Да она ж больше не поет, ответил бесчувственный муж.
Ничего ты не понимаешь, ответила жена с досадой и, чтобы оставить за собой последнее слово, вышла. Как раз когда она проходила в коридоре мимо общего телефона, он зазвенел, и соседка сняла трубку:
Алё!
Через минуту в дверь комнаты Басаргиных постучали.
Товарищ угрозыск, выпалила соседка, глядя на Опалина круглыми от изумления глазами, тут это, того, звонят вам Сказали позвать вас к аппарату Срочно!
Опалин посерьезнел, буркнул что-то вроде «Да, хорошо» и шагнул к выходу. С его исчезновением в комнате образовалась пустота. Кошка легла на свободное кресло, свернулась калачиком и задремала. Варя, поставив локти на стол и сцепив пальцы, рассеянно глядела перед собой.
Варя шепнул Басаргин, легонько коснувшись ее руки.
А?
Как ты сегодня пела
Рояль немножко расстроен, со вздохом отозвалась Варя после паузы. Может, пригласить настройщика?
У нас нет денег.
Ну, у нас их никогда не будет, усмехнулась жена. Это я уже поняла.
Варя шепнул Басаргин, легонько коснувшись ее руки.
А?
Как ты сегодня пела
Рояль немножко расстроен, со вздохом отозвалась Варя после паузы. Может, пригласить настройщика?
У нас нет денег.
Ну, у нас их никогда не будет, усмехнулась жена. Это я уже поняла.
Дверь скрипнула. Вошел Опалин. На лице его словно лежала большая темная тень. Он машинально поправил манжеты и взял фуражку.
Извините, мне надо идти.
Что случилось? спросила Варя.
Убийство. Во Дворце труда И труп нашли в вашем крыле. Он повернулся к Басаргину.
Писатель оторопел:
То есть как? Но Кто же это?
Пока неизвестно, ответил Опалин. Он надел фуражку и воинственно добавил: Но мы обязательно узнаем. Да!
Глава 23
Банкрот и Вымысел
На следующее утро Петр Яковлевич Должанский сошел с трамвая, привычным жестом ощупал карманы, проверяя, не лишили ли его карманники честно нажитых копеек, и двинулся к Дворцу труда. Его сутулая фигура была практически незаметна в толпе служащих, и все же Басаргин разглядел его.
Петр Яковлевич!
Должанский остановился, и писатель подошел к нему.
Доброе утро, Максим Александрович.
Какое, к черту, доброе, перебил его Басаргин. У нас убийство.
У нас? Тут, признаться, Петр Яковлевич поглядел на собеседника с некоторым недоверием. В смысле, в редакции?
В редакции, не в редакции, называйте это как хотите, ответил писатель. Один из ваших поэтов. Его нашли мертвым в чулане, где уборщики держат ведра, швабры и прочее в том же роде.
Так, сказал Должанский с тяжелым вздохом. И кто он?
А черт его знает! Беспалову он назвался Карповым. Шура говорит: запомнил его только потому, что поэт был готов сменить фамилию на «Пушкин», лишь бы его печатали.
Должанский задумался.
Честно говоря, никакого Карпова я не помню, признался он. А почему он обратился к Беспалову?
Принял его за вас, ответил взвинченный писатель и стал рассказывать, что Карпов появился во Дворце труда в тот же день, что и Опалин.
А, ну да, ваш знакомый, кивнул Должанский. Который еще занял мой кабинет.
Именно так, а потом он вызвал на допрос Беспалова, и появился Карпов, который хотел пристроить свои стихи и искал Петра Яковлевича. И теперь Карпов мертв.
Если вы думаете, что я убил его из-за стихов усмехнулся Должанский.
Господи, о чем вы говорите! вырвалось у Басаргина. Я просто хотел вас предупредить, чтобы вы знали, в чем дело. Сейчас в редакции агенты угрозыска допрашивают всех, и я не знаю, как это на нас отразится, учитывая ну все обстоятельства. Колоскова ведь ищут до сих пор, и слухи ходят самые нехорошие. Вообще мне раньше казалось, что работники угрозыска скажем так, звезд с неба не хватают. Но я тут понаблюдал за одним из них, вы знаете Одно дело он раскрыл, не имея на руках практически ничего. И второе
Я надеюсь, вы не слишком с ним откровенничали?
О чем? спросил Басаргин с нескрываемой досадой.
Обо всем. О жизни, например.
Я ничего ему не говорил. И вообще, я общаюсь с ним только по необходимости.
И поэтому устраиваете званые вечера? с ироническим прищуром осведомился Должанский.
Кто вам сказал? вырвалось у пораженного Басаргина.
Не важно. Допустим, домработница Ракицкого живет этажом выше вас, а у Ракицкого язык без костей.
Никогда не замечал
А вы ничего не замечаете, Максим Александрович. Не понимаете, что вы рыба в прозрачном аквариуме и все ваши движения видны как на ладони. Да, да, в нашем тесном обществе вы рыба. Будьте осторожны, добавил Должанский другим тоном. Не все из тех, кто наблюдает за аквариумом, безобидны.
Вы говорите загадками, проворчал писатель. Черт возьми, Петр Яковлевич, что происходит?
Понятия не имею. Спросите у вашего приятеля из угрозыска, он вам разъяснит. В конце концов, это его дело.
И, сухо улыбнувшись, Петр Яковлевич проследовал мимо писателя и отправился в свой кабинет.
По пути его несколько раз перехватывали взбудораженные коллеги, чтобы сообщить сенсационную новость, которую он уже знал.
Это Петров убил! горячилась Теплякова. Я говорила, что нельзя его пускать в редакцию! Я всегда говорила, что он опасен!
Зачем ему убивать какого-то поэта, которого даже не печатают? спросил Черняк в изнеможении.
Зачем ему убивать какого-то поэта, которого даже не печатают? спросил Черняк в изнеможении.
Затем, что он ненормальный!
Я вам верю, заметил Фарбман с усмешкой, вы, должно быть, специалистка в таких делах!
Но пытаться оскорбить Теплякову было бесполезно: она сама могла оскорбить любого, не гнушаясь никакими средствами:
Литературный импотент! Идите сочиняйте ваши дурацкие шуточки о безбожниках! Все равно вы больше ни на что не способны!
Не завидуйте, дорогая: хорошая шутка стоит романа!
Я тебе не дорогая, паршивый урод!
Спасибо, что просветили, дешевая моя! ответил Фарбман, иронически кланяясь. Ответом ему был новый виток оскорблений, и Должанский ушел, не дожидаясь окончания этого ругательного поединка.
Едва он сел за стол и ответил на пару звонков, как к нему заявился агент угрозыска не уже знакомый Петру Яковлевичу Опалин, а Логинов. Должанский ответил на вопросы и по просьбе агента взглянул на тело. Его вытащили из чулана и положили на пол, прикрыв каким-то покрывалом, которое сохранилось тут с тех пор, когда Дворец труда был Воспитательным домом. Петр Яковлевич посмотрел на труп и покачал головой:
Нет, я его не видел.
Вы уверены?
Конечно. Если бы я не был уверен, я бы так и сказал.
Они вернулись в кабинет Должанского, и Логинов стал расспрашивать заведующего отделом поэзии о полотере Петрове:
Вы его знали?
Ну как все. Он постоянно тут появлялся.
Как по-вашему, он мог убить Карпова?
За что? изумился Петр Яковлевич.
Вот и я тоже хотел бы знать. Логинов вздохнул. Один из свидетелей вспомнил, что вчера видел Карпова во дворце с довольно большой тетрадкой. Вероятно, это были его стихи с такой же тетрадкой он приходил в редакцию в прошлый раз. Однако, когда вчера поздно вечером обнаружили труп, при нем не было ни бумаг, ни документов.
Вы хотите сказать, начал Должанский после паузы, что Петров мог его убить из-за стихов?
Петров или кто-то другой.
Ну, случалось, что поэтов убивали пробормотал Петр Яковлевич в сильнейшем изумлении, почесывая щеку. Вот Пушкина, к примеру Но не из-за стихов же!
Когда Логинов ушел, Должанский стал разбирать бумаги, но не выдержал, чертыхнулся и, сняв трубку телефона, попросил ипподром.
Погода хорошая, дорожка легкая, сказал усталый женский голос.
Заезды уже начались?
Только что. А у вас разве не Ракицкий о бегах пишет?
Он, просто мы поспорили. Ну, насчет победителя.
У вас нет шансов выиграть у Ракицкого, сказала женщина и засмеялась так молодо и очаровательно, что Должанскому захотелось слушать ее еще и еще. Но он отогнал от себя мысли, которые могли ему помешать, галантно поблагодарил собеседницу и повесил трубку.
Посетителей в то утро не было: угрозыск всех распугал, тем более что поэты народ, как известно, чувствительный. (Фарбман в таких случаях добавлял: к гонорарам.)
Должанский разобрал почту и даже нашел хорошие стихи, но иное занимало его мысли, и он нет-нет да поглядывал на наручные часы. Наконец он решился и снял трубку.
Алло! Третий заезд уже состоялся?
Ах, это опять вы! засмеялся голос. На кого вы ставили?
Я ни на кого не ставил. Я сказал, что Вымысел придет первым.
Вымысел! Эх вы! Первым пришел Банкрот. Две минуты девятнадцать с половиной секунд. Можете записать, если хотите! А Вымысел второй.
Банкрот, значит? вздохнул Должанский. Теперь я должен Ракицкому пиво. Спасибо, прекрасная барышня. Хорошего вам дня!
Тук-тук! В дверь протиснулся Глебов, держа в руке трубку. Что за разговоры о банкротах?
Петр Яковлевич холодно посмотрел на гостя. Но Степа был слишком толстокож, чтобы его можно было пронять взглядом.
Только не говори мне, что написал стихи, сказал Должанский. Я этого не переживу.
Степа решил, что его собеседник удачно сострил, и весело засмеялся.
Нет, я не про стихи. Басаргин клянется, что он ничего не знает, а он ведь водится с этим Опалиным. Ты в курсе, что Колоскова вроде нашли?
Правда?
Да, и говорят, что его убили.
А я-то думал, он удрал с деньгами, протянул Должанский, почесывая бровь. Это было бы умнее, чем стать трупом.
Может, его Петров убил? высказал предположение Глебов. Он сунул в рот трубку и выпустил клуб дыма.
Почему Петров?
Ну, не знаю. Убил же он твоего знакомого.
Ну, не знаю. Убил же он твоего знакомого.
Какого знакомого?
Хитрец ты, Петя, сказал Глебов и дружески ткнул Должанского кулаком в плечо. Тот отодвинулся и даже встал с места. Я же видел, как он вчера из твоего кабинета выходил.
Кто выходил?
Ну Карпов этот! Ты что, забыл? Или сказал агентам, что его не видел, чтобы они тебя не заподозрили?
А в чем меня можно заподозрить? удивился Должанский. Не приходил он ко мне
Как не приходил, когда я точно помню он от тебя вышел, и вид у него был такой, словно он увидел привидение.
Степа, сказал Петр Яковлевич после паузы, чувствуя, как у него холодеет лицо, не выдумывай.
Да что я выдумываю? Говорю, что видел
Ничего ты не видел, прошипел Должанский. Он взял какую-то папку со стола, притворился, что читает содержимое, и сделал несколько шагов по комнате.
Ты меня с толку не сбивай, важно сказал Глебов. Я еще думал сказать угрозыску, что он у тебя был, или нет. Потом подумал какая разница, если его Петров убил? А теперь думаю: может, надо было сказать? Может