Далековато.
Герр капитан. Судно по пеленгу 210 смещается. Шум с явным затуханием.
Тысяча чертей, Хаузе снял мятую, уже не очень белую флотскую фуражку, которую, кстати, на борту лодки имел право носить только командир. Взлохматил волосы, посмотрев на подчиненных. Он что, час-два назад вполне мог пройти в месте нашей прежней дислокации, и мы его не заметили?
Ответом ему было молчание, прерванное новым уточнением от акустика.
Командир, наконец, переключил свое внимание и, подавшись вперед, склонился над картой:
Штурман, наше местоположение и навигационная обстановка?
Штурман Хансен непонимающе смешно выпучил глаза, секунду с удивлением смотря на командира, но быстро показал карандашом на карте точку в сетке квадрата БЕ-29.
Торопливо пролистав вахтенный журнал, Карл Хаузе прочитал последнюю запись лодка полчаса шла в северном направлении, оставив далеко позади Канарские острова. Теперь, застопорив ход, дрейфовала на глубине 30 метров акустик прослушивал океан. Значит, последний бой ему привиделся. Вдруг снова подал голос акустик, вид его был весьма озадаченным:
Пеленг 270. Курс 95. Многовинтовой. Судя по числу оборотов идет со скоростью 12 узлов. Дистанция 5 миль. Число винтов более двух.
Судно шло прямиком на притихшую в толщах воды субмарину.
А вот это уже интересно, хотя и необъяснимо странно, Хаузе смотрел, как штурман наносит на карту условные значки, обозначая диспозицию, машинам стоп, лечь в дрейф. Подождем этого красавца.
Акустик каждые пять минут вносил новые поправки:
Судно изменило курс, продолжая напряженно вслушиваться, он замолчал.
Курс? Командир нетерпеливо ждал ответа.
Курс 45. Скорость двадцать, сняв наушники, акустик повернулся к командиру, по всей вероятности, он теперь идет на сближение с группой кораблей, идущих впереди по нашему курсовому направлению.
Это же подтвердил и штурман, четко все отслеживая по карте:
Он что, там дремал в дрейфе, а потом резво набрал обороты? Командир недоуменно обводил взглядом подчиненных. Не знаю, кто это может быть, но расклад для нас по-прежнему выгодный, мы сможем его достать. Главмех, мотор левого борта средний вперед! Руль лево десять. Акустик?
Акустический пеленг продолжает смещаться. Это, бесспорно, крупный боевой корабль. Дистанция уменьшается.
И после небольшой паузы:
Скорость 27 узлов, эта дура прет, даже не применяя противолодочные зигзаги.
Снять крышки! Приготовить торпедные аппараты. Рули лево пять. Ход самый малый.
Командир, по пеленгу 110 проявляются гребные винты. Слабенько. Или что-то малошумное, или очень далеко. Вот опять пропал. Не могу определить дистанцию.
Охотник?
Возможно.
Обложили, корветтен-капитан потер поросший сантиметровой бородкой подбородок эдакий индикатор: сколько лодка в море. В боевом походе подводники не брились даже бритвенные принадлежности брать запрещалось запасы пресной воды были, как правило, ограничены для подобных гигиенических нужд.
Еще минут двадцать прошли в полной тишине. Только мерное жужжание электрических двигателей и шелест забортной воды, да обер-лейтенант шумно сопит забитым носом.
Панель вычислителя мигала зелеными лампочками готовых к стрельбе торпедных аппаратов.
Вессель какова дистанция?
Четыре мили, с готовностью ответил акустик.
Всплываем на перископную глубину. Посмотрим, что это нам судьба преподнесла.
Добавились новые звуки лодка неторопливо поползла вверх. Мягко загудел механизм подымаемого перископа. Командир опустил вниз ручки, закрутился на площадке, выбирая направление.
Оказалось, что акустик прав пока лодка шла на глубине, разыгралась почти штормовая погода. Ветер гнал серые тучи, нижняя кромка которых опустилась до пяти-шести сотен метров. Едва выглянувший край солнца, еще прикрытый конденсатом тумана, придавал вспененным темным водам медный оттенок. Дул сильный северо-восточный ветер, ощутимо колыхая океан. Волны словно клещами захватывали субмарину и норовили вытолкнуть ее на поверхность. Сколько ни пытались подводники, они не смогли удержать перископную глубину, лодку выбрасывало наверх. Однако командир не оставил попыток рассмотреть вражеский корабль, надеясь, что при такой погоде и противник испытывает затруднения с наблюдением.
С трудом сохраняя равновесие, вцепившись в ручки перископа, он, наконец, сумел среди вздымающихся волн разглядеть силуэт.
Неожиданно он ему показался до боли знакомым. В какой-то миг лодку перестало болтать, а неизвестный корабль подставил борт, наверное, самому первому полноценному лучу утреннего светила. Горизонт быстро потух, став серым и угрюмым, размылись и очертания неизвестного судна, однако цепкому взору моряка и мощной цейсовской оптике хватило этого краткого мгновения. Обескураженный Хаузе увидел характерные и узнаваемые надстройки корабля.
Вилли, сейчас какой год? спросил деревянным голосом.
Сорок четвертый, после некоторой паузы ответил помощник, однако воздержался от каких-либо комментариев.
Месяц?
Да что с тобой происходит, ты же сам вчера заполнял бортовой журнал? не удержался в этот раз от вопроса помощник, но бросив взгляд на командира, быстро ответил: Ноябрь.
Взгляни, Хаузе отошел, уступив место обер-лейтенанту.
Дав помощнику время приноровиться к болтанке и рассмотреть военный корабль, дождавшись, когда тот оторвет от перископа вытянувшееся в недоумении лицо, распорядился заполнить балласт.
Взгляни, Хаузе отошел, уступив место обер-лейтенанту.
Дав помощнику время приноровиться к болтанке и рассмотреть военный корабль, дождавшись, когда тот оторвет от перископа вытянувшееся в недоумении лицо, распорядился заполнить балласт.
Когда глубомер центрального поста показал сорок метров, шторм уже не мог достать субмарину. Качка прекратилась, в отсеках стало тихо. Командир приказал лечь в дрейф. По лодке прошел сигнал отбоя боевой тревоги. И только тогда он спросил озадаченного помощника:
Ну?..
«Тирпиц»?
Они не могли так быстро его отремонтировать[57].
«Бисмарк»?
Издеваешься?
Обер-лейтенант вдруг покачнулся и, чтобы не упасть, тяжело оперся на штурманский стол. Его лицо превратилось в неузнаваемую маску. Сзади раздался сдавленный стон штурмана.
Что это было? Что с нами произошло? Как нам удалось уцелеть?
До Хаузе, увидевшего остекленевшие глаза Фрица, вдруг стало доходить, что к остальным стала возвращаться память о том последнем бое.
Он скользнул взглядом по штурманской карте, где в сетке координат рядом с огрызком карандаша синела жирная отметина, обозначающая неизвестный корабль, примерно там по заявлениям британского Адмиралтейства в 1941 году был потоплен немецкий линкор.
Это призрак «Бисмарка»! Или сейчас не 1944 год!
18 мая 1941 года линкор «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» вышли из базы кригсмарине в Готенхафене (ныне польский порт Гдыня) согласно планам операции «Рейнские учения». Главной целью операции были конвои союзников в Атлантике.
Однако британское Адмиралтейство вовремя было извещено об их выходе германских кораблей. Помня об уроне, который нанесли рейдерские походы карманных линкоров «Адмирал граф Шпее» и «Адмирал Шеер», словно голодные волки прошерстивших овечье стадо торгового флота на морских коммуникациях, англичане не на шутку всполошились, бросив многократно превосходящие силы на поиск и уничтожение немецких кораблей.
Конечно, бриттам пришлось изрядно «размазать» свои флотские соединения, перекрывая возможные маршруты рейдеров. Но в конце концов, задействовав в охоте более сорока разнотоннажных боевых кораблей, полтора десятка самолетов-торпедоносцев, англичанам удалось потопить «Бисмарк».
Крейсер «Принц Ойген», избежав фатальных контактов с неприятелем, добрался до французского Бреста. При этом немцы пустили на дно линейный крейсер «Худ» и порядком потрепали линкор «Принц Уэльский».
Для британского Адмиралтейства скоротечная гибель «Худа» была шоком. И не только. В предвоенное время «Худ» был по сути «лицом» британского флота. В эти годы всеобщего внимания к флоту корабль был народным любимцем: его параметры были известны каждому англичанину[58].
Командование кригсмарине не менее болезненно восприняло новость о гибели «Бисмарка».
В руководство ВМФ Рейха предпочли не торопиться с представлением Гитлеру подробных данных о бое, составляя наиболее «обтекаемый» доклад, который едва опередил сообщение британского информационного агентства «Рейтер».
Фюрер окончательно потерял веру в моряков своего «большого флота» и решил больше не выпускать крупные боевые корабли в океан, взяв курс исключительно на использование подводных сил.
И если гибель «Худа» от удачного артиллерийского залпа можно назвать почти случайностью фактор «золотого» выстрела, то в потоплении такого мощного бронированного корабля, как «Бисмарк», решающую роль сыграло единственное попадание торпеды с небольшого самолета[59]. Адмиралы, поставившие на авианосцы, победно хлопали в ладоши линкоры прогнозируемо утратили главенствующее положение во флоте. Эта роль перешла к авианосцам с их более мобильными, верткими и быстрыми бойцами самолетами. Подобно тому, как уже в шестнадцатом веке стали терять свое превосходство монолитами закованные в тяжелую броню рыцари, оказавшиеся бессильными против умелой тактики легковооруженных пехотинцев.
Время бронированных гигантов с их крупнокалиберными пушками ушло, а с появлением ракетного вооружения и новейших систем обнаружения в корне изменилась не только тактика ведения войны на воде, но отношение к излишнему бронированию кораблей.
Это привело к тому, что ныне практически все современные боевые корабли были подобны яичной скорлупе, набитой сложной аппаратурой и высокотехнологичным оружием. В какой-то степени исключением были авианосцы, в силу своих размеров имеющие крепкий корпус. Защита крейсеров и эсминцев имела избирательный характер. Так, например, на крейсере типа «Тикондерога» лишь погреба боеприпасов защищены 25-мм стальными плитами, а некоторые наиболее важные части надстройки дополнительными противоосколочными сотовыми панелями. А в основном в конструкции корабля широко применены облегчающие конструкцию и вес алюминиевые сплавы, пластмассы, износоустойчивые покрытия и так далее.
Пущенные с большего далека ракеты, при современных системах обнаружения, с прогнозируемой долей вероятности засекались и сбивались различными средствами противоракетных систем. А уж подойти кораблю противника на расстояние дальнобойности артиллерии считалось вообще практически невозможным его просто не подпустят.