, но ей было не смешно. Совсем не смешно.
Не сегодня и не сейчас. Нам есть что праздновать. Например, твое возвращение. Что ты решила, останешься?
Да. Ответ возник сам собой. Но она смолчала, сохранив его в секрете, решила приберечь его, прежде чем сообщать миру.
Я пока в раздумьях.
Почему в раздумьях?
Такой простой и прямой вопрос. Анжелика сглотнула.
Выбор одного всегда подразумевает отказ от другого. Для меня осесть на одном месте означало бы в корне поменять свою жизнь.
Никола в задумчивости вглядывался в Анжелику.
Такова жизнь. Нет ничего ни абсолютно верного, ни ошибочного. Между нами происходит то, что мы хотим, целая вереница неизвестных обстоятельств, которые, хотим мы или не хотим, даны нам.
Анжелика отвела взгляд. Вдруг ей показалось, что он говорит о другом. Она задумалась о том, какой была ее жизнь в последние годы.
Это огромные владения.
Никола побарабанил по столу пачкой сигарет.
У тебя есть семья? Дети? Ты могла бы вырастить в этих местах кучу ребятишек. Они бы с ума посходили от счастья. Помнишь, какими мы были счастливыми детьми?
Мы? Анжелика с трудом сдержалась, с губ был уже готов слететь колкий ответ.
Не было никакого «мы», ответила она.
Перед глазами пронеслась череда картин. Бег наперегонки по дорожкам, прыжки с пирса, игры в воде. Рыбки, ласкающие пальцы, взгляды, полные обещаний и надежд. Она не забыла об этом. Просто будто решила больше не вспоминать. А сейчас, когда передумала, когда решила пустить в свое сознание воспоминания, тут же всплыли те эмоции и то ощущение безудержного счастья, что сопровождали такие мгновения.
На самом деле, то «мы», конечно же, существовало.
Ее охватило странное чувство, она почувствовала себя не в своей тарелке.
Мне кажется, я уже ответила на твой вопрос. Расскажи о себе. Жена? Дети?
Если бы у меня были жена и дети, я не приехал бы сюда. В этом, поверь, я совсем не изменился.
Этот ответ больно кольнул ее. Он не имел права. Он не имел ни малейшего права так относиться к ней.
А что мы вообще тут делаем? Ведь вся эта история, произнесла она, активно жестикулируя, лишена смысла.
Никола молча смотрел ей в глаза.
Почему ты исчезла?
Почему ты исчезла?
Нет, он не мог задать ей этот вопрос. Это воображение сыграло с ней злую шутку. С той ее частью, что крепко связывала ее с прошлым и не давала двигаться вперед.
Вряд ли тебе это по-настоящему интересно.
И она покачала головой. Но как они ни пыталась свести все на нет и улыбаться, Никола все ждал, пока она даст ответ. В тишине, спрятавшись за тенями.
И ты нашла, что искала?
На какой-то миг Анжелике показалось, что она что-то недопоняла. Но затем вдруг осознание сдавило ей горло.
Ты ведь знал, так? Ты всегда знал?
Что ты хотела быть со своей мамой, жить вместе с ней?
Я не хочу об этом говорить. Не сейчас.
Никола кивнул.
Будешь кофе?
Он не стал дожидаться ответа и вышел, оставив ее в одиночестве.
Она была благодарна ему за то, что он прервал их разговор таким способом. У нее дрожали руки. Она была в смятении и догадывалась, как смешно выглядит со стороны.
А ты?
Анжелика подняла глаза, на лице появилось вопросительное выражение.
Никола поднес ей чашечку. От кофе подымался пар, неся насыщенный, глубокий аромат.
Чем ты занимаешься?
Она облизнула пересохшие губы.
Пчелами. Я оборудую ульи, решаю возникающие трудности, показываю людям, как нужно работать с пчелами.
Невероятно, прошептал Никола. Взгляд его блуждал где-то далеко, но затем Никола снова посмотрел на Анжелику. Тебя этому научила Маргарита?
И она тоже.
Никола не сводил с нее глаз: его взгляд проникал в самые глубины души.
Она была очень странной. Люди ее боялись.
Она была очень хорошей.
Я и не спорю, по-моему.
Мне не нравятся эти намеки! резкий возглас Анжелики эхом отозвался от стен каюты.
Успокойся. Ты меня прекрасно знаешь: я всегда говорю напрямую то, что думаю.
Она покачала головой.
Раньше, может быть. Она стукнула ложечкой по столу. Ты не можешь делать вид, что сейчас все как прежде.
Ты многого не знаешь, пробормотал он, не поднимая глаз.
Анжелика поняла, что зашла в своих мыслях слишком далеко. Что слишком многое навоображала себе сама. Никола задал ей всего пару вопросов, остальные умозаключения она достроила уже сама.
Прости. Я ужасно нервничаю.
Он улыбнулся ей.
Может, еще вина?
Анжелика машинально протянула ему бокал. И в этот же момент Никола наклонил бутылку. Звон стекла оказался неожиданным для них обоих. Глаза Анжелики распахнулись. Из-за боли в ладони она вынуждена была разжать кисть.
Черт побери! воскликнул Никола. Тут же потащил Анжелику к раковине и подставил ее руку под струю холодной воды. Сейчас обработаю. Рана неглубокая. Всего лишь небольшой порез, не переживай.
Я и не переживаю, ответила она, вся в смятении и замешательстве. При этом ее очень забавляла его чрезмерная опека. Рука болела, но не настолько, чтобы она вот-вот упала в обморок или что-то в этом роде.
Сначала продезинфицирую, потом обработаем. Не двигайся, хорошо?
Он взял ее на руки и усадил на мраморный столик в ванной комнате, зубами разорвал упаковку от марли и принялся туго перевязывать руку.
Эй, можно узнать, что за муха тебя укусила? Это всего лишь небольшой порез.
Никола вздернул головой, белый, как стена, в глазах не осталось и тени от прежнего веселья.
Ты не понимаешь.
Анжелика улыбнулась ему, пытаясь развеять напряжение, но он, похоже, не заметил этого. Никола поморгал, затем резким движением схватил ее и прижал к себе. Сердце выпрыгивало у него из груди, и Анжелика чувствовала, что то же происходит и с ее сердцем. И именно поэтому не оттолкнула его, не вырвалась из объятий и не послала куда подальше. Что, черт возьми, произошло?
А потом она просто перестала искать повод. Обхватила его за шею, сначала неловко, затем уже увереннее. Закрыла глаза. Вдохнула его аромат, его тепло. Никола коснулся губами кожи на ее шее.
Мне очень жаль, я не хотел причинить тебе боль.
Это вышло случайно.
Она пыталась улыбаться и гнала от себя растущее ощущение пустоты во рту и в животе. Но ей не удавалось, и она посчитала, что всему виной та слабость, что она всегда питала к этому мальчику, к этому мужчине.
Он высвободил ее из своих объятий и помог спрыгнуть со столика.
Еще раз прошу, прости. Мне не следовало
Он дал слабину, и это ее встревожило. Хотя Никола сразу же опомнился и вернул свой самоуверенный тон, весь вечер у Анжелики перед глазами стоял тот ужас, что был во взгляде Николы, когда она порезала руку осколком бокала.
Ночью она долго не могла уснуть. Она уже и забыла, какими чудесными могут быть мужские объятия.
16
Асфоделовый мед (Asphodelus microcarpus)
Обладает ароматом цветков миндаля, розы и цедры лимона.
Это мед беззаботности, он рождает улыбку.
На вкус напоминает сладкую вату и миндальное молочко.
Перламутровый. Медленной кристаллизации.
Разбудил ее Лоренцо. В спальне раздавалось его гулкое рычание. Анжелика ночевала все там же, в башне. На кровати, где спала в детстве. Перед глазами стояла густая ночная мгла. Анжелика приподнялась, села и прислушалась. Сердце бешено колотилось. На языке страх отдавал горечью. Она продолжала вслушиваться, пока не донесся посторонний шум. Похоже на вздох, подумала она, слезая с кровати.
Она надела майку и легкие штаны. Лоренцо остановился у двери, а затем помчался вниз по лестнице. Сначала страх, что что-то случилось, подталкивал ее последовать за псом. А затем сменившая страх злость придала ей мужества.
Дерево под ее ступнями было теплым и гладким. Ее окружала глухая темнота, и лишь бледные проблески просачивались сквозь ставни. Она продвигалась вперед, держась рукой за стену, и словно вдруг вернулась в детство. Тогда она тоже спускалась в кромешной темноте и в гробовой тишине по этим ступенькам. Ночами Яя часто уходила и бродила по лесу.
Анжелика знала это, потому что несколько раз следила за ней.
Лоренцо зарычал, затем залаял. Анжелика побежала за ним, боясь, что ему могут навредить. Даже выстрелить ведь могут. Что-то с силой ударило в дверь. Анжелика вскрикнула и кинулась к выключателю. Когда свет залил прихожую, она отчетливо увидела какую-то тень за окном. Похолодела от ужаса, но тень уже исчезла. Она пулей бросилась к дверному замку. И только когда удостоверилась, что дверь заперта, перевела дух. Пальцы у нее дрожали, она огляделась вокруг. Телефон. Нужно срочно позвонить и вызвать помощь. Она бегом поднялась наверх и схватила телефон. Далеко не с первой попытки ей удалось унять дрожь в пальцах и набрать нужный номер. Долго ждать не пришлось. Он ответил после второго гудка.
Ты можешь приехать ко мне?
Марии всегда нравились ночи. Ночью можно отдохнуть, подумать, что-то поделать.
Но так было не всегда. В детстве ночь для нее была синонимом ужаса и боли. Она гнала от себя эту мысль. Не было никакого смысла рыться в воспоминаниях, которые были частью умершего и погребенного прошлого.
Она вздохнула и устремила взор в потолок. С тех самых пор как Анжелика уехала, она ни о чем другом и думать не могла. Если, с одной стороны, ее возмущало безрассудство дочери, с другой, она прекрасно понимала, как Анжелике больно было осознавать, что ее обокрали. И обокрала ее она сама, она, любившая дочь больше жизни.
«Я упала, я звала тебя»
Голос Анжелики впечатался в ее память и сердце. Но больше всего разрывало ей душу обвинение, которое содержали в себе эти слова. Потому что так оно и было. Она плохо заботилась о дочери, она так долго лелеяла в себе боль, что отдала ей в жертву все. Даже свою дочь.
Она прекрасно знала о том несчастном случае. Гомер, старый пастух, который пас стада семьи Гримальди неподалеку от их хижины, обнаружил ее малышку Анжелику после того, как она ударилась о камни, и отнес к Маргарите.
Когда по возвращении Мария поняла, что дочери нет, как с цепи сорвалась. Она ведь запретила той ходить побираться к Маргарите. Ей это больше с рук не сойдет. Она уже достаточно взрослая, чтобы справляться самой. Черт побери, да она в ее возрасте уже работала и сама себе зарабатывала на хлеб. У нее даже руки зудели от гнева. Ну она попляшет еще. Такие мысли роились у нее в голове, когда она шла по тропинке к дому пожилой женщины. Но когда Мария добралась до места, Маргарита никак не отреагировала на обвинения. Лишь бросила на нее взгляд и промолчала в ответ, губы поджаты, выражение лица терпеливое то, которое Мария терпеть не могла, что еще больше приводило ее в бешенство.